Немезида ночного ангела - Брент Уикс

Я тем не менее ошеломлен.

Мальчик не пытался проследить за траекторией мишени. Да и сама траектория… она шла не по дуге. А по прямой. Видя, как небрежно мальчишки относятся к своей экипировке, я сомневаюсь, что у стрел было идеальное оперение. И длины для такой точности им явно не хватало.

Вперед выходит еще один парнишка из группы с желтой полосой. Он вытягивает перед собой руку, в которой лежат камушки или свинцовые шарики, какими обычно стреляют из пращи. Их окружает такое же голубое сияние, они начинают летать вокруг мальчика, и по ним пробегают маленькие трескучие желтые молнии.

– Готов! – говорит он. Я слышу, как около него нарастает гул энергий, и воздух на орбите снарядов превращается в потрескивающую голубую оболочку. – Бросай!

Его друзья бросают мишени, и четыре шарика быстро, один за другим устремляются вслед за ними, как будто и правда выпущенные из пращи. И снова поражены две мишени из трех.

– Ага, здорово, если вы собираетесь припереть на поле боя половину казны, – говорит парнишка из темно-синей команды. По его пальцам пробегает разряд магии, и он раскалывает один из круглых снарядов стрелка, показывая золотую сердцевину. – Транжиры. Я слыхал, что вы, девочки, бросаете золото на ветер, но не думал, что в буквальном смысле. Сколько таких стрел ты теряешь, когда промахиваешься?

С соседнего поля, в той стороне, куда стрелял лучник, доносится радостный вопль. Местный мальчишка, окруженный по меньшей мере двадцатью такими же, вскидывает в небо кулак, в котором зажата одна из стрел. Радости столько, будто он нашел настоящее сокровище. Когда все оглядываются на него, он разворачивается и убегает вместе с находкой. Все его друзья бегут за ним.

– А нам нужны только наши тела, – продолжает подросток, насмехающийся над стрелками, после чего нахально, с чувством собственного превосходства стучит себя в грудь, – и наше мастерство, равного которому нет.

Золото. Неужели в каждую стрелу и в каждый снаряд правда вложено золото? Я знал, что свойства этого металла часто бывают полезны магам, но это что-то новенькое.

Мальчишки продолжают высмеивать друг друга. Очевидно, достаток у учеников двух дисциплин разный. Одни бедны, или же принимают обет бедности, – хотя среди этих детей явно нет выходцев из настоящей, крайней нищеты. Они думают, что больше трудятся, считают себя мужественными, больше похожими на солдат, нежели на придворных чародеев. А вторые считают их дураками, которые бедны, потому что глупы.

Однако Шо'сенди превратили их соперничество в бескровные состязания. И, возможно, – судя по тому, что они кричат друг другу, – в редкие кулачные потасовки, которые мальчишки устраивают тайком от учителей. Но без убийств.

Хваставшийся мальчишка идет на другой конец поля. Думаю, он хочет, чтобы остальные бросили мишени – глиняные шары размером с кулак – в него. Но его товарищ, паренек постарше, косится на меня, и я хочу поскорее уехать. Среди магов-мужчин редко находятся провидцы, но и случайно нарваться на такого я бы не хотел.

– Готов! – кричит подросток, встав в хорошую защитную стойку. Голубое сияние окутывает его кулаки и, наверное, стопы, но из-за толпы мне их не разглядеть. – Бросай!

Мы слишком далеко, и мне не видно, что именно он делает, но все мишени взрываются в воздухе рядом с ним – даже та, которая должна была пролететь в нескольких футах от него. Чтобы достать ее, парнишке, наверное, пришлось удлинить удар при помощи магии.

– Поехали, – негромко говорю я Фаэне.

Она ничего не спрашивает. Мы сразу же уезжаем. Я вижу, что один подросток – тот самый, постарше, в синей тунике, – все еще смотрит на меня. Мне становится от этого не по себе.

Эти мальчишки учатся и когда-нибудь станут синими магами, а большинство магов обычно осваивают только одну дисциплину. Солоны появляются в нашем мире редко, а Дорианы и вовсе подобны вспышке молнии, возникающей раз в столетие, однако у некоторых чародеев иногда все же проявляются дополнительные таланты, которые никак не укладываются в их основную дисциплину. Конечно, они редко отправляются туда, где этот талант можно развить в полной мере, но мне неизвестно, что видит этот юный чародей, когда смотрит на меня. Заметил ли он мой талант, или нечто большее? Лучше не испытывать судьбу.

Мы движемся вглубь Тоувера и подъезжаем все ближе к его сверхъестественному парящему шпилю, прикованному цепями к земле. Земляные улицы уступают место мощеным, поля становятся все меньше, а затем и вовсе исчезают, коричневая река расширяется и замедляет свое течение, толпы становятся гуще. Тоувер – портовый город на берегу Серого моря, и здесь, как и в Сенарии, можно увидеть выходцев почти со всех концов света. Однако среди обилия розовых, загорелых и оливковых цветов кожи я не вижу ни одной черной лэ'нотской рубахи, хотя пример любого другого платья могу найти без труда. Скорее всего, лэ'нотских шпионов здесь пруд пруди, но в городе, который так сильно зависит от синих магов, представителей секты магоненавистников вряд ли привечают.

Наконец Фаэна находит трактир, на дверном косяке которого вырезано что-то, что ее устраивает.

Я отвожу лошадей в стойло, закидываю седельные сумки на плечо и, заходя внутрь, мимоходом смотрю на символ. Он не спрятан, но вы не заметите его, если не станете нарочно всматриваться – стилизованное солнце над прямой линией, как будто над океанским горизонтом, и еще одно солнце под линией, словно отражение первого. По моей коже пробегает мороз.

Верхнее солнце символизирует жизнь, линия – смерть, а отраженное солнце – жизнь после смерти. Это знак Общества Второго Рассвета – тайной организации, которая с радостью бы выудила из меня все, что я знаю о бессмертии. Они делают вид, будто тема интересует их исключительно с научной точки зрения, но Дарзо всегда считал, что члены Общества сами стремятся стать бессмертными. Мамочка К состоит в этой организации – ну или просто использует их.

Когда я вхожу, Фаэна заканчивает говорить с девушкой у барной стойки и идет к лестнице, навстречу мне. В руках она держит кожаную папку.

Трактирщик с закрытыми глазами хватает тонкую палку и подходит к нам. Он водит палкой перед собой, легко, как опытный фехтовальщик, касается моей щиколотки, затем проходит мимо. Он так уверенно поднимается по ступеням и ведет нас к гостевой комнате, что я не сразу догадываюсь – он слеп. Палка нужна лишь для того, чтобы прощупывать подозрительные места, но наверх он нас провожает без заминки.

Как и во многих трактирах,