Наследник Воли - Александр Горин

— Через два часа начнется Обряд в родовом святилище, — произнес он, и его голос обрел странную, гипнотическую глубину. — Только после него союз будет скреплен не просто печатями на бумаге, а силой крови. Только тогда вы будете мужем и женой в глазах предков и закона и только после него Лада станет по-настоящему твоей.

Внезапно в воздухе повеяло сладковатым, знакомым ароматом духов — полынь и что-то цветочное. И это был не запах из библиотеки — так пахла заложенная в мой ментал проекция Лады. Осторожный, почти неосязаемый щуп Гордея коснулся моего сознания, пытаясь вызвать и усилить тот самый изолированный «образ» Лады, который был вшит в меня.

Проверяет, работает ли его инструмент. Подыграть.

Я позволил краю образа всплыть на поверхность, окрасив голос едва уловимым тембром «привязанности».

— Я понимаю, — ответил я, глядя в пустоту и делая вид будто смотрю внутренним взором на лицо Лады. — И очень жду этого момента.

Гордей наблюдал за мной с ледяной концентрацией хирурга. Вскоре напряжение в его ментальном поле ослабло, сменившись холодным удовлетворением. Инструмент в порядке, контроль установлен. Теперь можно говорить о делах.

— Хорошо, — сказал он уже обычным, сухим тоном, и сладкий привкус в воздухе исчез. — А теперь о насущном. Что это было с Ладой в храме? Я почувствовал вмешательство.

Я мгновенно перестроился, вернувшись к холодной аналитике, но оставив легкую, едва заметную «озабоченность» в интонации — заботу о «своей» Ладе.

— Атака на Ладу, — ответил я, слегка сжимая кулаки, как бы от возмущения. — Точечная блокада голосового узла, исключительно тонкая работа. Цель, как мне видится, — проверить меня и опозорить нас обоих.

Старший Багрецов нахмурился и резко, с придыханием спросил:

— Кто посмел?

— Дмитрий Волынский. Он же отравил ритуальное вино «эликсиром откровения». Я почувствовал и мы не стали пить.

Багрецов замер, гнев в его глазах был неподдельным.

— Волынский… Это уже не просто конкуренция в Совете Двенадцати за голоса или склока из-за уральских рудников… Это объявление войны. В день, когда должен свершиться Кровный Союз.

Он посмотрел на меня взглядом стратега и продолжил:

— Он десятилетиями плел свои сети: его люди в судах блокируют мои иски, его корабли душат мою торговлю в Балтике, а теперь, через младшего брата Льва, он вхож к самому Любищеву. Раньше он действовал из тени, а теперь почти в открытую. Выбрал тебя первой мишенью как слабое звено в нашем новом союзе. Ну что ж.

Он ненадолго задумался и подошел ближе ко мне.

— Одному мне с ним не справиться. Его методы… тоньше моих. А твои, как я вижу, — еще тоньше. У Нестеровых теперь есть титул и воля, а у Багрецовых — ресурсы и влияние. Волынский бьет по нам обоим. — Взгляд Гордея стал жестким, как кремень. — Есть смысл объединить силы: координировать действия, делиться информацией. Его нужно вывести из игры, пока он не раздавил нас поодиночке.

Я сделал вид, что обдумываю, позволив на лице отразиться эмоциям «желанием защитить» и «гневом на обиду».

— Он угрожает Ладе, — сказал я твердо, вкладывая в слова нужный ему оттенок. — Значит, он мой враг. Я согласен.

Гордей кивнул, довольный, он видел то, что хотел: молодого мужа, чьи чувства и ярость можно направлять.

— Хорошо, обсудим детали после Обряда. А сейчас возвращайся к дочери.

Я вышел, сохраняя на лице озабоченное выражение. Только за дверью, в пустом коридоре, я позволил себе мысленно улыбнуться. Он купился. Багрецов уверен, что держит меня на крючке, а значит, не будет искать другие рычаги давления. Его слепота станет его слабостью.

Так, у меня есть два часа, чтобы добраться до архивов. Нужно дождаться удобного момента.

Я держался с холодной, безупречной учтивостью. Танцевал с Ладой — наш танец был отточенным, грациозным, но лишенным всякой искры. Она двигалась, как изящный автомат, ее лицо застыло в светской маске, лишь глаза иногда выдавали внутреннюю бурю. Я отвечал на бесконечные тосты, ловил оценивающие взгляды Орловых, насмешливый прищур Волынского, тяжелый, всевидящий взгляд Строганова. Любищева не было видно, возможно, он ограничился только официальной церемонией.

Все это было ширмой, настоящая цель ждала в другом крыле дворца.

Возможность представилась, когда Гордей, поддавшись нажиму гостей, погрузился в долгую, шумную беседу о квотах на магические кристаллы. Лада, будто невзначай, коснулась моего локтя.

— Мне душно, — произнесла она условленную фразу. — Не показать ли тебе зимний сад? Там коллекция редких растений отца.

Я кивнул, извинившись перед группой аристократов. Мы выскользнули из зала через боковую дверь и роскошные, безлюдные коридоры дворца поглотили нас. Лада шла быстро, не оглядываясь, ее шелковое платье шуршало по мрамору.

Через лабиринт переходов мы вышли к массивной дубовой двери, украшенной сложным геометрическим узором, в котором узнавались очертания защитных рун. Здесь не было охраны — ее заменяла сама дверь.

— Архив рода Багрецовых, — прошептала Лада, останавливаясь.

Я медленно выдохнул. Вот она, моя цель.

Глава 25

— Личный ключ отца я взять не смогла, — также шепотом проговорила Лада. Ее лицо было бледным, она дрожала. — Защита многослойная. Внешний контур — на физическое прикосновение чужой крови. Внутренний — на распознавание воли отца. Третий… я не знаю.

Я оценивающе осмотрел дверь. Грубая сила здесь не сработает — защита была намертво вплетена в саму структуру дерева и камня, питаясь энергией сетей всего поместья. Здесь нужен не лом, а скальпель.

— Отойди, — тихо сказал я.

Лада сделала шаг назад и прислонилась к стене, тяжело дыша.

Я приложил ладони к холодному центру геометрического узора на двери. Закрыл глаза и отключил мир снаружи.

Полное погружение. Активировать психометрию.

С помощью этой техники, отточенной в Центре психической безопасности, я мог считывать ментальные следы с предметов и локаций. Здесь, на этой двери, годами накапливались отпечатки — прикосновений, мыслей, воли и в моем сознании вспыхнули образы, накладываясь друг на друга.

Я дешифровал защиту, читал ее как инженер читает чертеж: древняя клятва крови, петля из воли Гордея и тончайшая сигнальная нить.

Так, слой первый: генетический шифр. Примитивно. Слой второй: психографический отпечаток — это интереснее. И слой третий: сторожевой импульс — а вот это уже ловушка.

Первая защита, кровная, оказалась самой простой. Она реагировала на отсутствие родовой метки. Решение пришло мгновенно: я взял Ладу за руку — ее ладонь была холодной и влажной — и прижал ее пальцы к углублению в двери. Кристаллики соли от пота, микрочастицы кожи — физический контакт члена рода. Дверь едва заметно сменила свою энергетику.

Контакт