Инженер Петра Великого 10 - Виктор Гросов

В наступившем хаосе окончательно растерявшийся председатель объявил перерыв. Дипломаты сбивались в кучки, возбужденно перешептываясь. Унижение, которое нам готовили, обернулось фарсом.

Едва мы вышли в боковой коридор, я поймал взгляд Орлова. Он понял всё без слов: короткий кивок — и он, растолкав пару ошарашенных секретарей, растворился в толпе. Накануне, предвидя, что отвечать придется не только в зале, но и на улицах, я проинструктировал его предельно четко: «Василий Иванович, мне нужны уши и глотки. В каждом портовом кабаке, на каждом рынке. Найди местных горлопанов, заплати им за молчание, чтобы ждали сигнала». И теперь эта заранее подготовленная сеть пришла в движение.

В моем штабном фургоне уже вовсю кипела работа. Чертыхаясь, Нартов и двое его подмастерьев разбирали ящики с литерами и готовили печатный станок.

— У нас есть часа три, не больше, — бросил я, сбрасывая на стол пачку чистой бумаги, когда в отсек вошли Остерман и Лейбниц. — Пока они там придут в себя и решат, что делать дальше, мы должны нанести ответный удар. Андрей Иванович, мне нужен короткий, злой текст.

Остерман, не говоря ни слова, сел за стол.

— Не оправдывайтесь, — подсказал я. — Нападайте. Спросите их, почему английские банкиры так боятся нашего нового титула? Уж не потому ли, что он символизирует рождение силы, которая положит конец их монополии?

— Я бы еще добавил иронии, господин Остерман, — вмешался Лейбниц. — Интересно же поразмышлять о «глубокой юридической экспертизе», которая почему-то всегда совпадает с интересами Ост-Индской компании.

Работа закипела — настоящий мозговой штурм в реальном времени. Перо Остермана скрипело, выводя витиеватые юридические формулировки.

— Слишком длинно! — рычал я, вычеркивая целые абзацы. — Это не для профессоров, а для шкипера, который читать-то едва умеет! Короче! Злее! Чтобы каждое слово — как пощечина!

Привлеченная шумом, с кипой бумаг вошла Анна Морозова — это были свежие донесения от ее людей с биржи.

— Вот, — она ткнула пальцем в строчку цифр. — Цена на бумаги их Ост-Индской компании продолжает падать после известий из Константинополя. Можно упомянуть это для купцов.

Через час выстраданный текст был готов. Нартов, матерясь, выхватил у меня лист и передал своим наборщикам. Началась самая муторная работа — составление печатной формы из сотен крошечных букв.

К вечеру, когда над Гаагой сгустились сумерки и уставшие дипломаты разъезжались по своим резиденциям, наша контратака началась. Сотня «летучих листков», еще теплых, пахнущих типографской краской, оказалась в руках сети Орлова.

И город заговорил нашими словами.

На центральной площади, у фонтана, рыжий верзила вскочил на бочку и, развернув наш «Гаагский Вестник», заревел, перекрывая шум толпы:

— Свежие известия! Читайте, что скрывают от вас господа дипломаты! Почему английские купцы боятся русского Императора⁈

К нему тут же сбежался народ. В портовых тавернах, где шкиперы глушили пиво, наши люди, взобравшись на столы, зачитывали сведения Анны о панике на бирже. Купцы хмурились, переглядывались — цифры убытков они понимали лучше любых проповедей. У университета студенты, окружив одного из своих, слушали едкую статью Лейбница о «научной гордыне островитян» и анонс создания новой Академии в Петербурге.

Мы устроили представление: десятки маленьких театров по всему городу. Оружие, против которого они были бессильны.

Эффект превзошел все ожидания. Гаага бурлила. Новость, передаваемая из уст в уста, обрастала невероятными подробностями. Дипломаты, выглядывавшие из окон карет, видели совершенно иной город. Утром город ненавидел нас, теперь же — с жадным любопытством слушал.

Мы перехватили повестку. Вынесли свой спор с закрытого судилища на улицы. Превратили их юридическую интригу в публичный скандал. В какой-то момент у меня возникла мысль совершить революцию на этой волне, но я вовремя спохватился. Это перебор, не пойдут люди за чужим правителем. Но сам факт такого ажиотажа радовал.

Когда я стоял у окна в коридоре ратуши, наблюдая за этим кипением, ко мне подошел Дюпре.

— Блестяще, мсье барон, — прошептал он, глядя на толпу у одного из глашатаев. — Просто блестяще. Вы обратились напрямую к подданным. Очень по-французски.

— Это по-русски, Анри, — ответил я. — Бить не в бровь, а в глаз. Это — по-русски.

Я представил физиономию Харли. В его системе координат, русские, которых они считали дикарями, не способными связать двух слов без переводчика, оказались агрессивными, умными и быстрыми игроками, способными за один час перевернуть вверх дном.

Информационная атака дала нам передышку, но не изменила главного: мы все еще были в клетке. Вечером Пётр вызвал меня к себе. Стоя у окна, спиной ко мне, он смотрел на огни Гааги.

— Я сыт по горло этими играми, Смирнов, — произнес он, не оборачиваясь. — Харли, австрияки, голландцы… все они — шавки, брешущие по команде. Однако есть один старый лев, который молчит. И это молчание тревожит меня больше их лая.

Затем он повернулся.

— Они прячут от меня своего Короля-Солнце, как девку в тереме. Я приехал говорить с равными, а он даже не счел нужным явиться. Найди способ, Смирнов. Я хочу знать, почему он от меня бегает. И что ему нужно, чтобы перестать это делать.

Задача была ясна. Нужно достучаться до главного игрока.

В полночь, в убогой грязной гостинице, мы с Ушаковым встретились с французами. Маркиз де Торси уже ждал нас, с брезгливостью разглядывая обстановку.

— Надеюсь, генерал, вы решили встретиться по существенному делу, — его голос был насмешлив.

— Я пришел с одним вопросом, маркиз, — ответил я, проигнорировав его тон. — Зачем все это?

Он удивленно вскинул бровь.

— Весь этот конгресс. Весь этот цирк с трибуналом, с атакой на титул. Не будьте наивным, вы же понимаете, что за этим стоят англичане. Они все начали, уверен. Харли. Какова его конечная цель? Унизить нас? Мелко для него. Заставить убраться? Мы не уйдем. Так чего он добивается?

Де Торси криво усмехнулся.

— Вы спрашиваете меня о планах вашего врага, генерал? Оригинально.

— Я спрашиваю вас как единственного человека в этом городе, кто способен мыслить стратегически, — парировал я. — Все остальные — пешки. Харли разыгрывает большую партию, и я хочу понять ее правила, прежде чем он объявит шах и мат. И вам заодно.

Кажется, это его зацепило. Я ведь не просил о помощи — я предлагал интеллектуальную дуэль.

— Харли — торговец, — медленно произнес он, скорее размышляя вслух. — Он мыслит прибылью и убытками.

— Он создает образ врага, — уточнил я.