Кремлевский кудесник - lanpirot

Он выглядел весьма уставшим, и намного старше, чем на «парадных» портретах, которые попадались мне в этом времени, но его глубоко запавшие глаза, смотрели на нас с острым, живым интересом. Но и я, к своему изумлению, сумел прочитать в них колоссальный груз ответственности от десятилетий нахождения у власти, поистине великой страны.

Рядом, словно тень, стоял Андропов, его худощавая фигура и недовольный взгляд добавляли и без того гнетущей атмосфере еще больше напряженности.

— Товарищ Генеральный секретарь ЦК КПСС! Генерал-майор КГБ СССР Яковлев и майор КГБ СССР Гордеев по вашему приказанию прибыли!

Брежнев медленно поднялся, тяжело навалившись на столешницу, и небрежным жестом отмахнулся от формальностей.

— Хорошо, Эдуард Николаевич, я вас услышал… — Голос Генерального секретаря был низким, хрипловатым, но вполне твёрдым. — Проходите, товарищи, садитесь, — пригласил он, жестом указав на свободные места.

Мы с Яковлевым уселись по одну сторону стола, а Брежнев с Андроповым — остались по другую. Брежнев внимательно, почти по-отечески, посмотрел на меня.

— Ты, Эдуард Николаевич, помолчи пока, — произнёс Леонид Ильич, — а вот этого молодого человека я и хотел бы послушать. Мне доложили об одном интересном случае, — продолжил он, неспешно раскуривая сигарету.

Я бросил взгляд на пачку, лежащую рядом с ним на столе — это были сигареты «Новость».

«Владимир, разархивирована очередная ячейка вашей памяти, - любезно сообщила мне Лана, — это в основном информация о Леониде Ильиче Брежневе. Всё, что вы когда-либо о нём читали, слышали и видели. Если нужно, я предоставлю её вам по первому запросу».

А вот это было просто замечательно! В своё время я много читал про «золотой век» Советского Союза, пришедший именно на время правления Брежнева. И многое знал про самого вождя, да и про его окружение тоже. И, да, я понял, что действительно многое помню, даже без обращения за помощью к нейросети.

Вот, например, про любовь Леонида Ильича к сигаретам «Новость», я точно знал. Как помнил и про другой любимый сорт — «Краснопресненские». Помнил так же, когда врачи стали запрещать генсеку курить, он поначалу решил ограничить ежедневную норму. И тогда в одном из технических подразделений КГБ (как бы не в нашем НИИ) ему изготовили красивый темно-зеленый портсигар с таймером и блокировкой. После того как он брал сигарету, следующую портсигар «разрешал» ему только через 45-ть минут.

— Юрий Владимирович тут мне сказку рассказал, — выпустив струю дыма в потолок, продолжил Леонид Ильич, — что вы пропавших детей нашли, допросив мертвого преступника… Да не всего, а лишь его отрезанную голову… — Он усмехнулся, и качнул головой, что выражало крайнюю степень его недоверия. — Это действительно правда, товарищ Гордеев?

— Так точно, товарищ Генеральный секретарь, — отрапортовал я по-военному, резко поднявшись на ноги, — чистая правда!

— И как же вам это удалось, Родион Константинович? — произнёс Ильич, явно заинтригованный, глядя на меня через струйку табачного дыма. — Расскажите, сделайте одолжение. Я, хоть и старый крокодил, но до подобных… сказок страх, как охочий.

— Леонид Ильич, в этом не только моя заслуга… — начал я свой рассказ, не собираясь почти ничего утаивать от генерального секретаря. Ну, разве что самую малость.

Я рассказал об опытах советских ученых над оживлением голов животных в 20-х годах. О вызволении из Кащенко профессора Разуваева. Вот на этот раз я не упомянул, чем на самом деле он занимался вместе со Збарским в лаборатории Мавзолея, повернув этот как сумасбродство Хрущева и Серова, тогдашнего председателя КГБ.

О собственных (Гордеевских) опытах тоже не забыл упомянуть. Но самый фурор для Ильича, конечно, произвел рассказ про отрезанную голову мертвеца, которую удалось оживить и заставить разговаривать, чтобы вырвать у маньяка тайну нахождения похищенных детей.

Брежнев слушал, не перебивая, лишь иногда одобрительно хмыкая. Когда я закончил, в кабинете повисла тишина. Генсек задумчиво выпустил струйку дыма.

— И что, — протянул он, — это любого так можно оживить?

— Любого, Леонид Ильич, — ответил я. — Только, увы, ненадолго. Но я думаю, если продолжать исследования, мы можем добиться поистине фантастических результатов!

— Да результаты и без того фантастичнее некуда! — одобрительно прогудел генсек. — Если бы Юрий Владимирович не поручился, что всё это — чистая правда, я бы подумал — разыгрывают старика.

— Да какой же вы старик, — решил я немного взбодрить Брежнева, — семьдесят лет — совсем не срок для человеческого организма… Даже сильно изношенный организм можно попытаться починить.

Брежнев хитро прищурился и добродушно покачал головой.

— Как не поверить тому, кто даже мертвого разговорил! — Он сделал новую затяжку и вдруг резко, по-деловому, спросил, повернувшись к Андропову: — Юра, а исследования товарища Гордеева засекречены как следует? Не утекут его достижения за рубеж?

Андропов, не меняя своего каменного выражения, едва заметно кивнул.

— Разумеется, Леонид Ильич. К тому же, майор Гордеев не только учёный, но еще и сотрудник КГБ и закрытого НИИ разведывательных проблем ПГУ КГБ СССР. — Его сухой, безжизненный голос резко контрастировал с бархатным баритоном генсека.

— Это правильно, — удовлетворённо крякнул Брежнев. — Он снова перевёл свой взгляд на меня, и в его глазах вдруг запрыгали озорные искорки. — Вот что, Родион Константинович… Скажите мне честно, как коммунист коммунисту… — Генсек понизил голос до доверительного шёпота, и отчего-то вдруг перешёл на «ты». А товарища Ленина…можно вот так же… оживить? Ну, мало ли, совета там спросить по текущему моменту… Или еще чего?

В кабинете повисла гробовая тишина. Яковлев слегка побледнел и замер, уставившись в стол. Андропов тоже оставался внешне непроницаем, но я видел, как он напрягся, а его пальцы, лежащие на столешнице, мелко подрагивали, выдавая его с головой.

Черт! Ну, как он догадался, как на самом деле начинались в двадцатых годах работы над проектом «Лазарь»? Или генсек тоже читал эти архивы? Или участвовал в заточении Разуваева Нет, думаю, что он случайно попал в яблочко. А вот чем это может обернуться для меня, моих ребят и Разуваева — я даже предположить не мог.Я сделал глубокий вдох. От ответа на этот вопрос зависело всё.

— Леонид Ильич, — начал я максимально почтительно, — биологический материал… товарища Ленина… слишком стар. Те процессы, что мы сегодня можем запустить, работают лишь с относительно свежими… не более нескольких суток… образцами биологических тканей. Увы, но наука тут бессильна. Возможно когда-нибудь