Усадьба «Медвежий Ручей» - Алла Белолипецкая

спросил он, когда девушка пришла в кабинет Николая Павловича, где Иван её поджидал, – Любаша согласилась на закате увести своего любезного друга на сеновал? И продержать его там не менее двух часов?

Зина, сидевшая на диванчике с ним рядом, сперва фыркнула, а потом, покрывшись румянцем, потупилась.

– Если Левшин выпьет всё, что сейчас находится в чайнике, – сказала она, – то они раньше рассвета оттуда вряд ли уйдут.

– Это хорошо, – кивнул Иван и, видя Зинино смущение, быстро перевёл разговор на другое: – А я тут занялся изучением фамильных гербов Полугарских и Левшиных. До заката ведь ещё больше часа времени. Вот я и подумал: вдруг их геральдика подскажет, что эти семейства между собой связывает?

И он указал на письменный стол, где лежал раскрытый том «Общего гербовника дворянских родов». Рядом со столом спал на полу свернувшийся калачиком Эрик Рыжий; совершенно обожравшийся, он при их с Зиной разговоре даже ухом не вёл.

– Я же пересказала тебе свой сон. Думаю, он правдив: их предки были противоборствующими волхвами. Пращур Николая Павловича служил Перуну, а пращур Новикова… – Зина вдруг запнулась и глянула на Иванушку так, словно сама удивилась тому, что пришло ей в голову.

– Вот именно! – кивнул купеческий сын. – По идее, взаимную вендетту должны были затеять Полугарские и Новиковы. Однако господин Новиков жив, здоров и весело творит бесчинства. А тело Ивана Левшина лежит сейчас в леднике, превращённое в лже-Велеса. Почему так?

Зина пожала плечами. Похоже было, что мысли её по большей части витали далеко отсюда. Ну, или не очень далеко: там, где за господским домом располагался ледник и другие хозяйственные постройки.

– Возможно, Николай Павлович сумел бы нас просветить на сей счёт, – сказала девушка. – По некоторым его фразам я поняла: он в славянской мифологии отнюдь не профан. Если только…

Она явно хотела сказать: «Если только он придёт в себя».

– Ну, хоть я в славянской мифологии и не силён, – сказал Иван, – а одну странность заметил. Даже мне известно: издревле символом Велеса считался медведь, а символом Перуна – дуб.

Зина заметно встрепенулась – явно отвлеклась от мыслей о своём приворотном зелье.

– И в самом деле! Нам об этом даже в гимназии рассказывали. Но почему же тогда на гербе Полугарских медведь и дуб изображены рядом?

Иван кивнул:

– Вот именно – почему? Ты, кстати, видела в Медвежьем Ручье какие-нибудь большие дубы?

– Ни одного, представь себе. Правда, неподалёку от пруда мне попадался на глаза огромный пень. Быть может, раньше там рос дуб, да его срубили?

– Ну, полагаю, о белых орлах – как тот, что на гербе Левшиных, – можно и не спрашивать. – Иван улыбнулся. – Такие в усадьбе точно не гнездятся.

Но Зина внезапно хлопнула себя ладошкой по лбу.

– Я же забыла тебе сказать про другую белую птицу! На стропилах купальни сидел белый голубь. Я ещё подумала: он похож на твоего Горыныча.

Иван хмыкнул: никаких птиц нынче днём он в купальне не видел. Хотя осмотрел там всё, пока Зина приводила в порядок свою одежду. Был ли это почтовый голубь, о котором упоминал господин Воздвиженский? Оставалось лишь гадать. А если и так, то куда он потом делся? Вылетел наружу – при такой-то жаре?

– Интересно, – проговорила между тем Зина, – а что изображено на гербе дворян Новиковых?

– Представь себе, я это знаю. Нашёл иллюстрацию в другом томе гербовника. Но, увы, на том гербе – ничего интересного. В том смысле, что он – не медвежий. Да и вообще очень простой: на щите изображён полумесяц рогами вверх, а над ним – единственная звезда, пятиконечная. Упреждая твои вопросы: на пентаграмму она не похожа.

И тут снаружи, со стороны лестницы, до них донёсся хриплый басовитый звон: часы, что стояли на лестничной площадке, пробили семь раз. Иван и Зина вздрогнули при этом звуке, быстро переглянулись. Оба они знали: ровно в семь вечера Любаша должна была выйти из дому, чтобы отнести титулярному советнику Левшину еду и питьё.

– Надеюсь, он её впустит, – проговорила Зина. – Он ведь не сказал нам, что слуг господ Полугарских тоже ненавидит. – Она издала короткий, невесёлый смешок. – Да, и ты мне так и не объяснил: почему ты спрашивал Левшина о том, кто сосватал его сестру за управляющего Воздвиженского?

Иван с трудом сдержал вздох.

– Потом всё объясню, – пообещал он. – А сейчас нам нужно подготовиться к нашей вылазке.

4

Когда Зина рука об руку с Ванечкой вышла из дому, у неё перехватило дыхание – таким горячим оказался воздух снаружи. Солнце уже зашло, но это ситуацию совершенно не спасало.

Иван в свободной руке нёс масляный фонарь, пока что незажжённый. А сама Зина нацепила на левое запястье шнурок своей атласной сумочки-мешочка, в которой находился пистолет титулярного советника Левшина. Хотя девушка всем сердцем надеялась, что необходимости пускать оружие в ход не возникнет. И не потому, что опасалась, будто не решится спустить курок. Совсем наоборот: она опасалась, что ей захочется это сделать. Кровь её бабки Агриппины была сильна, и ещё как!

Медленно, экономя дыхание, они с Ванечкой стали обходить дом и очень скоро вышли на утоптанную грунтовую дорожку, что вела в сторону ледника. Зинин названый жених ещё днём объяснил ей, в чём состоит его план. И тогда, при свете дня, дочка священника нашла его доводы разумными и логичными. Но сейчас, когда вот-вот должно было объявиться то (или те), чему предстояло стать неотъемлемой частью этого плана, Зина ощущала, как у неё сосёт под ложечкой. И как потеют её ладони (перчаток она так и не надела). И как во рту становится суше, чем в пустыне Сахара, о которой рассказывал гимназический учитель географии. Она почти пожелала того, чтобы её собственный план – с приворотным зельем – не сработал. И чтобы Левшин всё ещё сидел, запершись в ледяном доме. Но потом вспомнила о своей бабушке Варваре Михайловне и о Николае Павловиче Полугарском, которые не приходили в сознание уже много часов.

«И не придут, – сказала себе Зина, – если мы не сделаем того, что нужно». Она не сомневалась: Ванечка был прав. Привести их в чувство иным способом, кроме как убрав из усадьбы бушевавшие здесь силы огненной стихии, не представлялось возможным. Так что дочка священника облегчённо перевела дух, когда увидела, что полено, которым была подпёрта дверь ледника, лежит сейчас рядом в траве. А сама дверь примерно на треть открыта.

Они с Иваном даже не стали заглядывать на сеновал – проверить, там ли горничная и её любезный друг. Ванечка достал из кармана пиджака коробок шведских спичек, зажёг фонарь и, наклонив голову, первым