Инженер Петра Великого 10 - Виктор Гросов

— Они не будут драться с вами в поле, Государь, — своим скрипучим голосом заявил Остерман. — Они ударят туда, где, по их мнению, мы слабее всего. В нашу… репутацию, в право.

— В право? — Пётр усмехнулся. — Мое право — в моих пушках.

— Именно этого ответа они от вас и ждут, — тихо вмешался я. — Чтобы вы сами подтвердили свой статус варвара, признающего грубую силу. Они разыграют комедию, а ты, Государь, войдя в ярость, превратишь ее в трагедию.

Пётр уставился на меня.

— Что предлагаешь? Молчать и утираться?

— Нет. Предлагаю понять, как работает их голова, — ответил я. — Они не глупцы и будут ловить нас на лицемерии. Значит, мы должны поймать на лицемерии их.

Начался мозговой штурм — поиск их болевых точек и уязвимостей.

— Они кичатся своей древностью и легитимностью, унаследованной от Рима, — начал Остерман, раскладывая исторические справки. — В этом их главная гордость. И главная ложь. Вся Европа построена на костях варваров, которые силой взяли то, что им не принадлежало.

— Карл Великий, — я привел пример. — Франк. Дикарь. Однако стал императором. Как?

— Силой, — в глазах Петра мелькнул хищный блеск. Кажется, он начал понимать.

— Именно.

Губы Петра тронула кривая усмешка.

— Дальше, — я перешел к другому варианту атаки противника. — Они могут говорить о законах, как там… «миропорядок, основанный на правилах». Однако вспоминают о них, только когда это выгодно. Взять англичан. Их король именует себя королем Шотландии и Ирландии. На каком основании? Не по праву ли меча?

— Лицемеры, — коротко бросил Пётр. Слово ему явно понравилось.

— Верно, — заключил я. — Наша задача — задавать им неудобные вопросы. Об их же истории. Об их же королях. Наглядно показать, что они сами не следуют своим этим «правилам».

Пётр снова зашагал по фургону, к счастью, нервную торопливость сменила уверенная поступь. Он впитывал принцип поведения — нащупывать слабые места в броне противника.

— Значит, так, — он остановился, глядя прямо на меня. — Что бы они ни сказали, я должен найти в их же истории пример такой же подлости. Ткнуть их носом в их же грязь. И сделать это с усмешкой. Так?

— Так, Государь, — улыбнулся я. — Превратить их суд в суд над ними самими.

— Это мне по душе, — кивнул он. — Это по-нашему.

— А если кто-то заговорит о технологиях, — добавил я уже про себя, — тут я им и сам отвечу по сусалам.

Петр хищно улыбнулся. План сложился. Мы не знали, какой именно будет атака, зато теперь в наших руках был универсальный ключ, способный вскрыть любую их юридическую конструкцию.

Главный зал заседаний Гаагского конгресса напоминал анатомический театр. Мы оказались на дне ямы, под перекрестьем сотен взглядов. Спертый воздух пах воском. Сидевший рядом Пётр хранил каменное спокойствие, правда под тонкой кожей перчатки его пальцы до хруста сжимали подлокотник кресла.

После бесконечных вступительных речей на трибуну поднялся главный юрист английской короны — высокий, сухой, похожий на стервятника в напудренном парике.

Он цитировал буллы, параграфы и династические договоры, строил свою речь так, что я поначалу не мог понять к чему он клонит. Пока он не дошел до этого момента:

— … титул «Imperator» не есть предмет для самовольного присвоения, — цедил он. — Он есть наследие. Наследие Рима. Титул, не утвержденный ни Святым Престолом, ни Сеймом Империи, есть акт юридического ничтожества, акт варварского самозванства, оскорбительный для всех легитимных помазанников Божьих.

Вот значит какой путь они выбрали.

Его речь завершилась «вежливым» ультиматумом: конгресс не может продолжаться, пока «московитский царь» именует себя титулом, не признанным сообществом цивилизованных наций.

Зал застыл в ожидании бури. В первом ряду Харли не отрывал от Петра своих бесцветных глаз; Евгений Савойский криво усмехался. Все ждали взрыва ярости, который позволит им с облегчением вычеркнуть Россию из списка «цивилизованных» стран.

Напряжение Петра виднелось всем кто его знает; внутри него закипала лава, готовая прорваться наружу. Еще секунда — и он взорвется.

— Государь, — прошептал я, едва шевеля губами. — Карл Великий.

Он даже не посмотрел в мою сторону, благо на его щеке дрогнул мускул. Сигнал был принят.

Затянувшаяся пауза заставила многих нервничать.

И вдруг в тишине раздался звук.

Одинокий, негромкий хлопок.

Откинувшись на спинку кресла, Пётр медленно, с ленцой, аплодировал. Раз. Два. Три. Его ладони, размером с лопату, издавали глухой, тяжелый звук. С ироничной улыбкой он смотрел на опешившего английского юриста.

— Браво! — его голос накрыл зал, заставив всех вздрогнуть. — Прекрасное представление! Давно я не слыхал такой искусной лжи, облеченной в одежды закона.

Поднявшись, он мгновенно приковал к своей исполинской фигуре все взгляды.

— Вы говорите о праве, унаследованном от Рима? — усмехнулся он. — Похвально. Только вы забыли упомянуть, как ваш почитаемый Карл Великий, король диких франков, получил свой титул. Забыли, видать? А я напомню! Он пришел в Рим с армией и взял его. Силой. И заставил весь мир признать новое право.

По залу пронесся шепот. Удар получился точным.

— Вы не слишком ли заигрались, господа? — Пётр повернулся к английской делегации. — Объясните-ка мне, на каком основании ваш король именует себя королем Шотландии? Не по праву ли меча, которым он подчинил себе вольный народ? Чем ваше право завоевания благороднее нашего?

Харли сохранял каменное лицо. Видать не припомнит, когда его прилюдно так мокали в фикалии.

— Вы что-то говорили о древности? — Пётр обвел зал тяжелым взглядом. — Что ж. Мой род правит на своей земле дольше, чем иные ваши королевские династии существуют. Мы не выскочки. Мы — корень.

Сделав пару шагов, он накрыл тенью первые ряды.

— Но довольно балагана, — его голос стал жестким. — Я приехал сюда решать дела. И я буду их решать. Как Император. Потому что Империя — это не пергамент. Это — верфи, полки и заводы. И они у меня есть. А те, кому мой титул режет слух, — он снова впился взглядом в англичан, — могут занять уши воском. Или выйти вон.

Зал взорвался криками, ропотом и возмущенными возгласами. Вскочив с места, маленький пухлый голландец — председатель конгресса — отчаянно затряс колокольчиком. Мы на глазах у всей