Ее имя ярость - Эмили Варга

Раньше я старалась не использовать зораат. Ощущение силы, струящейся сквозь кончики пальцев, было гораздо более соблазнительным, чем я предполагала. Для осуществления мести мне не нужна была его полная мощь. Но, возможно, дело было не только в моей мести. Возможно, речь шла о том, чтобы дать Басралю – дать всей империи – надежду на что-то новое. И, возможно, пришло время активизировать усилия.

– Скажи мне как, – попросила я Нур, наблюдая, как рыдающая женщина с истерическим облегчением вцепилась в мешочек с монетами и побежала со своим ребенком к целителю.

– Когда я работала под руководством Сумы, мы создавали смеси, с помощью которых можно было выращивать урожай, вызывать дожди, способствовать обогащению глинистой почвы. Император использует все это для своих посевов, а также чтобы контролировать объем производства продовольствия и цены на ресурсы. Но я могу сделать и наоборот.

Я прикусила губу:

– Ты имеешь в виду – нацелиться на посевы?

– Да. На посевы, на домашний скот. Можно создать угрозу, которую никто не предвидит.

– Народ подумает, что император проклят, – пробормотала я, прикидывая все это в уме. – И с еще большим ожесточением восстанет против него. – Я поиграла кисточкой, свисавшей с края моего рукава. – Но люди будут голодать. Будут умирать.

– Нет, если у нас будут собственные запасы продовольствия. Мы можем купить землю на границе с городом.

– Это хороший план.

Нур усмехнулась:

– Не надо говорить, что я бесполезна, только потому что не умею сражаться.

– Я никогда не говорила, что ты бесполезна, потому что не умеешь владеть мечом, – только то, что ты не так полезна, – поправила я. – И кроме того, прелесть этого плана в том, что мы можем свергнуть Вахида, не вызывая подозрений, пока сама империя не начнет рушиться вокруг него.

– Мы можем подорвать его правление, даже не приближаясь к нему, – согласилась Нур.

Я облизнула губы, ощущая вкус лепестков роз, оставшийся от остывшего чая во дворце. Я на мгновение задумалась, остался ли у Мазина такой же стойкий вкус во рту. Я встряхнулась, не позволяя ему еще больше завладеть моими мыслями.

Я не хотела использовать зораата больше, чем у меня уже было, но если это поможет подорвать власть императора, то оно того стоило. На мысль о том, чтобы использовать силу джинна снова, мое тело отреагировало мрачным восторгом. Это было похоже на зуд в затылке, на постоянную потребность, которая начала просачиваться из образовавшейся трещины. Но если я и возьму больше, то не потому, что хочу, а только для того, чтобы осуществить наши планы. Как только со всем этим будет покончено, я перестану употреблять зораат.

При этой мысли я снова услышала тревожный шепот того самого голоса, который говорил со мной, когда я впервые прикоснулась к зораату. Месть. Это слово заплясало на ветру. Больше. Я с тихим вздохом потянулась к нему. Этот голос знал, чего я хотела, и ощутил предвкушение на моем языке. Слушать его было дико и тревожно, но в то же время мне казалось, что я вот-вот прыгну в темноту со скалы.

Спешка с употреблением зораата пугала меня, и, чем бы этот голос ни был, что бы зораат ни делал со мной каждый раз, когда я его употребляла, я не хотела об этом думать. Но за этим страхом скрывалось что-то более темное, что-то более опасное. Желание. Оно тянуло меня, эта всепоглощающая потребность, пульсируя в моих венах при каждом вдохе.

– Приготовь смесь зораата, которая поможет избавиться от Вахида, – велела я Нур и повернулась к ней лицом.

В ее глазах я прочитала то же, что чувствовала сама. Не совсем счастье, но что-то близкое к удовлетворению.

– Дай мне то, что разрушит этот город до основания.

* * *

– На что именно я смотрю?

– Просто подожди.

– На нее?

Я указала на красивую женщину, стоявшую перед школой – побеленным зданием в богатом районе северной части города. Мы были далеко от грязи и вони лачуг, где царило недовольство ростом цен на продукты и контролем Вахида над магией целителей. Здесь воздух пах приятно, а дети и бродячие собаки были сыты.

Женщина, на которую я указала, ждала возле школы, на ней была простая белая курта, а волосы покрывала изумрудная дупатта. Прозвенел громкий звонок, и дети начали выбегать из здания школы в близлежащий парк и вообще во все стороны.

– На нее, – выдохнула Нур.

Я проследила за ее взглядом и увидела маленькую девочку, не старше шести лет, в аккуратной школьной форме, которая держала перед собой сумку с книгами, как щит. Женщина в зеленой дупатте взяла ее за руку, и они вместе вышли из школьного двора на богатую улицу рядом с дворцом.

– Эта девочка дорога Касильдо больше всего. – Нур скрестила руки на груди и кивнула.

– У Касильдо есть дочь! – выдохнула я, услышав это. – Дочь, которая с ним не живет.

– Дочь и любовница. Он прячет ее. Что я поняла, сидя у него на хвосте последние несколько дней, так это то, что у него, помимо тебя, есть еще много врагов. Он обманывает других в Басрале. Он выдает людей за нарушение правил, которые сам же и нарушает.

– Другими словами, он хранит свою дочь в тайне на случай, если за ним придут.

– Но мы уже пришли.

Я уставилась на удаляющуюся фигуру девочки, ее пухлые ножки еще не полностью сформировались.

– Да, мы уже пришли.

* * *

Нур начала готовить смеси, необходимые нам для уничтожения императорского урожая. На туалетном столике у моей кровати она измельчала разноцветные семена с ловкостью, которая говорила о том, что она занимается этим уже долгое время. Ей приходилось смешивать зораат в моей комнате, потому что в нее был запрещен доступ слугам. Мы не могли допустить, чтобы кто-нибудь увидел ценную магию джиннов императора, когда ее использование было ограничено. Я смотрела на охряные кучки, зная, что скоро мне придется их употребить и на кончиках моих пальцев будет еще больше силы зораата. Я попыталась подавить возбуждение, охватившее мое тело при этой мысли.

Каждый раз, когда я принимала зораат, я испытывала ту же жгучую боль, но также и острую волну облегчения. К концу дня потребность в добавке сводила меня с ума. Я знала, что это за чувство. Баба рассказал мне о нем, когда мы приехали в Басраль и я увидела, как мужчины топят себя в бутылках с темным алкоголем, а дети тащат своих матерей к целителю