Охотники за химерами. Путь в легенду - Катерина Мелех

Паладин прикрыл глаза. Едва различимый третьим глазом теплый сгусток светлой энергии потянулся от его солнечного сплетения к Тау. Она отклонилась, пропуская мимо благословение, похожее на прикосновение перышка. Побрезговала поглощать даже каплю его магии, несмотря на страдающий от магического голодания резерв пустоты. Поднялась, отряхнулась и шаркнула сапогом, швырнув в лицо «лишенцу» горсть песка.

– К Безымянному твои благословения.

– Тау, – Аро ухватил ее за запястье, и она поморщилась, словно в помои окунулась. – Я сделаю все, лишь бы не возвращаться в Катакомбы.

В душе все еще было пусто и оттого легко, поэтому откровение Аро вызвало не злость, не обиду и не раздражение, как обычно. А смех. Правда, с ним истерика подкралась еще ближе.

– Не бойся, Паладин, тебе это не грозит, – отсмеявшись, отмахнулась Тау, высвобождая руку из его хватки. – Ты из Катакомб никогда и не выбирался.

Ветер всколыхнул над долиной Гиблых пыль, принес смрад разлагающихся тел. Косы из растрепавшегося пучка били по лицу, но откидывать их за спину Тау не спешила. Боль напоминала, что она все еще жива.

Плечи Кая едва заметно дрожали. Тау не стала его тревожить. От бездумного созерцания поблекших бусин, вплетенных в пепельные волосы Раа, ее оторвало глухое рычание.

– Косточка? – Тау осторожно приблизилась к оскалившейся пуме. В ее глазах мелькала какая-то болезненная искра. – Котенок, что такое?

– Тау, отойди от нее! – срывающийся окрик заставил отшатнуться. Тау удивленно обернулась к Каю, утирающему кулаком глаза. – Она заражена.

Тау, вскинув брови, перевела взгляд на выпустившую когти пуму. Заражена?

– Она спокойно пересекла весь могильник, в то время как другие парды отказались повторно приближаться к вурдалакам.

Так вот почему оставшиеся участники отряда до сих пор не появились. Тау покосилась на леопарда Кая, нервно переминающегося на лапах.

– Твой тоже здесь.

– Он был под гипнозом, – отрубил Кай и тихо попросил. – Посмотри на ее левую переднюю лапу.

Тау покорно воззрилась… на набухшую зеленоватым гноем рваную рану. Как может что-то обрываться в пустой душе? А оборвалось. Трижды за день.

– Котенок, – голос сорвался на сиплый шепот. – Косточка, как же ты бежала-то столько со мной на спине? Еще и защищать потом меня рванулась…

Вопреки здравому рассудку Тау опустила ладонь на холку пуме, огладив лоснящуюся серо-бурую шерсть. Та пригнулась к земле, как перед броском, жалобно мяукнула, словно извиняясь, что не может принять ласку. Она из последних сил сдерживалась, чтобы не кинуться на хозяйку. Поняв, что лишь мучает животное, Тау отстранилась, обернувшись к Каю.

– Что у нее?

– «Алая аура».

Создатель, да что же это. Почему не поддающийся лечению «черный мор»? Почему не безболезненная «голубая кровь»? Почему, почему именно заражающая безумием «алая аура»?!

– Тау, – Кай перехватил ее потянувшуюся к кнуту ладонь. – Этим лучше.

В руку легла тяжелая рукоять из железного дерева, оканчивающаяся лезвиями из драконьего стекла в виде полумесяцев. Сознания коснулась чужая жажда крови. Тау подошла к смиренно ожидающей спасения Косточке. Ее первой в жизни парде, так самоотверженно ее защищавшей. Кай отвернулся к телу Раа.

– Тау, прости, что я не могу, но… я не могу.

Правильно. Со своими чудовищами каждый справляется сам.

– Все нормально, Кай, – Тау криво улыбнулась, прикрыла глаза и с силой опустила посох палача.

Хруст позвонков, тонкий визг, омерзительное удовлетворение темняка.

Ничего не нормально. Ничего, побери все Безымянный, не нормально!

– Под гипнозом, – звенящий от напряжения голос Аро подействовал на начинающуюся истерику, как отрезвляющая пощечина. – Ты сказал, твой леопард был под гипнозом.

Протерев глаза, воспаленные от песка и невыплаканных слез, Тау выдернула посох и, пожалуй, чересчур поспешно всучила его Каю. Прикасаться так к тому, кто только что был родным человеком, было больно. Что она наделала… Кай выставил посох одним из лезвий в сторону Аро.

– Я знал, что даже светоч не может обладать такой силой внушения! – брезгливо выплюнул Паладин.

Мысли по-прежнему путались. Тау скривилась от прострелившей виски головной боли и поинтересовалась:

– Кай, о чем визжит этот припадочный?

Карий взор за пропыленной русой челкой потяжелел, прошелся по ее лицу, словно пытаясь выискать подсказку о ее реакции на его скорые слова. Но она слишком устала, чтобы лишний раз напрягать лицевые мышцы. Кай стиснул посох, твердо взглянул ей в глаза и выдохнул:

– Помнишь ты спрашивала, почему я спас Раа от Поднебесных кланов, жертвуя собой? Я ответил, потому что на мне долг жизни. Однажды сын крона Драконьей Тени, вопреки убеждениям отца, спас чудовище, за что поплатился отречением от рода. Я сирена, Тау.

Сирена? Тау с трудом вспомнила это слово. Кажется, сознание скоро окончательно ее покинет. Думать и двигаться становилось все сложнее. Да еще эта вонь… почему они вообще до сих пор посреди долины стоят? Их же наверняка ждут, с ума сходят. Впрочем, с Рока вполне станется заочно записать их в погибшие, и продолжить путь. Вспомнилось, как крон самоотверженно прикрывал ей спину, пока она пускала сопли во время расставания с Раа. А потом еще и тащил полпути почти на себе. А она о нем сейчас такую мерзость предположила.

Ну почему она всегда во всех сначала плохое видит?! Ведь именно из-за этого она никак не могла перестать видеть в Раа только палача, из-за этого она отказывалась с ним быть. А теперь они вместе не будут никогда. Глаза защипало. Нет, нет, сейчас совершенно этому не время! Сейчас, кажется, происходит что-то важное.

Да, Кай – сирена. Чудовище, обладающее самым мощным гипнозом, самой опасной формой подчинения – голосом. Кай. Тот, кто предупредил ее о прошлом Раа. Кто поделился секретом, что их оружие – аномалии. Кто спас их у проклятого озера Белого Сада.

Тау мазнула взглядом по скрытой темно-русой щетиной гортани, оружию сирены… пожала плечами и ободряюще улыбнулась воину с душой поэта, напряженно ожидающему ее решения.

– Хоть у кого-то в этом отряде полезные способности.

С молчаливой надеждой посчитала, что его дернувшиеся уголки губ все же были намеком на улыбку, а не лицевой судорогой.

– Тау, он морок! – Аро, кажется, не верил своим ушам.

– Да хоть вурдалак! Все лучше тебя. И полезней, – хмыкнула она, и, повинуясь просящему о помощи кивку Кая, направилась вслед за ним к телу Раа.

На пепельном лице, обрамленном того же цвета волосами, застыла