Немезида ночного ангела - Брент Уикс

Я вламываюсь внутрь и отталкиваюсь от дверного косяка; приподнятый силой таланта, пролетаю почти горизонтально над столом, над комнатой и над женщиной. Моя левая рука перехватывает запястье руки с ножом и останавливает смертельный удар. Правым предплечьем – почти что локтем – я успеваю врезать разбойнику по подбородку, после чего всем весом впечатываю его в стену под углом.

Женщина отлетает в сторону. Разбойник и я отскакиваем от стены. Я рывком подтягиваю его к себе и передаю ему часть моего импульса, отчего мы оба разворачиваемся. Продолжая держать его рукой за запястье, я пригибаюсь, уворачиваюсь от лезвия, которое проносится над моей головой, затем проворачиваюсь и оказываюсь позади него.

Руку с ножом я тоже завожу ему за спину; ломаю запястье, бью его головой о стену, чтобы оглушить, затем делаю удушающий захват и подсекаю одну ногу, чтобы он потерял равновесие.

Подобно вспышке молнии, ошеломляющей как ярким светом, так и внезапной тьмой, потасовка вмиг прекращается.

Стремительная, сокрушительная, парализующая расправа. Все как учил Дарзо.

Пока эти двое пытаются осмыслить мое неожиданное появление, повисает жутковатая тишина. Ее нарушает лишь плеск артериальной крови, которая ритмично бьет из раны и заливает полированный деревянный пол.

Женщина не просто проткнула артерию, она ее полностью разодрала.

Слышно только кровь – и хриплое дыхание разбойника.

– У тебя осталось секунд шестьдесят, после чего ты потеряешь сознание, – говорю я ему. – Еще через столько же ты умрешь. Если хочешь пообщаться со своими богами, сейчас самое время.

Зачем я ему это сказал? Затем, что ночной ангел по-своему проявляет милосердие.

Он наваливается на меня, пытается вырваться, а потом кричит, когда я, чтобы удержать его, хватаюсь за сломанное запястье.

Насколько я слышу, за оставшееся у него время он не молится.

Собираясь с силами для борьбы, разбойник делает непокорные, хриплые вдохи, затем начинает дышать спокойнее, пытаясь остаться в сознании, затем еще спокойнее, и тише, тише.

Я держу его, пока тело не обмякает, держу, пока фонтан крови из бедра не превращается из пульсирующего потока в струю, стекающую по его ноге, а затем в едва заметный ручеек, который продолжает мочить его насквозь пропитавшуюся штанину.

Все это время женщина, обомлев, сидит на полу, смотрит, как он истекает кровью, и переводит взгляд с его лица на мое. Я стал видимым и снял маску Судьи. Кажется, это произошло, когда я врезался в эту парочку. Забыл упомянуть.

Даже когда разбойник теряет сознание, женщина продолжает выжидать, словно я – дикий зверь, который может напасть, едва она шелохнется. Не считая того, что я уронил стул, когда влетел внутрь, в доме почти не осталось следов борьбы. Перевернутый стул. Опрокинутая ваза, разлитая вода. Раскрытая книга на полу, единственная во всем доме. Лира, превращенная в груду щепок и струн. При этом ничего важного: никакой опасности, никаких притаившихся в засаде дружков.

Наконец я отпускаю сломанное запястье разбойника. Его рука безвольно повисает. Живой человек почувствовал бы невыносимую боль, но у этого не напрягается ни одна мышца. Он мертв.

Точно мертв.

Сейчас можете заткнуть уши и пропустить мимо них то, что я сделал дальше. Вам это покажется излишним и омерзительным… Но в моем ремесле? В мире, полном магии, иллюзий и безумных Целительств? Профессионал всегда должен проверять и перепроверять. Поэтому, все еще удерживая обмякшего бандита прямо, я приваливаю его к стене и кладу ладонь ему на спину, слева от позвоночника. Ка'кари знает, что делать дальше.

Издав удивительно тихий звук – стукните себя двумя пальцами по груди через одежду, чтобы понять, – ка'кари вырывается из моей ладони, как стилет, без труда пробивает ткань и плоть, после чего пронзает сердце, раскрыв острие клинка, как цветок лотоса. Я поворачиваю руку.

Разбойник не вздрагивает. Настоящий, безопасный мертвец.

Я вытаскиваю клинок, вытираю его об одежду трупа, после чего наконец даю телу упасть.

Все то время, что я держал разбойника, женщина таращилась на меня, но я, признаться, даже не думал о ней. Когда нужно действовать, частичка меня на несколько секунд или минут исчезает, люди низводятся до «угроз» и «не угроз», а я занят тем, что ищу пути к отступлению, углы атаки, возможности.

Женщина встает и утирает губы рукавом. Поднимает с пола заколку, смотрит на кровь, мерцающую на узкой полоске металла, затем быстро отводит взгляд. Ее рука вдруг начинает дрожать.

Так порой бывает после схватки, когда напряжение спадает. Случается даже с ветеранами. Обыкновенная реакция организма. Те, кто видит в ней признак трусости или даже страха, ошибаются.

Но незнакомка, кажется, стыдится и быстро опускает руку, словно та предала ее. Затем она резко переводит взгляд на меня и с вызовом вздергивает подбородок.

– Полагаю, вы – Кайлар Стерн?

Я поджимаю губы.

– Ну конечно, это вы, – говорит она. – Снаружи были еще двое?..

Я склоняю голову набок и на секунду приподнимаю брови, как бы говоря: «Да, были». Затем отвечаю:

– Они убили старика. Я не успел их остановить.

– О! – По ее лицу проносится тень горечи. Но потом она произносит: – Вот как, – и ее голос звучит спокойно. Она делает глубокий вдох, затем пересекается со мной взглядом. Ее темные глаза кажутся почти черными.

– Благодарю вас за то, что спасли мою жизнь, лорд Стерн.

– Кайлар.

Она не называет мне свое имя и вообще выглядит растерянной. Я ее не виню. Мамочка К предупреждала, что драться ее не учили. Тем не менее она очень неплохо справилась.

– А ты? – наконец говорю я.

– А, что? – спрашивает она, осматривая лачугу, глядя на сломанную утварь, на что угодно, только не на тело.

– Имя у тебя есть? – спрашиваю я, хотя уже не сомневаюсь в том, кто передо мной. Она подходит под описание, знает, кто я, и оказалась в ожидаемом месте.

– Ой. Меня зовут Фаэнарета Альсиния Эмилиана Сперанза, но, пожалуйста, ты можешь звать меня Фаэнарета Альсиния Эмилиана.

– Э-э-э, хорошо.

– Шучу. Я просто шучу. Зови меня Фаэна. Я… Я пытаюсь притвориться, что мне не впервой попадать в такие передряги. Хотя, наверное, теперь придется к ним привыкнуть. Кажется, ты должен был мне что-то передать?

Я спрашиваю:

– Что тебе известно? – Я почти полностью уверен в том, что она та, за кого себя выдает, но в моем ремесле всегда лучше перепроверить.

Боже, я становлюсь таким же параноиком, как Дарзо.

– Сначала герцогиня Торне говорила, что ты догонишь меня по пути. Немного рассказала о тебе, сколько сочла