Лесная обитель - Мэрион Зиммер Брэдли

– Ну и глупо с их стороны.

– Знаю. И ты тоже знаешь, – промолвила Миэллин. – А вот многим римлянам еще только предстоит осознать собственную глупость. Будем надеяться, что мы с тобой до этого доживем. Наши друиды тоже порою ведут себя неразумно. Кто-то говорил мне, что ты хочешь научиться игре на арфе. А ты слышала, как Кейлин играет на лире?

Эйлан покачала головой.

– Пару раз, не больше. – Девушка снова вздрогнула: ей вспомнилось, как Кейлин наставляла ее в обращении с огнем.

– Право, не обращай внимания на ее странности, – посоветовала Миэллин. – Кейлин очень замкнута и нелюдима. Иногда она по целым дням ни с кем не разговаривает, разве что с Лианнон. Я знаю, что Кейлин к тебе очень привязана; она сама это говорила.

Эйлан оглянулась на подругу – и тут же отвела взгляд. Да, ей тоже так показалось в ту ночь под кровом Майри, когда Кейлин прогнала разбойников и они с ней проговорили до самого утра. Только теперь девушка поняла, что жрица не привыкла открывать душу кому бы то ни было. Наверное, поэтому Кейлин с тех пор ее и избегает.

Миэллин высмотрела под деревом заросли тимьяна и принялась срезать стебельки своим изогнутым ножиком. Эйлан нагнулась собрать траву – и сладкий пряный аромат защекотал ей ноздри.

– Поговори с ней о ее арфе, – посоветовала Миэллин.

– Ты же сказала, что это не арфа…

– О да, Кейлин долго объясняла мне разницу… – Миэллин усмехнулась. – У лиры короб расположен внизу, у арфы струны крепятся сбоку, но звучат эти инструменты очень похоже. Кейлин знает множество напевов Эриу. Они такие странные: точно море шумит. А еще ей ведомы все старые песни, ведь мы обучены помнить куда больше, чем обычные люди. Если бы только женщинам дозволяли перенимать бардовское искусство до того, как столько наших жрецов погибло, возможно, как раз она бы стала бардом. – Миэллин не сдержалась и захихикала. – Глядишь, ее даже избрали бы Верховным друидом после твоего отца… да простится мне это кощунство!

– Арданос – отец моей матери, а вовсе не мой. Его дочь – Диэда, – поправила Эйлан, подбирая последние стебельки тимьяна.

– А твой молочный брат – один из воинов Священного отряда, так? – спросила Миэллин. – Воистину ты – из семьи священнослужителей. Тебя, верно, однажды назначат жрицей-Прорицательницей.

– Первый раз об этом слышу, – отмахнулась Эйлан.

– А ты станешь возражать? – рассмеялась Миэллин. – У всех у нас есть свои обязанности; что до меня, мне достаточно моих трав. Но провидицам – особый почет. Ты разве не хочешь быть гласом Великой Богини?

– Мне Она ничего о том не говорила, – резко оборвала ее девушка.

Миэллин незачем знать, о чем Эйлан втайне мечтает – и что за чувства пробуждаются в ней при виде того, как Лианнон воздевает руки, взывая к луне. Чем дольше жила Эйлан в Лесной обители, тем ярче воскресали в ней детские мечты, и всякий раз, как она несла свои дары в святилище у источника, она вглядывалась в воду, надеясь снова увидеть Владычицу.

– Здесь решать старшим. Они лучше знают волю богов.

– О, кто-то, может, и знает – но не поручусь, – рассмеялась Миэллин. – Вот Кейлин так бы не сказала. Она как-то поведала мне, что учение друидов некогда было даровано всем людям без разбора – и мужчинам, и женщинам.

– И однако ж даже Верховный друид считается с Лианнон, – промолвила Эйлан, нагибаясь срезать несколько листьев с кустика звездчатки, который обнаружился с солнечной стороны от большого камня.

– Или делает вид, – поправила Миэллин. – Но Лианнон не такая, как другие, и все мы перед ней преклоняемся…

Эйлан нахмурилась.

– Кое-кто из женщин говорит, будто даже мой дед не смеет ей перечить.

– Даже и не знаю, – протянула Миэллин, разбирая листья, срезанные подругой. – Режь у самого основания; черешки нам ни к чему. А знаешь, я слыхала, что в старину был такой закон: если срубил дерево, то должен посадить вместо него другое, чтобы леса не редели. Этого не делалось с тех пор, как пришли римляне; деревья рубят и рубят, а новых не сажают, так что настанет день, когда в Британии ни единого деревца не останется…

– Сдается мне, деревьев меньше не становится, – возразила Эйлан.

– Некоторые осеменяются и растут сами по себе. – Миэллин принялась собирать срезанные листья и стебли.

– А как же травы?

– Мы не так много забираем; через день-два вырастут новые стебельки взамен срезанных. Этого достаточно. Кажется, дождь собирается; поторопимся-ка мы назад. Жрица, которая учила меня травознанию, говаривала, что леса и луга – это сад Великой Богини, и люди не вправе пользоваться его дарами, никак не возмещая взятое!

– Я никогда такого изречения не слышала, но, по-моему, очень красиво сказано, – промолвила Эйлан. – Наверное, если задуматься о грядущих веках, а не просто жить сегодняшним днем, то срубить дерево так же неразумно, как убить стельную оленуху…

– И однако ж некоторые мужчины свято уверены – или, по крайней мере, делают вид, – что у них есть право поступать как им заблагорассудится с теми, кто слабее, – посетовала Миэллин. – Не понимаю, как римляне могут творить столько зла!

– Среди римлян тоже есть хорошие люди, которые возмущаются бесчинствами своих соплеменников не меньше нас с тобой, – осмелилась возразить Эйлан. Она думала о Гае. Ведь он, услышав о трагедии на острове Мона, негодовал ничуть не меньше Кинрика. Ей казалось немыслимым, чтобы Гай поднял руку на беззащитных женщин; однако он наверняка прекрасно знает, что за страшная участь ждет рабочих, насильно согнанных на римские рудники: они недоедают, ходят в лохмотьях, дышат ядовитой рудной пылью… на рудниках долго не живут. Такое наказание кажется чересчур жестоким даже для преступников и убийц, но чем провинился муж коровницы?

Несмотря на это, Гай свято уверен, что римляне несут варварам свет цивилизации. Возможно, о рудниках он просто никогда не задумывался, ведь туда не забирали никого из его знакомых. Даже она сама про рудники и не вспоминала, пока злая участь не постигла одного из домочадцев. Но если она, Эйлан, не знала, что там происходит, то ее отец и дед наверняка знали – и ровным счетом ничего не сделали, чтобы покончить с этим злом.

С востока налетел порывистый ветер – и внезапно небеса разверзлись и хлынул ливень. Миэллин завизжала и набросила на голову накидку.

– Да мы тут просто утонем, если задержимся! – воскликнула она. – Хватай корзинку и бежим! Если поспешим, то окажемся под крышей, не успев вымокнуть!

Но к тому времени, как девушки добрались до главного чертога жриц,