Литания Длинного Солнца - Джин Родман Вулф

– Так вот зачем тебе понадобилось взглянуть на заведение Орхидеи, патера? А я-то думаю…

– Боюсь, я не понимаю, о чем ты.

В этот самый момент загадка Журавля впилась в поясницу с особой силой, и Шелк извернулся, заерзал, сдвигая ее в сторону.

– Завтра после полудня мне предстоит встретиться там с твоим хозяином, и я хочу удостовериться, что приду куда следует, – добавил он, рассудив, что раскрытие планов, о которых Кровь осведомлен и без этого, ничем ему не повредит. – Желтый дом, заведение под названием «У Орхидеи»… Кажется, он упоминал о даме по имени Орхидея.

– Да, так и есть, патера. Хозяйка дома – она. Правда, на самом деле дом, а может, и сама Орхидея, принадлежит ему. Понимаешь, о чем я?

– Думаю, да… да, конечно, – подтвердил Шелк, вспомнив, что в купчей на его мантейон владельцем значится вовсе не Кровь, а Мускус. – Возможно, у Крови имеется на этот дом просроченная закладная.

Ясное дело: должен же Кровь каким-то образом обезопасить вложения на случай смерти владельца, указанного в купчей!

– Наверное, да, патера. Одним словом, ты заговорил о демонах, и я решил: может, все дело в них.

Внезапно волосы на затылке Шелка поднялись дыбом. Смешно, нелепо («Будто у пса», – подумалось ему позже), однако так оно и случилось, и Шелк пригладил их ладонью.

– Может статься, рассказав мне все, что знаешь на сей счет, сын мой, ты принесешь немало пользы не только мне, но и собственному хозяину.

Как строго наставники в схоле запрещали ему – и не только ему, всем аколуфам – смеяться над какими-либо упоминаниями о духах (услышав от Крови об экзорцизме, Шелк предвкушал обычные изумленно-наивные россказни о призрачных шагах по ночам и туманных фигурах в саванах) либо о демонах!.. Возможно, виною всему была лишь невиданная усталость, однако Шелк чувствовал: опасность рассмеяться ему сейчас не грозит ни в коей мере.

– Ну, сам-то я ни разу ничего такого не видел, – признался пилот, – да и внутри у них почти не бывал. Так, разговоры ходят… понимаешь, о чем я, патера?

– Разумеется.

– По слухам, неладное там творится. К примеру, пойдет девица за лучшим из своих платьев и видит: рукава оборваны, а весь перед разодран сверху донизу. Бывает, люди просто вроде как сходят с ума, понимаешь? А потом отпускает их.

– Кратковременная одержимость, – задумчиво пробормотал Шелк.

– Наверное, да, патера. А дом через минутку увидишь сам. Мы уже рядом.

– Прекрасно. Благодарю тебя, сын мой.

Умолкнув, Шелк устремил пристальный, немигающий взгляд в затылок пилота. Пилот полагает, будто везет домой одного из гостей Крови, а значит, заметив предмет, переданный Журавлем, вероятнее всего, не заподозрит ничего дурного… Однако что, если кто-нибудь, как это ни маловероятно, возьмется допрашивать его по возвращении на виллу? Эх, ладно – была не была! Положившись на то, что пилоту, ведущему машину сквозь непрестанно густеющий поток людей и повозок, сейчас совсем не до слежки за пассажиром, Шелк вынул загадочный предмет из-за пояса.

Как он и предполагал, предмет оказался азотом. Негромким свистом пробудив к жизни светоч у самого пола, Шелк опустил азот пониже – так, чтоб пилот, если ему вдруг вздумается оглянуться назад, ничего не заметил.

Рукоять украшал тот же демон, малиново-алый самоцвет без огранки, а значит, азот, скорее всего, следовало счесть тем же, найденным под грудой чулок Гиацинт, а после выхваченным ею из-за обмотанной вокруг его тела веревки. Рассматривая азот, Шелк подумал, что в данном случае гораздо лучше подошел бы демон синего цвета, под стать цветку гиацинта. Очевидно, этот азот, в отличие от иглострела, оттягивавшего карман брюк, украшали не с тем, чтоб угодить Гиацинт, а может статься, в действительности он вовсе и не ее…

Пневмоглиссер, почти неощутимо качнувшись из стороны в сторону, замедлил ход, опустился на мостовую.

– Вот оно, заведение Орхидеи, патера.

– Вон то, справа? Благодарю тебя, сын мой.

Сунув азот в чулок на здоровой ноге, Шелк прикрыл его штаниной брюк и с немалым облегчением (удобно-то как! наконец-то!) откинулся на спинку сиденья.

– Заведение – первый сорт, патера… то есть люди так говорят: самому-то мне внутри побывать, повторюсь, довелось всего пару раз.

– Большое спасибо за то, что ты, уважив мою просьбу, завернул сюда, – пробормотал Шелк.

Дом Орхидеи нисколько не отличался от старых, самых больших городских домов: массивный крылокаменный куб, расписной фасад украшают канареечно-желтые арки и каннелюры колонн, фантасмагория, сотворенная кистью безвестного, давно умершего художника… ну а позади, видимо, имеется окаймленный тенистыми галереями внутренний дворик с пересохшим рыбным прудиком посередине.

– А позади, патера, этаж всего один. Там, на Музыкальной улице, есть еще вход. Возможно, так для тебя будет ближе.

– Нет уж, – рассеянно возразил Шелк: являться куда-либо с заднего хода, будто какой-то ремесленник или купчишка, авгуру не годилось.

Окинув пристальным взглядом фасад и улицу, он представил себе, как все это должно выглядеть днем. Вон та лавка с белыми ставнями, вероятно, кондитерская. Спустя еще час-другой у дверей появятся стулья и столики для покупателей, желающих расправиться с приобретенным немедля, а над столиками незримо заклубится облако ароматов свежего мате, крепкого кофе и пирожных со сдобными булочками, выставленных в витринах… Стоило Шелку подумать об этом, одна из ставней качнулась на петлях, скрипнула, отворилась.

– А там, – пилот ткнул большим пальцем в сторону желтого дома, – только-только спать укладываются. До полудня, надо думать, продрыхнут… и я тоже, если получится, – добавил он, с хрустом потянувшись и зевнув во весь рот.

Шелк устало кивнул.

– Чем же они там занимаются?

– У Орхидеи-то? – Пилот, обернувшись, в изумлении уставился на него. – Про заведение Орхидеи все знают, патера.

– Я – нет, сын мой. Посему и задал вопрос.

– Там… Ну, сам понимаешь, патера. У нее там девиц проживает десятка, наверное, три. Устраивают представления и тому подобное, что ни день – вечеринки, праздники… То есть праздники для других. За это люди им платят.

– Приятная, видимо, жизнь, – вздохнул Шелк.

– Бывает хуже, патера. Вот только…

Откуда-то из недр желтого дома донесся пронзительный визг. За визгом тут же последовал звон бьющегося стекла.

Пробудившийся к жизни двигатель встряхнул пневмоглиссер, точно пес – изловленную крысу. Не успел Шелк возразить хоть словом, как машина взвилась в воздух и понеслась вдоль Ламповой улицы, распугав шарахнувшихся в стороны пешеходов, а запряженную ослом повозку зацепив с таким грохотом, что Шелку показалось, будто повозка разлетелась вдребезги.

– Постой! – крикнул он пилоту.

Резко свернув за угол, пневмоглиссер накренился бортом к земле и потерял так много высоты, что чиркнул краем капота по дорожной пыли. Вмиг позабывший и о боли, и о разодранном когтями белоглавого плече, Шелк обеими руками вцепился в поручень.

– Возможно, это и есть… Ну, то самое, что не дает им покоя! Поворачивай назад и позволь мне сойти!

Улицу