Индульгенция 6. Без права на ошибку - Тимур Машуков

— Немного, и хватит с тебя, — прошипел Переруг. — Иначе умрешь здесь и сейчас. Бесславно. Бесполезно. Пустошь сожрет твой прах, не оставив и памяти.

Гордость? Упрямство? Или просто отчаяние, что предпочло смерть рабству? Не знаю. Но слова вырвались сами, подогретые яростью меча в руке и давящим безумием руин.

— Нет.

Тишина руин стала еще глубже, еще тяжелее. Даже шепот чужих рун на мгновение стих.

— Нет? — Сварог произнес это слово тихо, но оно прокатилось громом. Воздух вокруг него закипел жаром. — Тогда ты сдохнешь здесь и сейчас. А мы потом найдем другого. Перед нами вечность — мы подождем!!!

Он не стал жестикулировать. Просто взглянул. И пространство между нами воспламенилось. Не просто огонь — это был сгусток первозданного пламени, плавления звездных недр. Он рванул ко мне, выжигая воздух, плавя каменный пол под ногами.

Переруг действовал тише. Его рука, похожая на сплетение корней, совершила лишь один взмах. И из трещин в камнях, из самого пепла под моими ногами рванули вверх черные скользкие щупальца, сотканные из тени и гнили. Они должны были опутать меня, сломать, утащить вглубь.

Но меч Тьёрн уже был в движении. Не я им взмахивал. Он вел мою руку. Оружие мстителя, жаждавшее воздать богам за падение своего прежнего владельца. Он взревел вибрацией, разрывающей магию. Бело-голубые молнии, жившие в его клинке, вырвались наружу, сплетаясь в свирепый вихрь.

Пламя Сварога столкнулось с молниями меча. Не взрыв — а какофония разрушения. Ослепительная вспышка, грохот, от которого зазвенело в ушах и задрожали древние руины. Пламя божественного кузнеца разорвалось, рассеянное яростной силой, жаждавшей возмездия за Тора. Щупальца Переруга, коснувшись сияющего клинка, с противным шипением обратились в черный пепел.

Но сила богов была огромна. Волна удара отбросила меня назад, как щепку. Я врезался спиной в кривую, покрытую рунами стену. Боль пронзила ребра, в глазах помутнело. Но меч в руке не потух, его свет лишь стал яростнее.

Сварог не ожидал отпора. Особенно от оружия. Его величавая осанка дрогнула. И в этот миг Тьёрн, словно живой, толкнул мою руку вперед. Не удар — выпад. Чистый, яростный, направленный самой сутью мести, живущей в клинке. Молнии сгустились на острие.

Сварог двинулся, чтобы отразить удар или увернуться от него. Но здесь, в Дикой Пустоши, где законы реальности были искажены, его движение, рассчитанное на иную метрику пространства, оказалось… неточным. Всего на сантиметр. Но этого хватило…

Глава 24

Глава 24

Клинок, пылающий бледной яростью мщения, скользнул по бронзовому наплечнику Сварога. Не пронзил его — божественная броня выдержала удар. Но молнии, живущие в стали Тьёрна, впились в цель. Они не жгли плоть Сварога — они жалящими жаркими укусами терзали самую суть бога.

Раздался рев, нечеловеческий, полный боли и ярости, он резанул мой слух и тишину Пустоши. От поврежденного наплечника Сварога во все стороны брызнули искры первозданной материи. Что-то темное и густое, похожее на жидкую ночь, смешанную со звездной пылью, хлынуло из раны. Это была не божественная кровь. Это было неслыханное, невозможное прежде нарушение законов. Смертный пролил кровь бога!!!

Пространство вокруг нас заколебалось, как вода в луже, в которую бросили камень. Камни руин застонали, вторя реву разъяренного бога. Руны на них вспыхнули лихорадочным светом.

— НЕСМЫВАЕМОЕ ОСКОРБЛЕНИЕ! — завопил и Переруг, но в его голосе отчетливо слышалась дрожь. Не только от гнева. От страха? Перед раненым братом? Перед этим местом? Перед… мечом? Передо мной?!!

Я не стал ждать. Адреналин, ярость меча, животный ужас — все слилось в одну отчаянную мысль-крик: «БЕГИ, МАТЬ ТВОЮ!!!».

Я с силой оттолкнулся от стены, кубарем скатился с груды обломков, не разбирая дороги. Ноги сами понесли меня вглубь спасительного лабиринта безумных руин. Кривые стены, нависающие арки, шепчущие камни — все это мелькало в периферийном зрении. За спиной же бушевала буря. Сварог ревел от боли и гнева, его рана светилась и пульсировала, искажая реальность вокруг. Переруг пытался его сдержать, его голос шипел что-то о «силе места», о «запрете»…

— Он… ОН РАНИЛ МЕНЯ! ОСКВЕРНИЛ! — гремел Сварог. — Я СОЖГУ ЭТО МЕСТО ДО ОСНОВАНИЯ ВМЕСТЕ С ЭТИМ ЧЕРВЕМ!

Воздух вспыхнул. Нет, он не просто вспыхнул. Он закипел. Белым, яростным пламенем, которое не просто светило, а безжалостно выжигало сетчатку.

Камни под моими ногами раскалились, они запекались в одно мгновение, трескаясь затем с хрустом ломающихся костей. Трава испарилась с громким шипением, оставив после себя стеклянистые пятна спекшегося песка.

И над всем этим, в центре этого спонтанного, сжимающегося Солнца Гнева бушевал Сварог.

Его рев был не просто звуком. Это был разрыв мироздания. Грохот тысячи одновременных ударов молний, смешанный с рёвом извергающегося вулкана и скрежетом рвущихся материковых плит. Он сотрясал не только уши, но и кости, душу, выбивая дыханье.

Его фигура, обычно излучавшая могучее, упорядоченное сияние, теперь пылала хаосом. Пламя не струилось от него — оно взрывалось наружу бешеными протуберанцами, рвущимися в разные стороны, как плети из чистого адского огня. Одежды? Их не было. Только ослепительная, неистовая аура гнева, искажающая пространство. Его глаза — два сколотых солнца, — сверкали невыносимым, слепящим белым светом, в котором не было ничего, кроме безумной ненависти.

Это была не просто злоба на дерзкого смертного. Это была ярость бога, оскверненного в самой своей сути. Прикосновение моего серого льда, холодной, чужеродной, ненавистной ему силы, стало каплей, переполнившей чашу вечного могущества. Это немыслимо, нарушало все законы мироздания — смертный поднял руку на бога и сумел ранить его.

И стихии послушно откликались на эту ярость, как на приказ. Небеса потемнели, свернулись в бешеный вихрь пепельно-багровых туч, пронизанных белыми молниями. Они яростно били, кромсали небо и землю тысячами белых копий каждую секунду, оставляя после себя не пожары, а озера расплавленного камня и стекла. Ветер не просто завывал — он выл как загнанный зверь, срывая то, что не успели спалить молнии, ураганом, несущим не прохладу, а обжигающий песок и пепел. Земля корчилась в судорогах, разверзаясь пропастями, из которых било пламя и дым. Воздух гудел, как раскаленная струна, готовый лопнуть.

Сварог не атаковал целенаправленно. Он бушевал. Каждый взмах его руки, каждый поворот пылающего торса порождал новый катаклизм. Волна пламени, сжигающая все до атомов? Легко. Град белых, как раскаленный фарфор, молний, испепеляющих целые холмы? Мигом. Вихрь, вырывающий скалы с корнем и швыряющий их как камешки? Пожалуйста. Это был не бой. Это