Близнецы. Том 1 - Дарья Чернышова

– Танаис, – ответила Шакти. – Она скоро приедет сюда со своим другом. Он возьмет у Старой Ольхи ее корень, а ты примешь силу из его рук.

– А ты?

– Остров ждет меня в Добром море, – как всегда расплывчато объяснила бабушка. – Танаис захочет пойти со мной.

«Она давно все решила, – поняла Нерис. – Все-все». Кто верит в судьбу, тот сказал бы, что от нее никуда не деться. Нерис в судьбу не верила, зато в царицу – вполне.

Она хотела бы стать однажды такой царицей. Может быть, там, на западной дороге, которая вела к берстонской границе, начинался для нее этот путь.

– Мама, – тихонько позвала Басти, – я хочу писать.

Нерис улыбнулась, поставила ее на землю и взяла за руку. Ласка в два прыжка юркнула на маленькое плечо.

Через два дня приехала Танаис.

Она издалека помахала копьем, и острие лихо подмигнуло на весеннем солнце. Рядом с ее рыжей кобылой шагала вторая, потемнее, с длинными черными ногами. Незнакомый всадник по сравнению с лошадью выглядел великаном, но та ничем не выказывала, как тяжела ее ноша, – может, на нем просто было много слоев одежды. Маззаны живут на севере, а на север весна добирается долго.

Когда верховые миновали ловушки и подобрались к перекрестку, направляемые осторожной и внимательной Зеридой, все разговоры затухли, как рассветные костры, – даже Басти, игравшая двумя простенькими куклами из травяных пучков и живо обсуждавшая что-то сама с собой, замолкла и уставилась на всадников снизу вверх.

– Наконец-то, – сказала Салиш, поприветствовав сестру и жестом подозвав Нерис. – Он тот, кто нам нужен. Если я правильно помню, его зовут…

– Я и сам могу назвать свое имя, – прогнусавил мужчина, спешившись, и загородил собой невысокую Салиш. – Мескер из маззанов, моя царица, – представился он, преклонив колено перед Шакти. – Ваш призыв – честь для меня и племени.

Он как будто похрапывал, когда говорил. Как только царица позволила ему подняться, Мескер отряхнулся, сдернул с подбородка шарф, чтобы почесать темную щетину, и повернулся к Нерис. Она вздрогнула, увидев его лицо.

Ей все человеческие тела и лица казались примерно одинаковыми, не слишком красивыми и не слишком уродливыми – до тех пор, пока она не замечала в них чего-то совершенно неправильного. Лицо Мескера было неправильным. Особенно в нижней части. Нерис хватило короткого взгляда, чтобы ее одолел приступ тошноты.

Тонкая верхняя губа Мескера, расщепленная надвое и развороченная, как полевая борозда, словно росла до самого носа. В щели виднелись неровные желтые зубы. Короткая борода не могла прикрыть такого уродства. Когда он ее чесал, раздутая правая ноздря тянулась вверх-вниз, привлекая к себе еще больше внимания.

Нерис усилием воли подавила отвращение и как можно более тихим, ровным голосом спросила у матери:

– Она не могла выбрать другого маззана? Этот слишком приметный.

– Согласен, – громко сказал Мескер, натягивая на нос шарф, – но времени у нас мало, а я знаю и местность, и язык. Насколько хорошо вы говорите по-берстонски?

– Достаточно хорошо, – шикнула Нерис на чужом наречии.

Мескер покачал головой.

– Надо поработать над произношением. У нас будет несколько дней до границы.

– «Поработать»? Ты сам внятные звуки издаешь через раз.

– И это помогает мне скрывать хаггедский выговор, а вам ничего не поможет, кроме красоты.

Салиш даже поперхнулась не то от удивления, не то от возмущения, и Нерис подумала: «В самом деле, как-то странно слышать это слово из его… уст».

– Откуда ты знаешь язык и местность? – спросила она. – Ты бывал в Берстони?

– Если моя царевна не против, я расскажу по дороге. Едем?

– Не спеши, Мескер, – улыбнулась Танаис. – Время не обгонишь.

Он почтительно кивнул и достал из сумки сломанную морковку, чтобы угостить своего коня.

– К-хм, – наконец прокашлялась Салиш. – Я просила привезти карту.

– Есть помельче и покрупнее, – ответил Мескер, погладив белую полосу на лошадиной морде. – Какая вам подойдет?

– Любая.

– Они обе у Танаис.

Салиш оглянулась и хмыкнула, увидев чуть поодаль сестру, уже развернувшую карту на пеньке и улыбающуюся одними уголками губ. Царица принесла уголек из потухшего костра. Геста обтерла два тяжелых камня об шаровары и положила на края свитка.

– Вы разве не взяли карты из дома? – спросила Нерис, подойдя поближе. – Мы с отцом искали и не нашли.

– Взяли, – сказала Салиш, коротко глянув через плечо на Коотиса, – но на всех их не хватит. У маззанов хорошие карты. Тебе пригодится. Особенно на обратном пути.

По коже Нерис пробежал холодок. «Обратный путь, – с грустью подумала она. – Сначала надо преодолеть прямой».

Они с Мескером уезжали первыми. Прощание вышло сумбурным и долгим: все обнимали всех, мелькали лица, руки, слова, но все казалось ненастоящим, как в бредовом сне. До тех пор, пока Геста не погладила Имбиря по шее и не сказала:

– До встречи.

У Нерис перехватило дыхание, и тетка обернулась, чтобы крепко прижать ее к себе.

Лицо Гесты, рассеченное шрамом через левый глаз, тоже было неправильным, но таким родным, что Нерис старалась запомнить каждую морщинку. Она надеялась, что тетка, которая подарила ей любимого коня и еще раньше научила ее ездить верхом, скоро сделает то же и для Басти, а теперь они все разъезжались в разные стороны: Хесида с Зеридой и Коотисом должны спрятать маленькую царевну, Геста брала с собой сосновый амулет и трех царевичей, Салиш вместе с двумя дочерьми увозила корень ивы.

Нерис думала, что стойко преодолеет момент расставания, но Хесида, раскрыв объятия, шмыгнула носом, и она тоже не выдержала – расплакалась. Утирая лицо, она достала из седельной сумки горшок со сколом на донышке и тайком передала сестре.

– Это ореховое. Для вас с Басти, – тихо сказала Нерис. – Коотису не показывай, он все съест.

– Ладно, – всхлипнула Хесида. – Береги себя. А я присмотрю за ней. Обещаю.

В прошлый раз, когда Нерис уехала с царицей к хевсетам, Басти не поняла, куда она подевалась, и расплакалась к вечеру, потому что мама не пришла спеть ей колыбельную про котят. Теперь все по-другому. Совсем по-другому. Руки дрожали сильнее, а сердце колотилось чаще. Басти выглядела спокойной, но не отрывала от Нерис взгляда широко распахнутых темных глаз.

Время прощаться пришло, грубо выбив дверь и испачкав грязью порог.

Нерис мысленно позвала ласку, осторожно подняла с земли и передала дочери.

– Грей ее в ладошках, хорошо? Держи прямо тут, но не сжимай слишком сильно, чтобы ей не было тесно.

– Ладно, – протянула Басти. – Не плачь, мама.

– Не буду.

– Тетя говорит, мы скоро опять обнимемся.

– Точно, – прогнусавила Нерис, утирая нос рукавом. – Я очень тебя люблю.

– И