Формула огня - Джек из тени

— Крысёныш прав. Структура гнилая. Бурить будем здесь, мягко пойдёт.

И началась работа. Тихая, ювелирная, смертельно опасная. Два гнома установили ручной бур. Никаких паровых машин, никакого шума. Только мускульная сила и идеальная координация. Они вращали рукоять по очереди, плавно, без рывков. Сверло с тихим, скрежещущим шёпотом начало вгрызаться в камень. Я слышал, как меняется звук. Сначала глухой, вязкий, когда бур проходил через верхний слой сланца. Потом резкий, визгливый, когда он упёрся в гранит. Каждый оборот рукояти отдавался у меня в солнечном сплетении. Мы были как воры, взламывающие сейф. Одно неверное движение, один лишний звук и всё. Только вместо сигнализации нас ждал эльфийский патруль или шальная стрела.

Я стоял рядом, контролируя каждый этап. Я не доверял никому, даже себе, лично проверяя глубину шпура, сам осматривал бочонки с порохом, завёрнутые в промасленную кожу. Мы не просто закладывали взрывчатку. Нам не нужен был большой взрыв, который просто раскрошит скалу. Нам нужен был точный, направленный импульс, который сорвёт этот многотонный массив с его ложа, как срывают струп с раны.

В какой-то момент один из гномов, меняя положение, оступился на мокром камне. Маленький молоток, лежавший у его ног, соскользнул и с тихим стуком покатился вниз по склону.

В этот миг, казалось, все перестали дышать. Сердце ухнуло куда-то в пятки. Этот безобидный звук в мёртвой тишине ночи прозвучал как набат. Мы замерли, превратившись в изваяния, и вслушивались в темноту. Секунда. Две. Десять. Ничего. Только шелест ветра в камнях. Один из моих «Ястребов», лежавший на уступе выше, подал условный знак, короткий, едва слышный птичий крик. Чисто.

Я выдохнул. Напряжение было таким, что свело челюсти. Мы были на волоске.

— Готово, — прохрипел Коган, вытирая пот со лба.

Шпур был готов, мы аккуратно, сантиметр за сантиметром, заложили заряд. Затем длинный, как змея, запальный шнур. Я лично проверил его целостность, каждый дюйм. Любой залом, любая трещина и всё насмарку.

И так трижды. Три смертельных укола в самое сердце горы. Три нервных узла, которые мы собирались перерезать. Эта работа заняла почти всю ночь. Мы двигались от точки к точке, как призраки, оставляя за собой тикающие бомбы замедленного действия. Мои люди работали на пределе. Усталость валила с ног, нервное напряжение высасывало силы лучше любого вампира. Но никто не жаловался. Все понимали, что от точности их работы зависит не только исход битвы, но и их собственные жизни.

Перед самым рассветом, когда на востоке небо начало едва заметно светлеть, окрашиваясь в пепельные тона, мы закончили. Три длинных шнура тянулись от зарядов вниз по склону, теряясь в камнях. Их концы были выведены на тщательно замаскированную позицию, откуда их можно было поджечь по сигналу. Но это был запасной вариант. Основным детонатором должны были стать мои мортиры.

Мы отходили так же тихо, как и пришли. Я задержался последним, бросив прощальный взгляд на долину, окутанную утренним туманом. Она была спокойна и безмятежна. Но я знал правду, эта тишина была обманчива. Гора больше не спала. Она была заряжена, взведена и готова извергнуть свою ярость по моей команде.

* * *

Воздух в лагере был другим. Там, на склоне, в ледяной тишине ночи, он был тонким, острым, пахнущим смертью. Здесь, в низине, куда мы спустились под прикрытием серого, безрадостного рассвета, он был густым и живым. Он пах дымом сотен костров, прелой соломой, дешёвым табаком, конским потом и кисловатым духом солдатской каши. Он был наполнен приглушённым гулом просыпающейся армии, тихой руганью, звяканьем оружия, фырканьем лошадей. Этот контраст бил по нервам сильнее, чем ночной холод.

Я не пошёл в штабную палатку. Сон был роскошью, непозволительной для человека, который только что заминировал гору. Вместо этого я, игнорируя уставшие, ноющие мышцы, начал свой обход.

У подножия холма, где были замаскированы позиции мортир, меня встретил Эрик. Его молодое лицо под шлемом было бледным и осунувшимся, но глаза горели ясным, сосредоточенным огнём. Он был одним из немногих, кто не смотрел на меня как на сумасшедшего. Он смотрел с верой, и это, чёрт возьми, пугало и обязывало больше, чем ненависть генералов.

— Командир, — тихо доложил он, протягивая мне кружку с чем-то горячим и дымящимся. Отвар из каких-то местных трав, горький, но согревающий. — Все на позициях. Расчёты у орудий, наблюдатели на склонах. Ждём только солнца и гостей.

— Потери за ночь? — спросил я, делая глоток. Жидкость обожгла горло.

— Никаких. Один из людей барона фон Адлера пытался дезертировать. Поймали, сидит под арестом, ждёт вашего решения.

— После боя, — отрезал я. — Если выживем, повесим. Как остальные?

— Боятся, — честно ответил Эрик. — Генералы довели ваши приказы. Никто ничего не понимает, все ждут обычной резни. Аристократы злы, как цепные псы. Солдаты просто… ждут.

Я кивнул. Ожидаемо.

— Пусть боятся, страх заставляет быть осторожным. Главное, чтобы не перерос в панику. Передай всем командирам: как только кто из дворян прикажет отступать без моего ведома, стрелять на поражение без разговоров.

Эрик сглотнул, но кивнул. Он понимал, в том аду, что мы собирались устроить, паника одного могла стоить жизни сотне и даже тысяче.

Я отдал ему пустую кружку и пошёл один. Обратно наверх, по едва заметной тропе, которую мы проложили ночью. Я должен был проверить всё сам. Не потому, что не доверял Когану или Шурху. Они были мастерами своего дела, но это был мой план и моя ответственность.

В моей голове цифры и формулы плясали безумный танец. Угол наклона, плотность породы. Расчётная мощность взрыва. Вектор смещения масс. Я снова и снова прокручивал расчёты, ища ошибку. Один неверный параметр, одна пропущенная переменная, один лишний ноль в уравнении, и вся эта многотонная махина поедет не вперёд, в долину, а вбок, на наши собственные позиции. И тогда баллады сложат не о герое, спасшем герцогство, а о безумце, который похоронил свою армию под горой. Грань между гением и идиотом иногда бывает тоньше волоска. И я сейчас балансировал на этой грани.

Я дошёл до замаскированных позиций мортир. Мои уродливые чугунные боги стояли в неглубоких капонирах, укрытые маскировочными сетями, а сверху ветки и трава. Рядом с ними, как жрецы у алтарей, замерли расчёты. Гномы-механики, люди-наводчики, орки-заряжающие. Их лица были напряжены до предела. Они не до конца понимали, что им предстоит делать, но они чувствовали кожей — грядёт нечто страшное и невиданное.

У