Лесная обитель - Мэрион Зиммер Брэдли

– Моя жена ради меня отказалась от всей своей родни, – возразил Хадрон. – Самое меньшее, что я мог для нее сделать, – это позволить ей дать свое родовое имя ребенку.

– И все равно, если девочка поселится здесь, среди нас, ей понадобится новое имя, – твердо заявила Лианнон. – Эйлан, придумай для нее что-нибудь!

Девочка испуганно глядела на Эйлан. Бедняжка потеряла все, что у нее было, а теперь ей предстоит утратить еще и отца, и даже собственное имя…

– С твоего позволения, я стану звать ее Сенарой, – мягко проговорила девушка.

– Очень хорошо, – кивнула Лианнон. – А теперь ступай; найди ей место в общей спальне и подбери подходящую одежду. Когда она повзрослеет, она сможет дать обеты и стать жрицей святилища, если сама того захочет.

Хадрон ушел. Эйлан снова посмотрела на девочку: та не сводила восхищенного взгляда с Верховной жрицы.

– Эйлан, прости, что возлагаю на тебя это бремя. Я сама никогда не имела дела с такими маленькими детьми. И что же нам с нею делать? – размышляла Лианнон.

– Она будет у нас на посылках. – Эйлан обняла девочку за плечи и улыбнулась. Лианнон кивнула.

– Поскольку обетов она не давала, пожалуй, ее в самом деле можно будет посылать с поручениями за пределы обители.

– Для этого она еще слишком мала, но если ты и в самом деле сомневаешься, оставлять ли ее в обители, наверное, стоит порасспрашивать римлян, – предложила Эйлан. – Что бы там ни говорил Хадрон, может, родственники ее матери захотели бы взять девочку к себе. Нужно хотя бы разузнать, что и как.

– Хорошая мысль, – согласилась Лианнон уклончиво: мысли ее уже отвлеклись на что-то другое. – Займись этим, Эйлан, будь так добра.

Маленькая ладошка доверчиво легла в ее руку, и впервые с тех пор, как Эйлан утратила сестру, ноющая боль в сердце юной послушницы наконец-то начала утихать. Ведя малышку через внутренний двор, она спросила:

– Ты ведь не против, если тебя станут звать Сенарой? Это имя носила моя сестренка.

– Конечно, не против, – отозвалась девочка. – А где твоя сестренка? Она умерла?

– Умерла – или, может статься, ее увезли за моря, – отозвалась Эйлан. – Увы, я не знаю. – Девушка внезапно задумалась: а почему она не спросила Кейлин о судьбе своей сестры и матери, когда старшая жрица прорицала, глядя на воду? Уж не потому ли, что ей хочется верить, будто Сенара умерла быстрой, безболезненной смертью – а не страждет в рабстве?

Эйлан внимательнее пригляделась к девочке, выискивая характерные римские черты, и вдруг подумала про Гая. Как сын префекта, Гай смог бы разузнать хоть что-нибудь о родне малышки. Прежде чем Валерия навсегда станет Сенарой, нужно хотя бы попытаться найти ее близких.

Девушка показала своей подопечной ее постель и подыскала для нее холщовую рубашку послушницы: надо будет только немного укоротить – и в самый раз придется. Но все это время Эйлан размышляла о Гае ничуть не меньше, чем о малышке.

Где-то он сейчас? Вспоминает ли о ней так же пылко, как и она о нем? Уж не заколдовал ли ее этот римлянин, так, что она не в силах думать ни о чем другом – да и не очень-то и хочет? Эйлан вздохнула, вспоминая его исполненный силы голос, его красивое, мужественное лицо и весь его облик; легкий акцент, с которым он произносит ее имя; его долгий поцелуй у костров Белтайна.

«В ту пору я толком и не понимала, что ему от меня нужно, – думала девушка. – Я была слишком юна, я ничего еще не знала – да мне и дела до таких вещей не было. Но теперь я стала старше – и начинаю понимать. От чего же я отказалась?» Внезапно ее пронзила мысль: «Неужто я обречена прожить всю свою жизнь, не зная любви, – пока не состарюсь, никого не любя и никем не любимая, как Лианнон?»

Но кого ей спросить? Кому излить душу? Диэда бы ее поняла, но Диэда сама разлучена с возлюбленным и сочувствовать ей не станет. Кейлин, над которой грубо надругались в детстве и которая девочкой не знала ни любви, ни ласки, просто рассердится. А если уж Кейлин не захочет ее понять, то от кого еще ждать помощи и поддержки?

Ни одной живой душе Эйлан не могла рассказать о своей неутолимой сердечной тоске – о том, как ей хочется увидеть Гая еще хотя бы раз, даже если после того они расстанутся навеки.

На следующее утро, нарезая для Сенары хлеб с сыром, она спросила:

– А ты совсем ничего не помнишь о своих родственниках из римского города?

– Так они живут вовсе не в городе. Кажется, брат моей матушки – какой-то римский чиновник; он писал письма для префекта лагеря и все такое прочее.

– В самом деле? – Эйлан уставилась на нее во все глаза. По-видимому, боги к ним благосклонны, ведь этот человек не иначе как секретарь на службе у отца Гая.

Эйлан уже была готова доверить свою тайну девочке, но, поразмыслив немного, решила, что не стоит. Если жрицу Лесной обители застанут в обществе римлянина, то, как бы ни были невинны и чисты ее помыслы, всем причастным к запретной встрече придется несладко. А в самом ли деле помыслы ее так уж невинны?

Глава 12

В тот же самый день Валерий, секретарь отца Гая, прибежал в крепость запыхавшись, явно расстроенный.

– Только что узнал о смерти сестры, – сообщил он Гаю.

– Расскажи мне, что случилось, – предложил Гай, пока они вдвоем шли через строевой плац.

– Это долгая история, – вздохнул Валерий. – Я потерял связь с сестрой, когда она вышла замуж; с тех пор я ее и дюжины раз не видел за примерно столько же лет.

– Она куда-то переехала?

Валерий коротко рассмеялся.

– Да всего-то навсего в Деву, но она вышла замуж за бритта, и отец от нее отрекся.

Гай кивнул. Если римлянин брал в жены бриттскую девушку, пусть даже королевского рода, это уже считалось зазорным. Юноша слишком хорошо понимал, как римское общество посмотрит на непокорную дочь, сбежавшую с возлюбленным-бриттом.

– О том, что сестра умерла, мне сообщила наша с ней старая кормилица, – продолжал Валерий. – Я навел справки и выяснил, что у ее мужа крупные неприятности. Я с ним виделся-то от силы раз-другой, но его молочный брат служит в ауксилии: он-то и рассказал мне, что Хадрон входит в Братство Воронов и