Ненормальный практик 6 - Отшельник Извращённый

уже Лизка скептически. — Да, конечно. Охотник, что стреляет как элитный лучник королевской гвардии. — она затягивается самокруткой, и говорит, — Кстати, о стрельбе. Я считала твои результаты за сегодня. Насколько могла, конечно. Видела не всё, ты уж прости, но основное заметила.

Все взглянули на неё, с явным интересом.

— В общем, ты убил минимум одного подмастерья-контурщика, — загнула она первый палец. — Это триста рублей. Четырёх лейтенантов — если по четыреста в среднем, это тысяча шестьсот. Ещё знаменосца, барабанщика, — это обычные бойцы, по пятьдесят за каждого. Плюс ещё человек тридцать обычных солдат, может больше — я не все твои выстрелы видела. Тридцать голов — полторы тысячи. Итого… — она складывает, — около трёх с половиной тысяч рублей. Может, больше, если тебе есть что добавить. Уверена, лгать ты не будешь.

— И это за один день, Воробей. — ухмыльнулась рыжая, которая похоже была уже в курсе моей будущей зарплаты. Лизка растрезвонила небось. — Это охренеть какие деньги, парень.

Цифра действительно впечатляющая. За день я заработал как люди зарабатывают за пару лет на обычной работе.

— Неплохо.

— Неплохо⁈ — Рыжая смеётся, — Воробушек, это офигенно хорошо! Большинство наёмников за всю битву, если она продлится три дня, столько не заработают! Ты за один день на три с половиной штуки настрелял. Если завтра будет такой же результат — выйдешь отсюда богачом. Все девки в любой деревне твои!

— Если доживу до выплаты, — хмыкаю.

— Верно, — соглашается уже Лизка. — Но у тебя, похоже, больше шансов, чем у других. Ты не стал лезть на рожон в ближний бой, а продолжал стрельбу. Я же, — она снова затянулась. — Больше не смогла. Стала промахиваться. Когда чуть не пристрелила своего, поняла, это мой предел. Олаф сдулся ещё раньше, так что мне не так обидно. Но ты, — она заглянула мне в прорези маски, пытаясь отыскать глаза. — Как ты выдержал столько?

— Не знаю.

Она кивает, понимая, что подобное сложно объяснить. Затягивается последний раз, бросает окурок в снег, растаптывает.

— Слушай, Воробушек. Мы вчера шутили про то, что если выживешь, зайди к нам на огонёк. Приглашение в силе. Но не сегодня. Сегодня, как видишь, у нас не то настроение. Так что без обид.

— Понял, — киваю. — Я и сам устал. Пойду спать. Так что, спокойной ночи.

— Отдыхай, птичка. — улыбается рыжая. — Нам всем надо отдохнуть. Завтра снова в мясорубку.

— Ага, — говорю и разворачиваюсь, дабы уйти.

— Эй, Воробушек! — окликает молодая.

Оборачиваюсь.

— За Валю спасибо, — говорит она, сглотнув. — Ты пристрелил того, кто её убил. Лучник-брит выстрелил в Валю, а ты через пять секунд снял его. Он даже не успел обрадоваться своему меткому выстрелу.

Честно, не помню этого конкретного момента. Я правда убил слишком много людей за день, чтобы помнить каждого. Но если она говорит, что это так, наверное, так и было.

— Не за что.

— Всё равно спасибо. Приятно знать, что сука, убившая твою подругу, сам сдох через несколько секунд. Справедливость существует. — и кивает мне. — Чик-чирик тебе, Воробей.

— Чик-чирик.

Ухожу от них обратно в глубь наёмнического сектора, к своей палатке.

Думаю о прошедшем.

Лизка насчитала около трёх с половиной тысяч. Неплохо. Да. Но она права, что видела не всё. Далеко не всё.

Магистра.

Пятерых мастеров, что прорывались в одной точке, пытаясь проломить нашу линию именно там, где стояли Олаф и сама Лизка. Если бы они прорвались — старику-лучнику и бестии пришёл бы конец. Я снял их. Одного за другим. Олаф и Лизка выжили, даже не зная, что были на волосок от смерти.

После ещё восьмерых.

А это по тысяче за каждого. А сколько за того магистра? Или кучу подмастерьев, что я пристрелил в третьей волне? Черт знает. Но по моим подсчётам, настрелял на тысяч тридцать, как минимум. Но не побежал резать головы. Собирать доказательства. Потому что я здесь не за деньгами. А чтобы помочь выиграть эту битву. Малозаметными, точечными ходами. Как невзрачная пешка, убирающая ключевые фигуры противника с доски, не привлекая внимания. Такова моя битва. И если британцы готовы повысить ставки, что ж, я сделаю свой ход.

Подхожу к палатке. Захожу внутрь. Степан уже спит, укрытый одеялом. Храпит. Вот он человек, выживший в аду и добравшийся до безопасности. Хорошо ему. Пусть отдыхает.

Ложусь на свою подстилку. Закрываю глаза. Тело моментально расслабляется. Серебряное ядро работает вовсю. Скоро буду как новый. Физически, по крайней мере.

Всё.

Первый день битвы закончен.

Я выжил.

Но что будет завтра? Вероятно ад, помноженный на два.

* * *

ЭПИЛОГ

Штаб имперских сил

Палатка штаба была освещена тускло, всего несколько масляных ламп отбрасывали желтоватый свет на большой деревянный стол в центре. На том разложена огромная карта местности, испещрённая пометками, стрелками, крестиками. Красные фишки обозначали имперские позиции, синие — британские. Меж ними — поле боя, отмеченное серым.

В воздухе витал табачный дым, сама атмосфера пропитана усталостью. Весь командный состав находился сейчас на вечернем совещании. Все серьёзные, измотанные долгим днём.

Генерал Разин сидел во главе. Лицо усталое, вероятно, не спал уже больше суток, а то и двух. Но глаза… глаза всё также острые, внимательные. Да и мундир безукоризнен, хоть он и провёл весь день на ногах. Пусть и в тылу. Но такова доля генерала — командовать. Командовать до тех пор, пока не наступит финальная фаза сражения. Битва генералов. А пока — время молодых практиков. Биться. Становиться сильнее. Его пальцы сплетены, кисти лежат на столе. Смотрит на карту сурово, думает.

Позади кресла стоит Игорь. Телохранитель. Как всегда каменное, без эмоций лицо. Глаза постоянно сканируют помещение, хотя здесь только свои. Опасный человек. Чаще молчит, чем говорит. За годы службы при Разине многие офицеры слышали его голос от силы десяток раз.

Вокруг стола расположился командный состав нынешней кампании.

Полковник Дмитрий Гусев — командующий центром обороны. Крупный, крепкий мужик сорока пяти лет, с густыми усами и тяжёлым подбородком. Здоровенный, как богатырь. Лицо красное от напряжения дня, форма расстёгнута у горла. Опирается руками на стол, смотрит на карту мрачно. На его участке были самые тяжёлые бои.

Рядом — полковник Пётр Суворин, что командовал правым флангом. Худощавый, жилистый, лет пятидесяти. Лысеющий, с короткой седой бородкой. Глаза умные, хитрые. Держался он прямо, руки за спиной. И из всех присутствующих выглядел наименее уставшим, так как его фланг держался лучше остальных.

С другой стороны в кресле сидел полковник Михаил Мещеряков. Этот командовал регулярными войсками на левом фланге. Пятьдесят пять лет, невысокий, но крепкого сложения, с квадратным лицом и короткой стрижкой. Сидел