Хайо, адотворец - Мина Икемото Гош

через секунду раздался гром. Тело Волноходца покрывалось язвами и бледными проплешинами мертвой плоти. Из-под побелевшей чешуи торчали кости. – Вода не терпит застоя. Появилась я, и ты увидел во мне выход.

– Каким образом ты – мой выход?

– Ты понял, что сможешь пережить все, что сделал с Дзуном и Коусиро, лишь бы это не сошло тебе с рук. И, что еще важнее… – Хайо поднесла руку к морде Волноходца, крошечный краб переполз на нее и крепко вцепился. – Ад, который я создам для тебя, избавит тебя от тайн, которые ты вынужден хранить. И ты в таком случае не предашь Авано. Для тебя все кончится, потому что ты будешь проклят мной. Тебе не придется выбирать.

– Не придется, – эхом отозвался Волноходец, и это больше всего было похоже на признание, с учетом лежащего на нем заклятия молчания.

Хайо достала лунно-серебристую бумажную фигурку:

– Коусиро жив.

В шуме дождя раздался вздох. Волна морского воздуха нежно тронула бумагу.

– Хорошо.

– Но я кое-чего все же не понимаю. – Хайо спрятала фигурку и отступила. От распадающейся травянистой гривы Волноходца тянуло ливнями, грязными маслянистыми волнами, всякой водяной заразой. Его глаза слезились. – Что такого страшного в том, что Авано Укибаси была замечена на пляже Хаманоёкохо?

– Я обязан ей самим своим существованием, – выдохнул Волноходец с шипением сквозь несколько рядов сжатых зубов. – А тебе это знать не обязательно.

– Есть еще кое-что.

– Что же?

– Почему ты не защищаешь Авано от меня? Почему позволяешь ей говорить со мной?

– Я – прилив, разрушающий берега, дождь, размывающий горы, река, царствующая над всеми реками, бесконечная цепь между небесными и морскими водами – но при всем этом есть кое-что, о чем давно говорил мой старый друг, а я отказывался ему верить. – Взгляд множественных выпученных глаз Волноходца скользнул мимо Хайо на Нацуами, потом в сторону. – Боги не могут спасать людей – не в том смысле, в котором им это действительно нужно.

– Ты думаешь, что я спасу Авано? Но от чего?

Лицо Волноходца гнило, оплывало, сползало, но Хайо показалось, что она увидела прощальную улыбку.

– Задаешь вопросы и надеешься с ходу получить простые ответы? – сказал он. – Даже у богов нет таких привилегий. Откуда им быть у молодой женщины, приносящей несчастья? Хватит с тебя, дорогуша, достаточно. Тебе дали поручение. Пора за дело.

Грянул гром. Ливень плясал на лице Волноходца, сверкая под вспышками искр на его челюстях. Невезение с легкостью перетекло в пальцы Хайо, собираясь и сплетаясь в такие нити и сети, которые ее мозг в обычном состоянии ни за что не смог бы осмыслить или повторить.

Ее подпитывало пламя жизни Коусиро. Она приняла его в качестве оплаты. Она должна сделать то, что поручено.

Хайо вытянула руки. В одной частицы невезения сложились в молот, с ручкой длиннее ее руки и головкой крупнее ее головы, но при этом невесомый. В другой руке она держала гвоздь.

Она разжала пальцы, и гвоздь повис в воздухе, нацелившись острием в центр лба Волноходца.

– Настал седьмой Час Быка. — Неважно, что там ее не устраивает. Это проклятие для Волноходца, ей поручили его осуществить. — Семь раз восстань, один удар прими. – Хайо подняла молот невезения обеими руками и прицелилась: – Футиха-но-Утанами-Томи-но-Микото.

Она качнулась. Молот ударил. Послышался глухой, далекий, плотный звук, и Хайо показалось, что она увидела, как гвоздь вошел в чешую Волноходца, прямо меж бровей, – но она моргнула, и все исчезло, даже темное пятно шляпки.

Все случилось так легко, так просто. Голова ее была воздушной и пустой, как безоблачное летнее небо. Она вдруг поняла, что этот гвоздь – булавка в карте. От нее потянутся нити эн, и сама карта будет строиться вокруг нее же. И пока печать адотворца не восстановится, мир будет свиваться вокруг Волноходца, чтобы все шло не так, как ему хочется.

Невезение выстраивалось таким образом, который Хайо ни за что не смогла бы объяснить, но она хорошо его понимала, переделывая везение всего мира в лабиринт для одного лишь Волноходца.

– Готово. – Хайо отпустила молот, и тот растворился в воздухе.

– Благодарю тебя. – Выпученные глаза закрылись. – Ну все, все. Не так уж это и сложно, дорогуша, правда ведь?

Полыхнула молния, и, когда воздух вновь стал прозрачным, Волноходца уже не было, а в траве валялись бледные тельца мертвых крабов, запутавшиеся среди стеблей, похожие на звезды.

Двадцать пять

社

Самый известный из почти исчезнувших богов – это Волноходец. Когда-то он был богом дальнего северо-запада Укоку, но до атаки бомб-богоубийц в Оногоро перебралось так мало его последователей, что в нынешнюю эпоху он был известен лишь одной восьмидесятилетней супружеской паре и едва мог воплощаться в виде краба размером с большой палец. Так было до тех пор, пока его святилище случайно не обнаружила десятилетняя Авано Укибаси, которая приняла его как своего бога-хранителя и воскресила его имя.

Боги так же подвержены влиянию везения, судьбы и плохой эн, как и люди. Давайте все вместе позаботимся о них!

Из брошюры «Не бойтесь: правила добрососедства с божествами»

Хайо прокляла Волноходца, когда перевалило за полночь – истекал первый Час Мыши.

Способ, которым мир обратился против Волноходца, проявился для Хайо чередой допущений.

Чуть позже офицер Онмёрё исследовала театр на предмет вероятности появления опасных призраков. В беседе с коллегой она заметила, что Волноходец, должно быть, тем вечером набрал немало меток из-за разрушения Син-Кагурадза, гибели зрителей и – предположительно, но пока не точно – смерти Китидзуру Кикугавы. Она удивилась, что детекторы меток, как ни странно, не зарегистрировали никаких атмосферных явлений.

А ее коллега вспомнила, что Тодомэгава Даймёдзин как раз просил доступ к детекторам незадолго до того, как погрузился в Межсонье.

В окружении мертвых, дымящихся останков театра они обе решили, что стоило бы самостоятельно проверить детекторы меток, без ведома начальства, – если, конечно, сам Волноходец им не помешает.

Ближе ко второму Часу Быка журналист из «Уикли Буньо», случайно перед тем задремавший за собственным столом, прибыл в Онмёрё по коллективному вызову аварийной службы, обнаружившей тот факт, что детекторы были неисправны, а уровень меток в атмосфере был значительно выше того, о котором сообщалось жителям острова. Журналист вспомнил ощущение клешней вместо рук и с воодушевлением нацелил свое репортерское перо на Волноходца.

Храм Токифуйю в Хаманоёкохо все еще тлел. Полиция возилась на пепелище, а где-то поблизости лежало то, что вынес и спрятал Мансаку, то, в чем и Волноходец, и Полевица видели проблему.

Набранные метки уже сделали Волноходца уязвимым – и его тело, и дух, – но теперь он в полной мере прочувствует, как все выходит из-под его контроля.

Хайо прекрасно это видела. Нет, она не предвидела будущее. Она обращала свой взгляд в настоящее, сплетенное прочной сетью эн: они пересекались, соединялись и размыкались, рвались. Это было чтение череды моментов, когда мелкие, незначительные действия и события по цепной реакции приводили к неизбежным последствиям.

На бамбуковый лес пролился дождь. Капли, попавшие на призрачный огонек, окутали последний короной искр.

Хайо и Нацуами спрятались на нижнем этаже Айрис-Хилл. Нацуами протянул к ней руку:

– Можно посмотреть?

Хайо подумала было, что он просит показать ладонь, изорванную шипами языка Коусиро. Однако Нацуами задирал ее рукав, обнажая старые шрамы, пока не показалась самая первая отметина от жителя деревни, который пил ее кровь.

– Ты уже встречалась с демонами? – деликатно спросил он.

– Это не укус демона, – ответила Хайо. – Это оставила соседка, Ямагоси-сан. Она делала интерьерные подвески из осколков бомб-богоубийц, найденных в лесу. Моя кровь помогает и зараженным хитоденаши – замедляет разрастание древесины. Смягчает боль и скорость, с которой хитоденаши уродует тело.

Он отпустил ее руку и печально заметил:

– Вы с Мансаку прибыли