Хайо, адотворец - Мина Икемото Гош

спасаясь от бед на материке, и я подумала: почему бы и нет? Ты знала, что школу я закончила в Харборлейксе? Именно там я поняла, какими хотят видеть нас, удзинов, – эдакой клумбой цветочков со срезанными шипами, которые они будут срывать, красиво ставить на полочку и рассказывать, как милостиво они нами повелевают. Я решила, что нам непременно надо встретиться лично, Хайо-тян, – тем, кто видел внешний мир и знает, как он к нам относится. Ты можешь представить, как сильно я нужна Оногоро. – Она подняла руку, потом вторую, с зажатым в пальцах флакончиком. – А теперь давай-ка ты попросишь своего монстра стоять смирно, а сама отдашь мне семена? Ради блага Оногоро.

– Тянул? – Хайо прищелкнула языком и покачала головой. – Ты всерьез думаешь, что Волноходец именно тянул время?

– Я всерьез думаю, что это сейчас делаешь ты, – любезно улыбнулась Авано.

– К смерти братьев Макуни привели твои приказы?

– Приказы? Нет. Молитвы. – Через нижнюю губу и по подбородку Авано Укибаси потянулась алая лента крови, а изо рта посыпался жемчуг: это выпадали, рассыпаясь по песку, ее зубы, а вместо них росли новые, золотые. – Мне вообще плевать, насколько далеко стоял Дзуньитиро Макуни и насколько мелким вышло мое изображение на рефлексографии. Он увидел меня, он заснял меня – значит, должен умереть.

– Коусиро и Дзуньитиро Макуни «умирали» несколько недель! Волноходец мог бы убить их легко и быстро, у него достаточно власти, но он этого не сделал. А я никак не могла понять почему. Теперь дошло. – Дождь снова утих. Хайо страшно замерзла, но так все равно было легче. – Волноходец сдерживался, чтобы дать тебе время. Он хотел, чтобы ты передумала в своем желании им смерти. Потому что ты для Волноходца особенная, Авано. Потому что ты его любимый человек-хранитель, его спасительница, пусть он и превратил тебя в демона.

Авано бросилась, махнула когтистой рукой, но Нацуами дернул Хайо назад, чтобы та ее не достала.

– Я не просила назначать меня любимицей!

– О, бедненькая. Наследница компании по производству синшу, горячо любимая богом против своей воли!

– Семена отдай, – отчетливо прошипела Авано сквозь сжатые зубы, демонстративно подняв повыше флакон с пилюлями и прижав крышку пальцем. – А не то я открою это прямо перед носом твоего дружочка, и мы посмотрим, как ты справишься одновременно с двумя голодными демонами.

– Хочешь проверить, Авано? Мне вообще-то сегодня везет. – Хайо ухмыльнулась, сунула пакетик с семенами обратно в футляр и убрала его в поясную сумку. – А еще, кажется, ты не заметила, что крышечка случайно открылась и твои таблеточки рассыпались по пути, так что скоро ты не сможешь вернуться ни к человеческому облику, ни к сознанию.

– Это что еще за выдумки? – Однако Авано остановилась, поднесла флакон к уху и встряхнула его. Тишина. – Но как?! Я же его наполняла, он был полон… Что ты сделала?!

– Волноходцу сегодня не везет, и, как мы видим, тебе тоже, – холодно произнесла Хайо. – Обычно рукотворный ад не касается непричастных, но ты, похоже, в достаточной степени причастна, чтобы и тебя зацепило.

– Он меня преследует! Он одержимый! Он псих! – Авано на трясущихся ногах двигалась к Нацуами и Хайо. Один глаз сиял голубым, второй тонул в черно-золотой тьме. – И я не просила у него этот глаз! Я никогда не хотела видеть мир так… отчетливо! Со всеми его недостатками! С уязвимостями в системе! Он такой слабый, несовершенный, он трескается и вот-вот лопнет! Это проклятие, а не дар! И что происходит, когда мне от него действительно что-то нужно? Он не справляется! Он не смог перекрыть этот пляж или помешать Сжигателю найти семена! Хлипкий! Бесполезный! Халтурщик!

Широко распахнув пасть с золотыми клыками и закатив глаза, она бросилась вперед.

Хайо достала из-под воротника спящего зачарованного шикигами и поднесла к губам:

– Проснись. Ты не поможешь мне, Коусиро?

– С радостью.

Через мгновение Коусиро уже приземлялся перед ними, поправляя обожженный сценический костюм. Он встал на ноги легко и грациозно, как тигр, схватил Авано Укибаси за талию и швырнул прямо в колонну разрушенных храмовых ворот, да так, что камень треснул.

– Укибаси-сама. – Коусиро хрустнул костяшками пальцев. – Значит, ты поэтому лично посещала все мои спектакли. Бедненькая принцесса, за которую болело сердце у всего острова. На самом деле ты просто следила, как продвигается процесс уничтожения меня и той рефлексографии. Хайо Хакай, чем я могу тебе помочь?

Хайо посмотрела на Авано, которая корчилась и содрогалась, валяясь у ворот на песке:

– Ты сможешь отвлекать ее как можно дольше?

– Я, по-твоему, кто? – улыбнулся Коусиро, сверкнув золотыми зубами. – Если самый знаменитый на Оногоро танцор син-кагура не может удержать внимание одного-единственного зрителя, то какой он после этого мастер?

Коусиро по очереди распрямил ноги, потом вытянул руки. Его глаза блестели во мраке. Он посмотрел на Нацуами, прижавшегося к спине Хайо. Взгляд смягчился.

– Позаботься о Нацу-сан.

И прыгнул – легко, как тогда на мосту, а потом схватил Авано, лежащую у подножья каменных ворот, за ногу и вытащил ее под дождь.

Хайо похлопала Нацуами по руке:

– Можешь открыть глаза.

– Не уверен, что хочу, – сказал он, прислушиваясь к доносившемуся сквозь шум дождя рычанию вперемешку с влажными звуками борьбы и чего-то рвущегося. Но сначала он открыл один глаз, потом второй и увидел, что стоит вместе с Хайо в разбитом створе ворот храма, на первой ступеньке.

– Это наш шанс, – сказала Хайо, всматриваясь в скользкую от дождя каменную лестницу, ведущую в пещеру. – Ты со мной?

– Ты знаешь, что внутри?

– Догадываюсь.

– Я тоже. – Они приросли к ступеньке, на которой стояли, словно к их лодыжкам присосался соленый прилив у подножья скалы. – Ты бы пошла туда одна?

– Нет, – сдавленно призналась Хайо. – А ты?

– Нет, ни за что. – Нацуами перепрыгнул на следующий камень и протянул руку. – Но я с тобой. И мы пойдем вместе – туда, куда не пошли бы поодиночке.

Хайо прыгнула за ним. Он поймал ее пальцы, и едва они прошли арку ворот, как вокруг начали собираться крабы.

Бледные, мелкие, с виду мягкие, словно их панцири еще не успели отвердеть; некоторые из них как будто смотрели красными человеческими глазами, появляющимися из пузырьков на хитиновой голове. Они кружили вокруг камня, собираясь в кучу, которая затем вытянулась в шаткий столб, отдаленно напоминающий согбенную человеческую фигуру.

– Хайо Хакай, – сказала Волноходец каким-то далеким сдавленным голосом. — Уходи.

– Не могу.

– Авано молилась о твоей смерти. – Волноходца окутывало невезение, призрачными фигурами деформируя и видоизменяя пространство вокруг него, собираясь стенами, мотками проволоки. — Она не должна была пострадать.

– И не пострадала бы, если бы ты не взял на себя роль ножа, рукоять которого зажата в кулаке Авано. Извини.

Он решил воззвать к Нацуами:

– Ты не знаешь, что такое демонический голод. Ей больно. Я стараюсь для нее. Ты же добрый бог, добрее меня. Уйдите отсюда. Оставьте это место в тайне. Вы его не видели.

– Боюсь, от того доброго бога, которого ты знал, остались одни обломки, – с отчаянием ответил Нацуами. – А здесь есть ответы, которые и мне пойдут на пользу. Я устал жить в оковах тайн. Надеюсь, это тебе понятно?

Колонна из крабов рассыпалась, растворилась пузырьками в водах прилива. Послышался тяжелый вздох.

– Удачи вам.

Пошла волна. Она накрывала камни и песок, серой стеной накатывая со стороны моря и устремляясь к лестнице в узком тоннеле. Хайо вцепилась в Нацуами, потащила его к следующему камню, но опора ушла у нее из-под ног. Вода закружила их, тыкая острыми краями принесенного штормом мусора, и понесла, швыряя во все стороны. Поток был таким сильным, что Хайо едва успевала думать и задерживать дыхание, в панике осознавая, что не получается даже это.

А потом перед ними выросла скала – и волна подбросила их, чтобы размозжить о темную каменную стену.

Двадцать семь

農園

…К. описывал монстра, который три дня