Кремлевский кудесник - lanpirot

в обозримом будущем мы и сумеем приблизиться к этому… Но пока это просто фантастика. И будем откровенны, Леонид Ильич, — я позволил себе сдержанную улыбку, — нужен ли нам ещё один генеральный секретарь? Командир на корабле должен быть один.

Брежнев молча и не мигая смотрел на меня из-под седых кустистых бровей несколько секунд, а затем его лицо расплылось в широкой и довольной улыбке. Он громко рассмеялся, раскатисто и немного хрипло:

— Юра, а ты видел, как он ловко меня уел! Точно подметил! Один рулевой на корабле должен быть! Молодец! — Он одобрительно хлопнул широкой ладонью по столу, отчего пачка «Новости» подпрыгнула. — Раскусил, умник, мою шутку насчёт Ленина, раскусил… — И Ильич, шутя, погрозил мне пальцем.

И тут я вспомнил (или это Лана щедро загрузила мою память распакованной информацией), что Леонид Ильич был еще тем шутником. Иногда собеседники воспринимали шутливые слова Брежнева совершенно всерьез и впадали в легкий ступор, вот прямо как мы минутой назад. На заседаниях Политбюро генсек порой даже был вынужден оговариваться: «Прошу прощения, это шутка».

После этого выдохнули все — и я, и Андропов, и Яковлев. Леонид Ильич легко уделал этой «шуткой» всех нас. Одно дело, когда ты обо всём этом читаешь, и совсем другое, когда являешься непосредственным участником событий. Таких вот безобидных розыгрышей.

К слову сказать, розыгрыши небезызвестного товарища Сталина были куда жёстче, тогда как главным свойством брежневского юмора являлось то, что его шутки обычно не задевали самолюбия его собеседников, были совершенно необидными. Да и сам генсек очень располагал к себе своим добродушным видом.

— А вообще, товарищи, вы большие молодцы! — произнёс Леонид Ильич. — Детей спасли — это главное! За это вам честь и хвала. Юра, — он снова повернулся к Андропову, — я думаю, товарищей нужно представить к наградам. И Гордеева, и Яковлева!

— Будет исполнено, Леонид Ильич, — отозвался Андропов.

— Ну, а теперь идите, — благосклонно кивнул генсек, — делайте ваше важное дело. Только, чур, — он снова сделал грозное лицо, но его глаза смеялись, — никаких «рулевых» с того света не призывать! Без моего ведома! — Добавил Брежнев через небольшую паузу, когда наши лица опять вытянулись.

— Так точно, товарищ Генеральный секретарь! — Поднявшись на ноги, синхронно ответили мы с Яковлевым.

— А с товарищем Гордеевым я хотел бы побеседовать более предметно в ближайшее время. — Неожиданно огорошил меня генсек, когда мы уже покидали кабинет. — До свидания, товарищи! — попрощался с нами Леонид Ильич, поднимая трубку телефона. — Георгий Эммануилович[1], запиши мне на недельке, где место будет, встречу с Гордеевым… Кто это? Один ученый из НИИ внешней разведки. Потом объясню…

Выйдя из кабинета и оказавшись в длинном, пустом коридоре, мы с Яковлевым молча прошли метров двадцать, и только когда за нами закрылась массивная дубовая дверь, Эдуард Николаевич вытер платком вспотевший лоб.

— Чёрт побери, Родион, — тихо выдохнул генерал-майор, — когда он про Ленина… Я подумал… — Яковлев не договорил, но я понял его и без слов.

— Я тоже… Всё нормально, Эдуард Николаевич, — успокоил я шефа, чувствуя, как у самого подрагивают ноги. — Пронесло. А Леонид Ильич, оказывается, еще тот шутник…

Мы вышли из здания Секретариата ЦК на старую московскую брусчатку, отогреваемую почти по по-летнему жарким осенним солнцем. Воздух дрожал от теплого марева, поднимающегося небу. Яковлев, всё ещё слегка взбудораженный шутками Леонида Ильича, закурил.

Он сделал первую затяжку, и только потом поинтересовался:

— Будешь, Родион?

— Нет, — мотнул я головой, — бросить хочу.

— Я тоже, только не получается… «А товарища Ленина оживить можешь?», — довольно узнаваемо спародировал он голос генсека, нервно усмехаясь. — Родион, друг мой, я уж было подумал, что нас всех сейчас в Кащенко, чтобы Разуваеву веселее было, отправят. А Леонид Ильич шутит!

— Мне кажется, он нас проверял, Эдуард Николаевич, — сказал я, тоже чувствуя, как адреналин понемногу отступает. — Смотрел, как мы среагируем. Проверял нашу выдержку и… преданность.

— Про преданность — это точно, — мрачно согласился Яковлев. — Ладно, пронесло. Теперь тебе, Родя, надо подготовиться для «более предметной беседы». Ильич, может, и шутит, но зря слов на ветер никогда не бросает. Ты чем-то его очень сильно заинтересовал.

« Лана, — мысленно вызвал я свою невидимую помощницу, — что известно о подобных беседах Брежнева „без галстуков“? О чём он мог захотеть говорить? Поройся там в моих старых воспоминаниях. Я должен был об этом, хоть что-то читать. И, покороче, пожалуйста».

«В вашем распакованном архиве данных, Владимир, — тотчас откликнулся её чарующий голос в моём сознании, — есть информация, что Леонид Ильич любил вести долгие, обстоятельные разговоры с интересными ему людьми на самые разные темы — от международной политики, до охоты и кино. Однако, в контексте сегодняшней беседы наиболее вероятным представляется его интерес к практическому применению вашей технологии „оживления мёртвых“. Думаю, что он захочет обсудить её потенциал применительно к живым людям. Я анализировала его реакции во время всего разговора…»

«И?»

«Сильнее всего Брежнев среагировал на ваше замечание, что семьдесят лет — не предел для человеческого организма, а изношенный можно починить. Но он тут же постарался скрыть эту реакцию, запустив свою „шутку“ про товарища Ленина».

«Понял, Лана! Спасибо тебе большое!»

Мы подошли к нашей служебной «Волге». Шофёр Яковлева, увидев нас, тут завел автомобиль:

— Куда едем, Эдуард Николаевич?

— В институт, — бросил Яковлев, бросая окурок в урну.

Я тоже запрыгнул в салон и принялся глазеть в окно на проплывающие мимо кремлёвские стены.

Я крепко задумался — мне предстояло решить, что я скажу ему, когда мы останемся наедине. От этого выбора могло зависеть очень многое. Возможно, не только моя собственная судьба, но и судьба людей, находящихся рядом со мной. Машина выскочила на дорогу, увозя меня от кремлёвской цитадели обратно в мир фантастической науки и граничащих с безумием экспериментов. В мир, который неожиданно стал интересен самому главному человеку в этой стране.

[1] Георгий Эммануилович Цуканов — советский политический деятель, помощник Л. И. Брежнева в 1958—1982 годах.

Глава 23

Машина, плавно покачиваясь на ухабах, быстро домчала нас до знакомого здания Научно-исследовательского института. Молчали мы почти всю дорогу, каждый был погружен в свои мысли. Яковлев что-то бубнил себе под нос, разбирая по косточкам нашу встречу, а я мысленно консультировался с