Эйна из Третьей зоны. Трава на асфальте - Арина Остромина

У Марты в спальне стояла кровать, а в гостиной – узкий диванчик, на котором я устраивалась в редкие праздничные дни, когда Наставница Фламия разрешала мне остаться у Марты на ночь. Я достала из шкафа подушку и одеяло, застелила диван мягкой белой простынёй – не такой, как в приюте. Наволочка и пододеяльник пахли чем-то сладким – Марта использовала для стирки специальные душистые брикетики. Они входили в праздничные наборы для работников, которые всем выдавали в конце года. Марта расходовала эти подарки экономно, их хватало на весь следующий год. Окинув взглядом своё роскошное ложе, я пошла в ванную и долго стояла под горячим душем.

В приюте только раз в неделю включали нагревательный котёл в зале гигиены. В такие дни мы стояли в очереди к крану со своими жестяными тазами, и распорядительница наливала каждой из нас полный тазик горячей воды. Пока она не остыла, все спешили как следует помыться и только потом споласкивали волосы остатками холодной мутной воды с ошмётками мыльных хлопьев. Раньше, до знакомства с Арминой, я тоже так делала. А теперь привыкла тратить свою порцию тёплой воды на волосы, а тело мыть холодной. В остальные дни, когда котёл не работал, у нас не было выбора – мы же не могли не мыться целую неделю. Взвизгивали, дрожали, но мылись. Армина сказала, что это очень полезно для здоровья. Наверное, она была права, ведь мы действительно ничем не болели. Однако у тётушки Марты я всегда старалась подольше погреться под горячим душем.

Добравшись до дивана, я укуталась мягким одеялом, а потом открыла глаза и увидела, что уже семь часов утра. А мне казалось, что я только что легла. Марта ещё не вернулась с работы, и я позавтракала одна, а потом разложила на диване новые платья и стала выбирать, в чём пойти в школу. Я как будто смотрела на себя со стороны и казалась себе чуть ли не принцессой: у меня такой роскошный гардероб! Засмотревшись на свои наряды, я чуть не опоздала. Пришлось схватить первое попавшееся платье и бежать, даже не повертевшись перед зеркалом.

Платье оказалось светло-коричневым, узким сверху и расширенным книзу. У Армины почти все платья были такими. Это и неудивительно: с такой фигурой, как у неё, этот фасон наверняка отлично смотрелся. Одноклассники, как и вчера, провожали меня взглядами. Сармат показал мне большой палец: мол, прекрасно выглядишь. На перемене он спросил:

– Как это тебе удалось? Почему ты уже второй день в платьях?

Я улыбнулась:

– Директора попросила. Он письмо в приют написал, и я сейчас у тётушки Марты живу.

Сармат присвистнул:

– Ну ты даёшь! У тебя вообще бывает, чтобы ты чего-то не добилась?

Я сделала вид, что сейчас стукну его кулаком в плечо:

– Скажешь тоже. Конечно, бывает. Давай лучше про экзамены поговорим. Готов сдавать?

– Почти.

– Хочешь, у меня позанимаемся? Марта не будет против.

С тех пор Сармат почти каждый день заходил ко мне в гости, если я не работала у Армины и брала вечерние смены на фабрике. За две недели нам нужно было получить итоговые оценки по восьми школьным предметам: написать четыре контрольные работы и четыре раза ответить устно. Это и были наши выпускные экзамены, после которых нас ожидало главное испытание: заключительное собеседование, которое официально называлось экзаменом на зрелость. А после него нам выдадут документ, который позволит поступать на курсы.

Глава 36. Экзамен на зрелость

Все две недели, когда мы сдавали предмет за предметом, я по многолетней привычке просыпалась ровно в семь часов. По вечерам, уходя на работу в приют, тётушка Марта спрашивала:

– Не проспишь завтра?

– Конечно, нет! – усмехалась я. – Десять лет не просыпала, с чего вдруг теперь просплю?

– Ладно, как знаешь. А то ведь можно соседку попросить, чтобы в дверь постучала, когда встанет.

И вот подошёл день, которого я так ждала. Мне осталось сдать последний решающий экзамен, и через несколько дней я получу аттестат зрелости. И сразу после этого начну обучение на Бирже.

Накануне мы с Сарматом прошлись по списку вопросов. Там не было ничего сложного, если ты хорошо учился в школе все восемь лет. Но ведь от волнения можно забыть какие-то важные факты! Поэтому мы оба нервничали. Дарители знаний нас предупреждали, что почти всем удаётся сдать экзамен. Конечно, баллы у всех разные, мало кто из школьников способен ответить на все вопросы правильно. Но даже не самые высокие баллы позволяли поступить на курсы мастеров.

Всё это я несколько раз повторила Сармату – он успокоился и ушёл домой. Я ещё раз просмотрела вопросы: это я знаю… знаю… знаю… Пожалуй, и мне стоило бы успокоиться. Курсы на Бирже от меня уже никуда не денутся, даже если в школе я не наберу высший балл.

С такими мыслями я отправилась на фабрику, по расписанию у меня была вечерняя смена. Валита и Сара обрадовались, мы с ними несколько дней не виделись, наши смены не совпадали. После работы мы прошли полпути вместе, а перед расставанием заболтались, и я вернулась домой чуть позже обычного.

Неторопливо выпила чаю с галетой, постояла под душем и вытянулась на удобном диване. Успела подумать: «Как же я устала…» – и сразу заснула.

Разбудил меня солнечный луч. Я почувствовала тепло на щеке и сквозь веки ощутила дрожащий красноватый свет. Не открывая глаз, я улыбнулась: солнце, как хорошо…

И вдруг вскочила: солнце?! Уже полдень?

Часы на стене показывали десять минут после полудня.

Экзамен! Заканчивается в тринадцать часов!

Я помчалась в ванную, провела щёткой по зубам, на ходу пригладила волосы ладонями, влезла в платье и бросилась в школу.

На крыльце стояли мои одноклассники, переговаривались, смеялись. Когда я взлетела по ступенькам, тяжело дыша, Альвин громко сказал:

– Эйна, ты куда? Экзамен уже закончился!

Ничего не ответив, я добежала до нашего класса и открыла дверь.

У стола стояли члены выпускной комиссии, собирали бумаги, складывали в сумки.

Все они повернулись ко мне и молча ждали, что я скажу.

– Простите, – выпалила я, пытаясь отдышаться. – Я немного опоздала.

– Немного? – ехидно усмехнулся Даритель Готар, который учил нас новой истории. – Мы уже уходим.

– Но как же… когда же…

– Милочка, приходите через год!

Я почувствовала, как из глаз потекли слёзы, подбородок задрожал, и я не смогла сказать