Лесная обитель - Мэрион Зиммер Брэдли

Мимо промчался паренек с ведром воды, ненароком плеснув на одного из крикунов. Тот с воплем обернулся; стоявшая рядом корова с ревом вскинула голову и боднула крученым рогом соседку.

– Ох, клянусь Аидом, вот оно, началось: стадо сейчас запаникует и побежит куда глаза глядят, – закричал Гай. И верно: одна из коров в первых рядах перешла на неуклюжий галоп, опрокинула погонщика и отшвырнула его вверх тормашками в толпу.

Пожилой бритт продолжал вещать, но слушатели уже вовсю орали друг на друга. Двух-трех сбили с ног, послышался женский визг – и вот уже передние ряды животных, тяжело переваливаясь на ходу, рванулись вперед. Одна корова с ревом свернула в сторону; рог у нее был в крови. Кто-то истошно закричал. Мужчины, женщины и несколько детишек с воплями прянули назад.

Поднялась давка, все спешили подобру-поздорову убраться с дороги. Не прошло и минуты, как на центральной площади началась полная неразбериха: толчея, шум, суматоха. Матери хватали плачущих детей; одного из легионеров, который, верно, никогда не имел дела с коровами, сбили с ног, и он с воем рухнул наземь. Гай устоял на ногах – но юношу оттеснили от его отряда.

Кто-то тронул Гая за плечо.

– Эй, тебе, вижу, силы не занимать, помоги-ка мне, Владычице сделалось дурно. – Высокая темноволосая женщина в синих одеждах ухватила Гая за руку и потащила к краю площади, где две женщины в льняных платьях с венками из зеленых листьев поверх покрывал из некрашеного льна поддерживали потерявшую сознание пожилую женщину в синем плаще.

Гай протянул руки, и женщины бережно передали ему свою ношу. Юноша изумленно заморгал, узнав ту самую Верховную жрицу, которая призывала Богиню два года назад. Он осторожно подхватил ее, удивляясь, какая она хрупкая и невесомая под тяжелыми одеждами. Люди почти все разбежались. Разъяренные коровы носились туда-сюда или разбредались по двое и трое, опустив рога, крутя хвостами, и грозно мычали на тех, кто пытался снова согнать их в стадо.

Тут же на земле недвижно распростерся дюжий великан – тот самый, что повсюду сопровождал Верховную жрицу.

– Что с ним?

– С Гувом-то? Да все с ним в порядке, – равнодушно откликнулась та жрица, что постарше. – Там корова кого-то забодала, а он боится вида крови.

«Тоже мне телохранитель», – подумал про себя Гай. А вслух сказал:

– Надо унести Владычицу с площади, а то коровы затопчут. Показывайте дорогу!

– Сюда. – Рослая жрица уверенно повела всех через завалы опрокинутых палаток и прилавков. Гай перехватил свою ношу поудобнее, так, чтобы голова пожилой женщины покоилась на его плече, и с облегчением услышал ее хриплое дыхание. О том, что его ждет, если Верховная жрица Вернеметона умрет у него на руках, молодому римскому офицеру не хотелось даже думать.

Повеяло пряным ароматом: оказалось, что жрица привела их к палатке, где торговали лекарственными травами. Хозяйка лавки, пухленькая и встревоженная, поспешно отдернула полог, чтобы Гай смог внести Верховную жрицу внутрь. Опустившись на колени, он уложил свою ношу на постель, застланную шкурами.

В палатке царил пыльный полумрак и разливался терпкий и свежий летний запах: со стропил свисали пучки трав; по полкам были разложены холщовые мешочки с целебными сборами. Гай выпрямился, плащ соскользнул с его плеча. Позади раздался изумленный возглас. Сердце юноши глухо заколотилось в груди. Медленно, очень медленно Гай обернулся – сейчас ему внезапно потребовалось куда больше мужества, нежели когда он отбивал атаку дикарей-каледонцев.

Вторая жрица-прислужница – та, что поменьше ростом, – откинула покрывало. В обрамлении темных складок на него смотрела Эйлан. Гай побледнел как полотно; сгустилась мгла – а в следующий миг вспыхнул ослепительный свет, и он снова обрел способность дышать. «Ты же мертва… – думал он. – Ты погибла в огне!» Но даже когда в глазах у юноши потемнело, из мрака ему по-прежнему светили ясные глаза Эйлан. В лицо ему повеяло свежим воздухом, и постепенно юноша пришел в себя.

– Это вправду ты? – хрипло выговорил он. – Я думал, ты сгорела… Я видел, что осталось от твоего дома после набега разбойников.

Девушка шагнула назад, поманив его в дальний конец палатки, пока две другие жрицы хлопотали над Лианнон. Гай поднялся на ноги и последовал за Эйлан: голова у него шла кругом.

– Меня там не было: я уезжала к старшей сестре, ей как раз пришло время родить, – тихо объяснила девушка, понижая голос, так, чтобы их не услышали. – Но дома оставались матушка и малышка Сенара… – Голос ее прервался. Она умолкла и виновато оглянулась на остальных жриц.

В смутном полумраке, облаченная в светлые одежды, Эйлан казалась привидением. Гай протянул к ней руку. Ему с трудом верилось, что она здесь, она жива и здорова. Пальцы его на краткий миг коснулись прохладной льняной ткани, и девушка отпрянула назад.

– Нам нельзя здесь разговаривать, хоть ты и не в римской униформе, – задохнувшись, прошептала она.

– Эйлан, – торопливо проговорил он, – когда я тебя увижу?

– Это невозможно, – запротестовала она. – Я – жрица Лесной обители, мне не дозволено…

– Тебе не дозволено говорить с мужчиной? «Весталка, – думал про себя Гай. – Девушка, которую я люблю, для меня недоступна как весталка».

– Ну, наши законы не настолько строги, – улыбнулась она краем губ. – Но ты – римлянин, и ты сам знаешь, что на это скажет мой отец.

– Еще бы не знать, – подтвердил Гай, мгновение помолчав. А его собственный отец – что скажет он? Неужто префект спокойно смотрел на скорбь своего сына, зная про себя, что горевать не о чем? Нежданная встреча с Эйлан потрясла юношу до глубины души, но теперь изумление уступило место гневу.

Глядя в орехово-карие глаза Эйлан, молодой римлянин внезапно осознал, что впервые с тех пор, как покинул дом Бендейгида, он способен радоваться жизни.

Эйлан смущенно переминалась с ноги на ногу.

– На нас Диэда смотрит, она, чего доброго, тебя узнает. И Кейлин, старшая жрица…

– Я помню Диэду, – резко отозвался он. – Мне и самому пора – надо поскорее отыскать центуриона. Боги! Я так рад, что ты жива, – с жаром выпалил он внезапно, так и не трогаясь с места. Две другие жрицы, обернувшись, наблюдали за ними. Эйлан воздела руку в благословляющем жесте.

– Я благодарю тебя, – произнесла она. Голос ее почти не дрожал. – Для нас Лианнон слишком тяжела, нам ее не донести. Если увидишь Гува и если он уже пришел в себя, пошли его сюда, будь так добр.

– Чтобы уберечь от коров, – съехидничал Гай. На губах девушки мелькнула легкая улыбка.

– Теперь ступай.

– Иду, – кивнул он. В этот миг Лианнон шевельнулась; одна из прислужниц склонилась над