Кречет. Первый очаг - Эльхан Аскеров

– Мир дому сему, – раздалось от тына, и во двор вошёл Григорий, прерывая его самокопание.

– Благодарствую, дядька, – коротко кивнул парень. – К столу проходи, перекуси со мной.

– Если только чаю попью. Успел поесть, – благодарно кивнул казак, усаживаясь на лавку. – А Елисей где ж?

– Тут я, – раздалось от крыльца, и по ступеням легко сбежал Лютый, в штанах, рубашке и мягких кожаных чувяках.

Быстро пробежавшись по обычному утреннему маршруту, казак присел к столу и, с благодарной улыбкой приняв у Беломира кружку с чаем, с удовольствием впился зубами в бутерброд с копчёным мясом.

– Как почивал? – проявил парень вежливость, дав ему прожевать.

– Благодарствуй, брате. От души выспался, – усмехнулся Елисей. – Давно так покойно не было. Добрый ты дом сладил. И покойно в нём, и тихо.

– Вот и я так думаю, – неожиданно поддержал его Григорий. – Себе думаю такой же ставить. И крепко, и покойно, и огня не боится.

– Да уж, то не солома над головой, – кивнул Елисей, невольно вскидывая взгляд на крышу, крытую черепицей.

– А чего прежде-то молчал? – удивился Беломир. – Это ж нужно глины собрать, да начинать кирпич обжигать.

– Не к спеху, – отмахнулся Григорий. – Это я когда жил у тебя, подумал. А решить, не решил покуда.

– Всё одно, начинать заранее надобно, – вдруг упёрся парень. – Кирпич да черепица дело не быстрое. Тут прежде ещё глину добрую найти надобно.

– Вон, на ручье её сколь хошь собрать можно, – отмахнулся Григорий. – Не спеши, брате. Мне прежде денег на такое дело собрать надобно. Да с Векшей уговориться, чтобы на подворье своё пустил.

– Нашёл беду, – отмахнулся Беломир. – Ему любая суета только в радость. «Он за любой кипеж кроме голодовки», – добавил парень про себя. – Вон, с мальчишками уговоримся, покажу, что и как делать, и пусть работают. А Векша только присматривать станет. Ты только готовый кирпич сразу на подворье увози. А мальчишки за монетку медную и глины наносят, и замесят её, и хворосту натаскают.

– Ну, ежели только так, – с заметным сомнением протянул Григорий.

– Так я ведь так и строил, – развёл парень руками.

– Ты, брате, не спорь с ним, – неожиданно произнёс Елисей, слушавший их разговор очень внимательно. – Казачок знает, что гуторит. А коль решил себе добрый дом ставить, так и не тяни. Когда уж семью заведёшь? – закончил он с укором. – Не след тебе бирюком жить.

– Знаешь ведь… – завёлся Григорий, но Елисей не дал ему договорить, жёстко оборвав:

– Знаю. Всё знаю. И с тобой рядом тризну справлял. Что на капище, что в бою. Да только жизнь, она далее идёт. А значит, в детях своих ты будешь и впредь батюшке служить. Не должна старая кровь загинуть.

Голос казака звучал, словно отдалённый гром. Григорий, слушая его, только всё ниже опускал голову, словно стыдился своего поведения. Глядя на эту перепалку, Беломир только растерянно хмыкал про себя, понимая, что между этими двумя имеется много всякого, о чём они не станут ни с кем делиться.

– Собирай, что потребно, Беломир, – вдруг повернувшись к парню, жёстко приказал Елисей. – Ежели на что денег не хватит, мне весточку подай. Привезу.

– Род с тобой, дядька. Неужто я побратиму денег не найду? – чуть вздрогнув, нашёлся парень. – Вон, с Векшей товары свои продадим, и будут деньги. Всё одно до торга ничего делать толком не станем. Только кирпич с черепицей выделывать.

– Спаси вас род, браты, – дрогнувшим голосом тихо выдохнул Григорий. – Прав ты, Елисей. во всём прав. Не должна кровь загинуть. Да только не встретил я покуда ту, с которой хотел бы детей завести. Уж прости. Сам знаешь, дано мне старую кровь чуять. Потому и говорю, нет такой пока.

– И не поспоришь, – удручённо вздохнул Елисей.

– Ты лучше на него глянь, – неожиданно добавил Григорий, кивая на парня. – Я ведь той ночью не просто так про Велеоку твою вспомнил.

Елисей тут же нахмурился, но чуть подумав, повернулся к Беломиру, глядя на него странным, расфокусированным взглядом. Потом, тряхнув головой, казак испустил долгий, мученический вздох и, тяжело оперевшись локтями на стол, глухо произнёс:

– Есть старая кровь. Хоть и мало, но есть. Выходит, не просто так его батюшка позвал. Да только рано пока Велеоке о женихах думать. Мала ещё. Лета два погодить надобно, чтобы и в возраст, и в силу вошла.

– Так и он не спешит, – тут же нашёлся Григорий.

– Э, казаки, вы чего это затеяли? – опасливо поинтересовался Беломир, совсем не желавший, чтобы такой вопрос решался без его участия.

– Старой крови воев всё меньше становится. А без неё и батюшку слышать не получится. А значит, не станет нас, и загинет уклад пращуров. Не должно так быть. Никак не должно, – наставительно отозвался Елисей. – Вот и сводим мы детей старой крови промеж себя, чтобы не потерять её совсем.

– Так ты ж сам сказал, что мало её у меня, – тут же напомнил Беломир, мысленно прикидывая, как бы спрыгнуть с этой темы вообще.

Не понимал он, что это такое жить с кем-то одной семьёй. Не знал и не понимал. Да, иногда хотелось, чтобы рядом был кто-то близкий, но что это такое на самом деле, даже не представлял.

– Мало, но есть, – вдруг упёрся Елисей. – А раз уж тебя сам батюшка отметил, то и говорить не о чем. Выходит, нужен ты ему. Зачем, дело десятое. Про то только ему одному ведомо. А наше дело даже ту толику, что в тебе есть, сохранить.

– Я что-то не пойму, вы казаки или бабки повивальные? – не удержавшись, съехидничал парень.

– От дурень, – фыркнул Григорий. – Старшины мы. По делу воинскому старшины, и потому, для сохранения воинства Перунова, должны кровь старую сохранить.

– А я думал, что старшины воинские первым делом мастерство воинское сохраняют, – не удержался Беломир от очередной шпильки.

– А как без него? – развёл Елисей руками. – Думаешь, с чего я тебя просил научить так ножи кидать?

– Вот к слову, – хлопнул парень себя ладонью по лбу.

Вскочив, он быстрым шагом прошёл в дом и, вынеся свою перевязь с ножами, жестом позвал казаков за собой. Быстро переглянувшись, оба бойца молча поднялись и направились следом. Набросив перевязь на себя, Беломир жестом указал им на свою мишень, висевшую шагах в десяти от него, и принялся быстрыми движениями вынимать ножи левой рукой, чтобы правой тут же отправить их в цель. Четыре секунды, по внутреннему таймеру парня, и все ножи оказались в мишени.

– Ловко, – одобрительно кивнул Лютый.

– Надевай на себя, – скомандовал Беломир, протягивая ему перевязь. – Видел, как у меня висела, и так же надень.

Пока казак разбирался со сбруей, он успел дойти до мишени и собрать все клинки. Вернувшись обратно, он сам разложил все ножи по местам и, окинув казака внимательным взглядом, попросил:

– Левую руку на рукоять верхнего ножа положи. Ага, высоко, – кивнул парень и принялся увеличивать длину ремня. – Теперь попробуй… Добре. Сам как слышишь? Удобно нож достать?

– Ловко, – с интересом оглядывая обвес, кивнул Елисей.

– Теперь бери его в руку и примерься. Услышь, как он в ладони лежит. Мишень видишь? Кидай.

Плавно отведя руку над плечом, казак примерился и одним резким движением отправил клинок в полёт. К его огромному изумлению, нож, сверкнув серебристой рыбкой, улетел мимо мишени, упав где-то в траве.

– От оно как, – растерянно хмыкнул Елисей. – С наскоку тут и не враз получится.

– Давай ещё. Первым делом научись его в нужное место бросать. А уж втыкать после будешь.

– И долго мне так людей смешить? – поигрывая ножом, уточнил Лютый.

– Пока не научишься, – развёл Беломир руками. – Как станешь в полешко размером с ладонь всегда попадать, покажу, как его держать правильно, и что делать, чтобы он всегда остриём шёл. Но первое, это точно в мишень попадать, остальное приложится.

– И вправду, наука, – растерянно протянул казак и, размахнувшись, отправил второй нож в цель.

⁂

Познания Беломира в деле убийства себе подобного стали для казаков настоящим откровением. Понятно, что он умел пользоваться в основном огнестрелом, но и такие вещи, как засады,