Хранитель миров. Книга 1 - Андрей Вячеславович Шевченко

— Ваше святейшество, а как вы делите доходы от совместного «святого» лечения, которое устраивают ваши монахи и маги? — обратился архиепископ Беатии к Одборгу.

Тот, поняв, что теперь конклав у него в полной власти и поддержит любые его начинания, слегка улыбнулся и сказал:

— Эти сквалыги настаивали на трёх четвертях, в итоге мы сошлись пятьдесят на пятьдесят. Но прежде, чем приступать к процессу торга с магами, каждой церкви нужно будет прислать к нам в Ситгар своих представителей, особенно из боевых клириков. Мы обучим их совместным действиям с представителями магии. А пока послушайте план действий церкви, который я составил в преддверии грядущей битвы с демонами. Во-первых, необходимо полное и безоговорочное подчинение представителю светских властей, которого изберут командовать сводной армией. Будет ли то король Юловар, король Ниал или герцог Йолли, неважно — он будет головой, управляющей единым организмом. Армия станет телом, маги правой рукой, а мы — левой. И только действуя сообща, мы сможем победить нечисть, которая в любой момент может вторгнуться в наш мир. А потому давайте оставим в стороне всякие разногласия и разночтения о роли Единого — этим мы сможем заняться и после победы над ужасным врагом. Разберёмся, так сказать, в тесном кругу. Итак…

Глава 21

Над хивашскими степями клубилась пыль. Её поднимал полк дизанских кавалеристов и сборный отряд магов. Каждому всаднику полагалась ещё одна дополнительная — так называемая, заводная, лошадь, которая тащила на себе разнообразную поклажу, съестные припасы и, главное, бурдюки с водой. А ещё ситгарцев сопровождали хивашские конники — двести были приданы старшим беем Эрмелека, и ещё полтысячи присоединились по пути. Так что, эта солидная толпа поднимала настоящее облако пыли.

Дилль искренне и самозабвенно страдал. Ещё до того, как они добрались до Неонина, ныне отданного во владение хиваши, он приметил некую странность, на которую раньше как-то особо внимания не обращал. А заключалась она в том, что по мере продвижения на юг в хивашские степи, жара усиливалась всё больше и больше. Любой разумный человек, услышав этот вывод, только пожал бы плечами — что тут странного, на юге всегда жарче, чем на севере? Дилль был согласен с таким утверждением, однако находил ненормальной скорость, с которой жара усиливалась. Буквально с каждой пройденной лигой воздух становился всё жарче, растительности на земле — всё меньше, а сама земля превращалась из зелёного травяного ковра в жёлто-бурую выжженную поверхность, покрытую трещинами.

Мастер Криан в ответ на недоумённый вопрос адепта коротко пояснил, что эта аномалия — результат древних магических войн. Могучие маги прежних времён не особенно считались с тем, что будет после них, и использовали для выяснения отношений любые магические силы, даже глобального характера. Что именно и кто использовал на территории нынешнего хивашского каганата и лежащих южнее бескрайних пустынь, мастер Криан затруднялся ответить — ну не сохранилось письменных свидетельств тех времён. Только неясные устные легенды и сказания, из которых можно понять одно: древние маги что-то испортили в некогда отлаженном механизме погоды, отчего самый центр боёв превратился в мёртвую пустыню, а всё, что находилось севернее кардинально изменило климат. Оттого-то хиваши и дрались с Ситгаром за Неонин — им жизненно необходимо было откочёвывать севернее, где можно переждать невыносимый летний зной.

Дилль только многозначительно покивал головой, получив мутное объяснение творящихся вокруг погодных беспорядков. Но поскольку поделать с жарой он ничего не мог, то, сцепив зубы, продолжал путь, как и все остальные. Он не один мучился — практически все ситгарцы чувствовали себя ужами на раскалённой сковороде. За прошедшие недели путешествия было уже несколько случаев солнечных ударов — пару человек пришлось оставить в Эрмелеке, ещё с десяток пострадавших были вынуждены остаться во встреченных кочевьях, поскольку путь продолжать уже не могли. И только хивашские всадники словно не замечали невыносимую жару и в усмешках скалили белоснежные зубы, глядя, как жалко выглядят ситгарцы в непривычных условиях.

Усугубляла страдания Дилля и пыль. Он ехал где-то в середине колонны, поэтому откуда бы ни дул лёгкий ветерок — сзади ли, спереди, он в любом случае приносил клубы этой противной сухой субстанции, плотной корочкой покрывавшей лицо и забивавшейся в горло и нос. Дилль яростно чихал, кашлял, безуспешно пытался протереть глаза и бессильно ругался. Немного выручал глоток воды — тёплой и затхлой, но всё же смывающей из пересохшего горла пыль.

Потом пыль прекратилась, зато начались пески. Дилль вспоминал своё прошлое путешествие по этим местам — примерно где-то здесь он был захвачен в плен пустынной девой — мерзкой нежитью, высасывающей жизни людей. Дилль укокошил тварь, а потом по собственной неосмотрительности попал в плен к Джагатаю, где его опоили каким-то снотворным зельем. Так что, путь от этих мест до Эрмелека в тот раз Дилль вообще не запомнил — ехал себе в тележке и посапывал, не чувствуя ни жары, ни жажды, ни пыли…

— Эх, кто бы меня опять опоил таким зельем и довёз до места, — пропыхтел он, вытирая рукой пот со лба. — Ну, Джагатай, не мог выбрать место для драки поближе…

Ворчал он, разумеется, просто так — не сам Джагатай выбрал место для решающей схватки. Постоянно ожидаемое и тем не менее внезапное нападение хана Сарды на родной улус Джагатая поставило кагана перед нелёгким выбором: собрать все восточные силы и попытаться отбить нападение или приказать воинам отступить, бросив на произвол захватчиков землю и стада, чтобы потом, собрав силы в один кулак, обрушиться на сардцев и разгромить их. В прежние времена Джагатай, не сомневаясь ни секунды, остановился бы на первом варианте, но нынче он отвечал не только за родной улус, но и за весь каганат. И скрипя зубами каган послал гонца с приказом воинам бросить всё, кроме семей, и выдвигаться на запад на соединение с основными силами, которые Джагатай начал немедленно собирать.

Об этом вкратце рассказал Диллю эмир Нурекай — командир тех двухсот конников, что присоединились к ситгарцам в Эрмелеке. Поскольку Дилль был единственным ситгарцем, который вполне понимал хивашский язык, ему пришлось работать постоянным переводчиком между эмиром с одной стороны и графом Марни — командиром дизанцев, и мастером Крианом с другой. Впрочем, услуги переводчика особенно и не требовались — не так уж часто высокие командующие меж собой общались. Зато эмир не раз сделал ценные замечания, касательно правил