Драконий век - Д. Дж. Штольц

Слишком хорошо он теперь ощущал дрожание магии, отчего сразу понял: кольцо-то у Горрона де Донталя зачарованное. Так Уильям и простоял некоторое время, поглядывая то на резко зачесавшиеся руки, то за окно, пока мысли о том, как все повернулось, не обожгли его злобой, потом затухли, точно уголь, едва вспыхивая. После того как мысли уступили место холодящей пустоте, он прилег в ледяную постель, укрылся и уснул.

Глава 8. Прощание

Спустя два года, осень,

Брасо-Дэнто

Переодевшись, Уильям сразу спустился в кабинет. Сидящий за столом Филипп был всецело занят корреспонденцией, так что, отодвинув гардину, Уильям ждал и наблюдал, как прислуга хозяйничает во дворе: выносит ведра с грязной водой после мытья замка, выбивает пыльные ковры и чистит конюшни в преддверии зимы.

– Что со слугами? – спросил Уилл. – Копошатся, как муравьи в муравейнике.

– Я приказал вчера высечь двоих, – ответил граф, не поднимая головы. – Напомнил им, что они слуги, а не амбарные крысы, которые только на то и годны, что растаскивать хозяйские припасы. – Затем добавил с ворчанием: – Совсем обленился род людской…

Видимо, письмо, которое писал Филипп, предназначалось кому-то важному, потому что он сразу вернулся к бумаге. Уильям отодвинулся от окна, вгляделся и различил имя императора.

Так получилось, что, пока хозяин этих земель пропадал на Юге, присланный столицей наместник натворил дел. Мало того что он сделал проезд через Солраг беспошлинным для столичных купцов, а банкирам уменьшил налог, так еще и заменил всех слуг и чиновников. Прибыв в свой замок, Филипп вышвырнул наместника вон. Своих людей и вампиров он вернул, беспошлинный проезд и льготы для столицы отменил. Этим он показал: старый хозяин не уступит королевской длани. Позже ему пришлось справляться уже с последствиями собственной слабости, когда перед Сирриаром он отпустил бразды правления и все медленно разваливалось, как дом без хозяйской руки. Надо понимать, что ни наместнику, ни столичным торговцам такая бурная деятельность не понравилась. Они уже вкусили сладость ситуации, поэтому на протяжении двух лет граф вел ожесточенную переписку то с императором, требующим вернуть все в отношении налогов, то с Горроном, который просил не препираться.

Письма, однако, Уильям прочитать не успел – бумагу скрутили. Старый Филипп уже плавил сургуч, чтобы проставить свою гербовую печать и отправить послание прямиком к императору, причем как можно быстрее, чтобы тот прочел жесткий ответ.

– Это же письмо императору Кристиану? – спросил Уилл.

– Ему самому, подлецу, – подтвердил граф.

Уильям глубоко вдохнул.

– Послушай меня, Филипп. Графство Солраг больше не аванпост Дальнего Севера, а лишь одна из центральных провинций Глеофской империи. К тому же император с тебя много не спрашивает и почти не трогает, придерживаясь договоренностей. И все равно ты содержишь постоянные войска, из замка делаешь казармы, а сам препираешься с императором по всяким пустякам.

– Противнику нельзя доверять, – покачал головой Филипп. – Сегодня он не трогает, а завтра, усыпив бдительность, нападает.

– Но ты же понимаешь, что джинны получили свое. На кой черт им нападать? – Уильям глядел, как граф плавит сургуч. В кабинете разлился резкий запах. – Прекращай жить в ожидании войны. Пора привыкнуть, что на дворе мир.

– Еще раз говорю: мира не бывает. Есть лишь передышка от войны, не более.

– А я говорю тебе, – не унимался Уильям, – что долгое время прожил в большом дворце! Следовательно, и опыта в интригах у меня поболее. Я участвовал в собраниях консулата, определял дальнейшую жизнь вампиров в Элейгии, проводил все значимые обряды и даже был вхож в покои самой королевы.

– То, что ты воин другого клинка, я уже понял.

Но Уилл не отвлекся на ироничную поддевку.

– Ты привык все обрубать на корню, – убеждал он. – Раньше это работало. Но теперь твои земли – часть империи. Никуда не денешься. Под императора не прогибайся, но прекращай конфликтовать с ним по каждому поводу.

– Опыта поболее, значит? – Филипп поднял глаза, перестав плавить сургуч над свечкой.

– Безусловно, – кивнул якобы серьезно Уилл и поддался улыбке. – Надеюсь, ты не оскорбил Ямеса? Вдруг назвал его тупоголовым ослом? По лицу же вижу, что высказался сполна! Дай почитать, что написал, а то, может, выгляну завтра из окна, а в меня летит «Птица Фойреса» из требушета.

– Дошутишься у меня! – И граф пригрозил пальцем. – Я правил этими землями, когда твои деды еще не родились! И ты смеешь указывать, как мне поступать? Потомок Гиффарда… – бурчал он по-стариковски и поскорее вылил сургуч на бумагу, поставил печать перстнем, чтобы с текстом не ознакомились. Там действительно имелось достаточно брани. – Думаешь, Гиффард не поучал меня? Дескать, надо быть более деликатным. Надо бы ввести еще пару чинов. Камердинера, например. И платье я ношу не по моде, позолоты мало, кружев, видите ли, нет. Может, мне и лицо белить перед сражениями? Или каблуки надевать?

– Не сомневаюсь, что победа все равно будет за тобой, – хохотнул Уилл.

– Да, противники умрут. От хохота. – Стараясь из последних сил выглядеть серьезным, Филипп продолжил: – Походил он по дворцу, значит, наслушался всяких философов, плясунов и прихвостней и теперь поучает меня?

– Учу. Чего б не учить? – Уильям знатно развеселился.

– Ну-ну… Любят дворцовые усложнять жизнь не только себе, но и другим… – Филипп не выдержал и также издал короткий смешок. Но при взгляде на письмо лицо его опять сделалось требовательным, и он заявил: – Я джинну помыкать собой не позволю! Давай к делам! Я посылал тебя на тракт Далмона. Ты выяснил, кто убивал путников?

– Местные разбойники.

– Много их было?

– Семеро. Мы как на их след вышли, я в сумерках слетал за ними самостоятельно.

– Тебе уже проще перекидываться в дракона и обратно?

– Как сказать… Проще-то проще, но я начинаю чувствовать, где Дейдре, чего мне не надо… – Не желая развивать тему, Уильям продолжил: – С шайкой проблем больше не возникнет. По зареву пожара местные обнаружили их лагерь, а я засобирался с гвардией назад.

– Если это были разбойники, то куда же делись высшие оборотни? Я на них думал, кхм. Давно должны были спуститься с гор со своим вечно голодным племенем и начать все выжирать. Где же они?

– Скорее всего, об этом тоже позаботились джинны. Раз уж они получили свое, зачем им разорять собственные земли? Правильно? Как разобрались с безумным драконом посредством фениксов, так и на оборотней нашли управу. Так что живи спокойно, Филипп… Война закончилась… В твоих землях процветание и благой мир. Насколько долго, не знаю, потому что насчет вечного мира ты прав: его не бывает.

И действительно, спустя два года, кажется, все в Солраге вернулось к процветанию, за исключением того, что графство теперь входило в империю Глеоф, а не в королевство Крелиос. Все так же проезжали по трактам купцы, поля колосились от золотой пшеницы, реки разливались по весне и даже мост через Мертвую Рулкию порой смывало.

В итоге жизнь все равно брала свое. В центре империи лишенные войн жители Солрага вспомнили, что ими правит знаменитый Белый Ворон, а не некий засевший в замке безучастный ко всему лорд. В тавернах запели песни и баллады о его подвигах и битвах. Стоит заметить, к этому отчасти приложил руку Уильям, щедро одаряя менестрелей, чтобы те надрывали глотки дни и ночи напролет. Ему так хотелось. Как сын заботится о старом отце, Уильям заботился о Филиппе – дарил беззаботную старость и избавлял от ощущения грядущего конца. Слишком хорошо он видел, какой след произошедшее оставило на графе. Прежней энергичности и настойчивости больше не было, и Филипп стал тише, мягче и будто бы смиреннее. Вечерами он делился воспоминаниями о своей давно умершей семье: о жене, сыне и внуках. Вспоминал с любовью и Йеву. Имени Леонарда он, однако, не называл, по понятным причинам, и Уильям разделял это нежелание.

Часть обязанностей по разъезду по Солрагу Филлип переложил на Уильяма, а сам чаще или отдыхал в покоях, или в полутемном кабинете, оставив за собой право переговоров с императором и посылая ему гневные письма по старой привычке отстаивать свое.

А еще, помимо вышеперечисленного, Уильям понял одну вещь за долгие годы. Можно