Братство. Второй шанс - Никита Киров

— Я понял, — он пристально посмотрел на меня. — Думаешь, мы этого грохнем, и того блатного перца тоже мы порешили?

— А не ты ли говорил, что его расстрелять надо было?

— Да потому что злой был, — Дима стукнул кулаком по столу. — Смотрел на того пацана-танкиста и вспоминал, как тогда «духи» взяли наших три десятка у вокзала. Их какой-то *** заставил в плен сдаться, правозащитник ***. Вот всех «духи» повязали, и только один живой остался, потому что контузило, и «чехи» его не взяли, мы его подобрали. Так же говорил. А вот остальных… — он замолчал на несколько секунд. — Всех бы, сука, перестрелял, кто пацана до такого довёл. И того гада блатного тоже за компанию. Чуть крышу не сорвало. Потом отпустило.

— Не ты, значит, его прибил?

Сейчас он говорил иначе. Тогда он вёл речи о несправедливости, зная, что такое откликается, будто заманивал народ к себе. А сейчас будто совсем расклеился.

Но я пока ещё его не понял, чтобы говорить наверняка. Это не пацан, а взрослый мужик, чуть младше того возраста, который был у меня в первой жизни. Вполне может хитрить.

— Да вы же порешали всё, — неохотно сказал он. — Чё я лезть буду, вас подставлять? Для этих подонков бабки и авторитет — всё. А вы его на бабки поставили и унизили, он после этого никто стал. И танкист тот деньги какие-то получить бы мог, и вы все вместе держитесь, не бросите теперь. И подумал — так, сука, правильнее, а пацаны уже навоевались, харэ. Не бандиты же, связей нет, на зону улететь, как два пальца обоссать. Но… вот этого мало.

Дима поднялся.

— Так что накажу его так, что сам не рад будет. Но в пределах допустимого.

— И даже стрелять не собираешься?

— Пока не в кого, — он подобрал пакет с собранными бутылками. — Но если придётся — опыт остался, его не зальёшь водярой, чтобы забыть.

— Ты зря так держишься в стороне, — сказал я. — Это в боевиках про Чака Норриса одному быть легко и просто. В жизни не так.

— Я знаю.

Бродяга пошёл. Заметил, что он чуть прихрамывает.

Барыгу я точно не жалел, а вот насчёт Кислого не понятно, правду Дима говорит или нет. Рука у него трясётся сильно, чтобы бить ножом, но у взрослого спецназовца подготовка серьёзная, да и он может и с левой ударить.

Это сейчас спецура — такие же срочники, как и мы, просто с более высокими требованиями к физическим показателям, а вот в советское время их готовили жёстче, а по возрасту он как раз застал СССР.

Ну а я отправился к тем, кто мог его знать. Потому что из того, что я о нём понял, говорить он умеет, как и искать подходы к разным людям.

— Ну чё решил? — наши пацаны тем временем обступили Маугли. Шустрый подошёл ближе всех. — Опять в армию? Оставайся, мальчик, с нами, будешь нашим…

— Мальчик, ага, — едко проговорил старлей. — Итить твою налево, пацаны, всего несколько месяцев назад — товарищ старший лейтенант, разрешите обратиться! А сейчас офонарели, как из армии ушли, так уже мальчиком зовёте, — он засмеялся. — Короче, если серьёзно — отпуск кончается, надо назад. Других салаг обучать.

— Переходи к нам, найдём тебе занятие по душе, — сказал я. — Видал, тут сколько офицеров? Скучно не будет. Федин столько баек знает, за всю жизнь не переслушать.

— Подумаю. Чё-то у вас интересное задумывается. Не скучаете. Подумаю, — повторил он. — Завтра ещё здесь. В силе всё?

— Само собой. Встречаемся.

— А Царевич свою подругу приведёт? — добавил Шустрый.

— Иди ты, — отозвался Руслан.

— А чё у тебя духами вечно несёт? Не сам же их на себя льёшь, да? — Боря уклонился от тумака. — И рубашки твои вечные кто-то гладит.

Отошёл от них, увидев разведчиков, среди них — молчаливый Сунцов. Зная, что он говорить много не будет, спросил его напрямую:

— Расскажи о Бродяге. Кто такой?

— Спецназовец, — ответил тот, немного подумав. — Познакомился, когда он искал Хаттаба со своей группой. Слыхал о таком?

— Конечно. Араб, профессиональный террорист.

— Вот именно. Бродяго его нашёл, организовал засаду, когда они в Грозный по новой зашли. Но их больше было. Половину группы потерял, под трибунал пошёл. Но в счёт старых заслуг пронесло, за него сам генерал Трошев вступился, да и пацаны говорят, что не его вина была — в штабе крыса засела. По итогу уволился, но крышу иногда срывает.

— Спасибо. Буду разбираться.

— А что, проблемы от него? — спросил разведчик. — Если надо — поговорю. А то мне не понравилось, что он тогда говорил. Думал, как бы не учудил чего.

— Да пока нет проблем. Присматриваемся. Но если что — придётся.

* * *

— А у тебя сегодня что? — я зашёл к Царевичу на следующий день. — Полный дом гостей?

— Да вот, двоюродная сестра привела своих близнецов, посидеть с ними не с кем, — он отмахнулся. — Я поспать хотел с ночи, сам понимаешь, а не дают.

— Включил бы им что-нибудь на кассете и спать бы ложился.

— Да потом ночью опять уснуть не смогу. И они не из-за этого, сам видишь.

В комнате сидели двое белобрысых пацанов лет семи в одном кресле, они смотрели телевизор. В этот момент показали знаменитую заставку телекомпании «Вид», с жуткой музыкой и внезапно появляющейся на экране головой.

В эти дни ещё не знали, что это бюст китайского философа с лягушкой на голове, но на этом варианте её вообще невозможно разглядеть. Кажется, будто это такая причёска.

— Вам Рэмбо или охотников за привидениями врубить? — спросил Царевич, взяв две кассеты со стола.

Пацаны переглянулись и покосились на стоящий на столе компьютер Славы Халявы, который тот так и не забрал назад. Ну понятно, чего пришли — в компьютер поиграть. Вот и видик или разрисованные листики для морского боя, лежащие на стуле, их заинтересовать особо не могли.

— Как включать-то его? — спросил Руслан, обречённо махнув рукой. — Утром пытался, но не смог. Там этот экран чёрный горит, ничего не понятно.

— Давай ещё раз, под моим руководством.

В этот раз