Лесная обитель - Мэрион Зиммер Брэдли

что хуже, на севере оставались еще свободные племена, угрожающие владычеству Римской империи над Британией. Для боевого офицера римской армии горе было непозволительной слабостью. Гай ревностно исполнял свой долг, и если при взгляде на какую-нибудь светловолосую девушку с серьезными глазами начинали ныть былые сердечные раны, он старался, чтобы никто не видел его слез.

Гай так хорошо себя зарекомендовал, что, когда военные действия в Каледонии временно приостановились, его отрядили сопровождать группу раненых обратно к месту постоянного расквартирования в Деве, в то время как весь остальной XX легион остался строить новую крепость в каледонских нагорьях. Так Гай снова оказался на юге. Он ехал рысцой во главе отряда регулярной пехоты по дороге к Девичьему холму; рядом с ним трусил центурион.

– Нужно, чтобы кто-то из наших присмотрел за порядком на празднестве, а так уж вышло, что, кроме тебя, мне сейчас послать некого – ты говоришь на языке бриттов достаточно бегло, чтобы сойти за своего. Посмотрим правде в глаза: когда-нибудь тебе все равно предстоит переломить себя, мальчик мой, – отмахнулся от его возражений отец. – И чем скорее, тем лучше.

Но только завидев впереди голую вершину холма с городищем, воздвигшуюся над океаном леса, и заслышав мычание согнанного на праздник скота, Гай осознал, как непросто ему придется. Он осадил коня и огляделся по сторонам. Центурион гаркнул отрывистый приказ; отряд остановился.

– Пока вроде бы все тихо-мирно, – заявил центурион. – Ярмарки-то повсюду одинаковы. Вот когда в дело замешана религия, тут-то безобразия и начинаются. – Солдат рассмеялся. Гай уже имел возможность убедиться, что его спутник болтлив как сорока и в ответах собеседника почти не нуждается. – Первые три года я прослужил в Египте. У них там по богу на каждый день недели, и у любого свой праздник. Стоило двум разным процессиям столкнуться в центре города – и вот тебе, пожалуйста, такой кавардак приключался, что мало не покажется, чуть не до смертоубийства доходило.

– Да неужто? – вежливо откликнулся Гай, которому было глубоко безразлично, служил ли его спутник в Египте или на краю света. Три года назад он входил в эти самые ворота вместе с домочадцами Бендейгида. Ему вспомнилось, как малышка Сенара, смеясь, вприпрыжку бежала впереди всех.

Как и тогда, Гай был одет по-бриттски: ему поручили проследить, не проявятся ли на празднике мятежные настроения. Но той счастливой семьи, вместе с которой он пришел сюда в прошлый раз, больше не существовало.

– Ну и как там, в Египте? – быстро спросил молодой офицер, пытаясь отгородиться от воспоминаний.

– Да как повсюду, – зевнул центурион. – Громадье храмов, сказочно богатые цари, а на рынках нищета страшная. Зато там тепло, – добавил он, поежившись. – Сейчас бы маленько солнышка не помешало: тут, в Британии, уж больно холодно да мокро!

Гай поглядел вверх, на затянутое тучами небо. А ведь центурион прав: день выдался пасмурный, того гляди дождь польет. Что ж, спасибо и на том! Снова увидеть этот холм в сиянии солнечных лучей ему было бы невмоготу.

– А тебя, похоже, такая погодка вполне устраивает, – с завистью промолвил центурион. – Ты ведь здесь родился, да? Я-то сам из Этрурии. В наши дни в легионах коренного латинянина днем с огнем не сыщешь. Я всю Империю объездил, где только не служил – в Египте, в Парфии[20], в Римской Испании… В Парфии мою когорту искрошили в капусту, а меня повысили до центуриона – верно, потому, что из наших в живых-то почти никого не осталось, – и послали сюда. Если эту страну и в самом деле открыл Аполлон, я от его вкуса не в восторге.

– Здесь мы спешимся. – Гай наконец-то взял себя в руки. – Пусть кто-нибудь останется с лошадьми. Внутри для них места нет.

Сзади послышалось мычание: подогнали еще одно стадо. Центурион оглушительно рявкнул, приказывая солдатам расступиться, и вместе с Гаем отошел в сторону.

– Незачем лезть под копыта, – лениво протянул он. – Не знаю, как тебе, а мне ноги еще пригодятся – еще не хватало, чтоб их коровы оттоптали. Ну что, пошли внутрь?

Гай вздохнул. Идти ему отчаянно не хотелось, но он – римлянин и не может больше убегать от собственных воспоминаний. Он поежился и набросил на голову плащ.

– А что тут вообще происходит-то? – полюбопытствовал центурион, когда они вошли в ворота следом за стадом. – Это что-то вроде земледельческого праздника? В Египте тоже такое устраивали – водили по улицам громадного белого быка с гирляндами на шее – его называли богом, – и окуривали скотину благовониями, так, что не продохнуть. Якобы для того, чтоб стада здоровы были.

– А здесь в пламя бросают душистые травы и прогоняют коров между двумя кострами, чтобы призвать на них благословение, – отвечал Гай.

– Забавно, что люди грызутся из-за религии, когда на самом-то деле все верят в одно и то же. Сдается мне, все беды – от жрецов; люди в большинстве своем просто хотят, чтобы урожай был хорош да детишки здоровы, ну и пытаются как-то уживаться друг с другом. А на деле выходит как? Жрецы своими речами приводят толпу в исступление, она и беснуется, точно перепуганное стадо. А здесь на празднике всем заправляют друиды, да?

– Не совсем, – объяснил Гай. – У них есть жрица, что-то вроде весталки, она призывает на народ благословение богов. – На мгновение юноша закрыл глаза: он словно наяву видел закутанную в покрывало фигуру, воздевающую руки к луне.

– А жертвоприношения она совершать будет? – Гай и его спутник медленно продвигались к центральной площади: стадо все еще брело впереди, коровы встревоженно мычали и жались друг к другу, напуганные непривычным зрелищем и незнакомыми запахами.

Гай покачал головой.

– В наши дни друиды, или кто уж там у них совершает обряды, в жертву приносят только цветы и плоды.

– А я слыхал, они и человеческими жертвоприношениями не брезгают, – возразил центурион.

– Нет, клянусь вратами Тартара! – Гай помнил, как возмутилась Эйлан, когда он задал ей такой же вопрос. – На самом деле это вполне безвредный праздник. Я на одном таком был, и…

– Ох ты ж, яйца Калигулы! Кто-то напугал скотину, – воскликнул центурион, пристально вглядываясь вперед. – Этого я и боялся!

Дюжий здоровяк в клетчатой рубахе опрокинул светильник; коровы, беспокойно мыча, шарахнулись в сторону.

Позади него немолодой бритт обращался с речью к толпе: более сотни людей внимали ему, открыв рот. Гай незаметно пододвинулся ближе. За этим его сюда и прислали – на случай, если на мирном сборище кто-нибудь начнет подстрекать народ к мятежу. Слушатели разражались одобрительными возгласами, не обращая внимания на то, что стадо беспокоится все