Гримус - Ахмед Салман Рушди

Безусловно, она знала это. Догадывалась, что ее муж проводит ночи в публичном доме. После того как она изгнала его из своей постели, было бы наивно думать иначе. И вообще, удовлетворенный недоумок удобнее раздраженного мужа, требующего исполнения супружеского долга. Но в эту ночь ей было больно. Ведь она решила прийти к нему, унизиться перед ним ради его общества. Обида особенно остра для чувствительного человека, если ее наносит глупец. Ирина Черкасова вернулась в свою постель, уже остывшую, и, поглаживая не до конца оформившееся существо внутри своего лона, задумалась о мастурбации. Но потом перед ее внутренним взором возникло лицо Взлетающего Орла и она отвергла игру с собой. Она не станет помогать себе сама, гораздо приятней получить помощь от другого, нужно только подождать. Она приняла решение, и это помогло ей заснуть.

После случайного поцелуя Эльфрида стала отвергать ухаживания Взлетающего Орла с такой страстной непреклонностью, что это внушило ему надежду. Очень много времени и слов она потратила на то, чтобы объяснить ему, почему случившееся не должно было произойти, почему они никогда не смогут сделать это снова и, конечно же, не зайдут дальше этой точки, но ни разу не сказала, что поцелуй был ей неприятен.

– Все дело в Игнатии, – повторяла она.

И хотя она тут же добавляла, что это любовь к мужу делает для нее неприемлемым предложение Взлетающего Орла, у того возникало четкое ощущение, будто она имеет в виду – пусть на долю секунды, пусть лишь на то время, которое отнимают у нее эти слова, – что муж – это просто препятствие.

Взлетающий Орел решил прибегнуть к последнему средству – увести миссис Эльфриду из супружеского гнезда, где ее, вероятно, сдерживало возможное появление мужа в любой момент.

Он начал приглашать Эльфриду на длительные прогулки по полям близ К.; и после каждой такой прогулки миссис Грибб клялась ему, что это в последний раз, но ни разу не сдержала клятву.

Во время первой прогулки они остановились возле колодца. У колодца ходил по кругу бык, с помощью зубчатого механизма приводя в действие насаженное на толстую ось колесо с ведрами, черпающими воду и выливающими ее в желоб, откуда влага текла орошать поля. Глядя на быка, Эльфрида заметила:

– Животные счастливей нас.

Взлетающий Орел подождал, что будет сказано дальше. Эльфрида погладила животное по боку и продолжила:

– Они смертны.

– Вы несчастливы здесь, – сказал тогда ей Взлетающий Орел, уже понимая, что это правда.

– Какая ерунда, – торопливо отозвалась Эльфрида. – Я совершенно счастлива.

И впервые ощутила в этих словах пустоту и обман. Резко повернувшись, Эльфрида быстро пошла прочь от колодца.

– Я иду домой, – бросила она ему, пытаясь уверить себя, что возвращение в привычную обстановку вернет и привычные чувства.

Белые ведьмы продолжали ткать свои чары, оплетая его шелковыми путами. Бледные колдуньи кружились, кружились подле него, как мотыльки около свечи.

Площадку для крокета никак нельзя было назвать ровной, а шары – круглыми, но это не мешало Ирине играть с сосредоточенностью истинного профессионала. Что касается Взлетающего Орла, то ему сосредоточиться было трудно, но он сумел не ударить в грязь лицом.

– А вы быстро все схватываете, – похвалила его Ирина. – Наверно, вы опытный игрок и просто надо мной смеетесь.

– С вами мне не сравниться никогда, – ответил он.

– Все дело в практике.

Графиня прицелилась, рассчитывая смелый дальний удар.

– Вы ни за что не попадете, – сказал Взлетающий Орел. – Площадка слишком неровная.

Ирина попала.

– Нужно лишь учитывать уклон, – объяснила она. – Извините, я веду нечестную игру, у меня ведь преимущество: мне тут знаком каждый дюйм.

Теперь она загнала шар Взлетающего Орла в кусты.

– Боже мой, – воскликнула она с откровенным лукавством. – Вам его оттуда не выгнать и за сто лет.

Взлетающий Орел отправился на поиски шара и забрался в дебри густого кустарника, окаймляющего дальний рубеж сада Черкасовых. Вдруг позади себя он услышал шорох. Повернувшись, он увидел, как Ирина делает шаг из платья, лежащего на земле.

– Платье может зацепиться за ветку и порваться, – объяснила графиня. – Лучше уж я сразу сниму его.

– Вы точно знаете, что делаете, Ирина? – спросил Взлетающий Орел.

– Помогаю вам отыскать шар, – ответила она. – Похоже, что без меня вы не управитесь.

Несмотря на недавние сомнения Взлетающего Орла, любовный акт с Ириной стал утешением для них обоих.

В сарае, на другом краю сада, Норберту Пейджу почудился крик. Он вышел посмотреть, но не заметил ничего необычного.

Во время их следующей совместной прогулки Эльфрида позволила Взлетающему Орлу взять себя за руку. В другой раз он не только взял, но и поцеловал ее руку, и она это стерпела. Очередная прогулка, и – под громкий аккомпанемент пчелиного жужжания – она позволила ему – и себе – еще один поцелуй. На этом их прогресс на некоторое время остановился, но в конце концов Эльфрида разрешила ему ласкать себя, сначала сквозь одежду, а потом и под ней, трепеща от пробегающих по телу сладостных судорог желания.

Но затем она остановила его, чуть не доведя до исступления.

– Какой смысл останавливаться теперь? – воскликнул он. – Это уже была измена… Так почему хотя бы не получить от этого удовольствие?

– Ты правильно сказал, – печально ответила она. – Это уже была измена.

Эльфрида не хотела его дразнить – она была так же огорчена, как и он. Но позволить себе последний шаг, совершить окончательное предательство она не могла. Что-то останавливало ее, что-то гораздо сильнее ее самой. Взлетающий Орел отказывался верить в то, что это могла быть мораль.

– Я люблю его, я люблю его, я люблю его, – твердила она сквозь стиснутые зубы.

– Нет, не любишь, – отвечал Взлетающий Орел. – Ты привыкла к нему. Но ты никогда не считала его привлекательным. Ты не любишь его.

– Люблю, – рыдала она. – Я знаю, что люблю.

На его глазах к ней с поразительной скоростью возвращалось самообладание, а на ресницах высыхали слезы.

Качели, на них Эльфрида, Ирина смотрит на нее. Бывают мгновения, думает Взлетающий Орел, когда они начинают напоминать сестер-близнецов. Такие похожие, но такие разные.

Ирина Черкасова, с легкостью презирающая людей, презирает сейчас Эльфриду. Глупая, вечно хихикающая женщина. Тем временем Эльфрида Грибб обнаруживает в себе гораздо более сильное чувство: ревность.

Они продолжают улыбаться друг другу сквозь свои вуали.

Тем вечером в доме Ирины был большой бал, и она запретила себе плакать. Внизу – музыка и элегантные кавалеры; наверху – она, с