Усадьба «Медвежий Ручей» - Алла Белолипецкая

с закусками. Глаз она при этом не поднимала. То ли стыдилась того, что так явно продемонстрировала недавно своё сочувствие к господину Левшину. То ли сердилась на них с Зиной за то, что они, вернувшись в дом, строго-настрого запретили ей подходить к леднику.

А Зина дождалась, пока горничная закончит накрывать на стол, и раньше, чем та покатила тележку обратно к двери, сказала:

– Ты, Любаша, ровно через час приходи в мою комнату! Я буду тебя ждать. – Но потом, прикинув что-то в уме, внесла поправку: – Нет, пожалуй что, через полтора часа. А пока принеси мне туда спиртовку, кувшин кипячёной воды, маленький медный чайник с крышкой и полфунта сахару. Найдётся в доме всё это?

Горничная наверняка такому приказанию удивилась, однако вслух этого не выразила, следовало отдать ей должное. Присела в книксене, сказала: «Найдётся, барышня! Всё доставлю». И с тем выкатила тележку из столовой.

Зина дождалась, когда она закроет за собой дверь, а потом повернулась к Ивану:

– Кажется, я знаю, как нам выманить Левшина из его бастиона. Та ладанка, которую тебе дала баушка, – она ещё с тобой? Не потерялась?

2

Зина хорошо себе представляла, что сказал бы её папенька, узнав, какой номер она решила отколоть. И помнила, какое обещание она ему дала при отъезде из дому. Однако папенька и вообразить себе не сумел бы их с Ванечкой нынешних обстоятельств. И в этих обстоятельствах им нужно было любой ценой заручиться содействием горничной Любаши. С которой Зина и собиралась сейчас заключить сделку.

Горничная во все глаза смотрела на чайник, по-прежнему стоявший на маленькой спиртовой горелке, но уже без огня. Изогнутый носик источал пар, и по Зининой комнате плыл сладкий травянистый аромат. Дочка священника основательно сдобрила напиток сахаром, чтобы отбить возможную терпкость. Сама она, впрочем, на вкус отвар не пробовала.

Порошок одолень-травы, что находился в Ванечкиной ладанке, изрядно подмок в пруду. Однако Зина считала, что существенной роли это не сыграет. В гимназии, на занятиях по химии, им объяснили значение термина «катализатор». И в данном случае сам корень выступал именно таким катализатором, не больше и не меньше. Главное было не в нём, а в тех словах, которые надлежало произносить, готовя зелье. А ещё – в руках самой ворожеи. И Зина, хоть никогда прежде такого чая не заваривала, полагала, что всё у неё получилось как надо. Благодаря баушке она была уверена и в правильности произнесённых слов, и в собственных руках. Даже папенька знал о Зинином наследственном даре, потому и взял с неё то обещание, которое она теперь нарушила.

– И что же, барышня, – спросила Любаша с явным сомнением в голосе, – ежели Андрей Иванович выпьет этого чайку, то станет любить меня до конца своей жизни?

– Насчёт конца жизни – не могу сказать наверняка, – честно призналась Зина. – Но, если ты сама не упустишь возможности, женится он на тебе всенепременно.

Хотя, конечно, тут следовало бы внести уточнение: если все они отсюда выберутся.

– А это не отрава ли? – На сей раз в голосе горничной отчётливо сквозило подозрение.

Зина даже руками всплеснула.

– Да ты что, Любаша, умом двинулась? Неужто я стала бы твоего Андрея Ивановича травить – губить собственную душу? Убийство – смертный грех! – «Да и ворожба – грех, – прибавила она мысленно, – хоть и менее тяжкий».

Любаша опасливо, бочком, подошла к туалетному столику, на котором стояла спиртовка. Потом осторожно, чтобы не обжечься, приподняла крышку медного чайника – заглянула внутрь.

– На вид – как травяной чай, – сказала она.

– Это и есть травяной чай. По сути дела. Но знаешь что? Если ты боишься, давай выльем его прямо сейчас! Будем считать, что этого разговора между нами не было. А твой Андрей Иванович пускай сидит в леднике, пока не околеет от холода. – И Зина сделала такое движение, будто хотела снять чайник со спиртовки.

Любаша, как Зина и рассчитывала, мгновенно подалась вперёд – встала между нею и заветным сосудом.

– Ну нет, барышня! – Она мотнула головой. – На это я не согласная! Вы меня поманили, обнадёжили, а теперь – что же?

– Так ты сделаешь, как я сказала, если я отдам тебе это зелье?

– А ну как Андрей Иванович не пойдёт со мной на сеновал после того, как его выпьет?

Зина чуть было не рассмеялась.

– Уж он пойдёт, не сомневайся! И, кстати, тебе будет возможность испытать силу этого напитка. Если уж ты и на сеновал его завлечь не сумеешь – тогда можешь считать, что моя баушка зря меня учила!

– Ваша баушка – это другая, не Варвара Михайловна?

– Конечно, другая: Агриппина Ивановна Федотова, мать моей маменьки.

При этих Зининых словах в глазах Любаши возникло выражение, которое, пожалуй что, можно было истолковать как благоговейное. Зина подумала: так, должно быть, африканские язычники взирают на своих деревянных идолов.

– Вот оно что! – протянула горничная. – Тогда уж и вправду это зелье – приворотное!

И она, повернувшись к туалетному столику, двумя руками, с крайней бережностью, сняла чайник со спиртовки. А потом застыла, держа его перед собой за ручку с деревянным валиком – как держат клетку с канарейкой, выбирая самую голосистую.

– Тебе кто-то об Агриппине Ивановне рассказывал? – спросила Зина.

Любаша вроде как смутилась.

– Барыня наша Варвара Михайловна очень уж сильно вашу баушку боятся! – Она понизила голос, хоть и знала, что её барыня лежит сейчас, бесчувственная, в своей спальне и услышать Любашины слова никак не может. – Стоит кому-то заговорить о ней, у Варвары Михайловны аж губы начинают трястись. И я сама слышала, как они сказали Николаю Павловичу: «Агриппина Федотова – ведьма». Вы уж не обижайтесь, барышня!

– Да на что тут обижаться, – вздохнула Зина. – Жаль только, я мало успела узнать от своей бабушки Агриппины Ивановны о врачевании. Может, знай я побольше – смогла бы привести в чувство и Варвару Михайловну, и Николая Павловича.

А сейчас у неё оставалась лишь надежда, что Ванечка не ошибся. Что действия, которые они вознамерились предпринять нынче ночью, принесут результат. И что супруги Полугарские придут в себя без посторонней помощи, когда вся эта фантасмагория в их усадьбе закончится.

3

Иван Алтынов покривил бы душой, если бы сказал, что сильно удивился, услышав, каким способом Зинуша решила удалить Левшина из «ледяного дома». Он слишком давно и слишком хорошо Зину знал. Да, на свою баушку она походила лишь внешне – характером обладала совершенно иным. Однако в том, что его невесте передался от Агриппины Федотовой авантюрный дух, он ничуть не сомневался. За это он только сильнее её любил. Впрочем, он за всё любил бы Зину Тихомирову только сильнее.

– Так, значит, –