Не тот год - Михаил Владимирович Баковец

с сараями расположились на обратном склоне. А чуть в стороне вытянулись три больших бревенчатых коровника с низкими двускатными крышами из дранки или досок. Самих коров не увидел. Только внушительные кучи навоза с соломой или сеном неподалёку от них. По ним я и определил характер построек. Животных либо угнали сами жители перед приходом немцев, если это колхозное стадо, либо увели немецкие фуражиры.

Рядом с уцелевшими домами я увидел полтора десятка необычных больших телег с низким тентом. Или маленьких фургонов. Деревянные колеса примерно мне по грудь. На них стоит ящик шириной чуть больше метра и в длину около трёх. На заднем борте у половины прикреплено запасное колесо. Если судить по оглоблям, то в каждую повозку впрягалась пара лошадей. Кстати, а вон и они пасутся на просторном лугу рядом с деревней. Он был огорожен почерневшими от времени горизонтальными жердями в два ряда на высоту полутора метра. Загон явно деревенский, его не немцы построили. Может быть, его даже использовали под табун. Сейчас эпоха такая, что гужевая тяга местами единственная, что таскает транспорт на местности.

— Сначала велосипедисты, теперь кавалеристы, — вслух хмыкнул я, рассматривая врагов и их гужевой транспорт. — Кто будет следующий? Полк аэростатов и воздушных шаров?

Велосипед с вещами я спрятал в один из полуразрушенных домов, сохранивший стены, и там же обустроил себе уголок, чтобы переждать откат и восстановить энергию. На повторную более тщательную разведку выбрался около девяти вечера. Немцы закончили со всеми работами, сменили посты, поужинали и занялись личными делами. Несколько солдат забрали из стада с десяток лошадей и повели тех к речке.

Все гружённые повозки были закрыты и тенты завязаны. Несколько пустых повозок стояли возле вросшей в землю избе с крышей из потемней соломы. Рядом с дверью сидел солдат с карабином на лавочке, сделанной из половинки бревна, закреплённой на двух чурбаках. Склад с чем-то ценным, что нельзя хранить на улице? Очень даже может быть. Кроме этой избушки были и ещё с караульными, но осмотр я начну с неё. Не найду здесь ничего полезного, тогда полезу в другие.

Дверь была закрыта на навесной тяжеленный как гиря замок. Ключ мог быть у охранника, но это вряд ли. Обычно он у разводящего или офицера. Но искать кого-то из них у меня не было никакого желания.

— Что ж, пришла пора проверить в деле подчиняющий заговор, — пробормотал я. Снимать отвод внимания не стал. Если не выйдет, то и чёрт с ним. Либо в окно залезу, либо прибью караульного и плевать что дальше будет. Под невидимостью меня они не увидят. А пока станут искать диверсантов, я успею покопаться в избе. Вот чую, что в неё фрицы сложили взрывчатку и всё взрывоопасное и ценное. Вздохнул и медленно выдохнул. — Фу-у-у… Ну, погнали… На море-океане на острове Буяне под дубом могучим спит сила гремучая. Эту силу я беру и на крепкого мужа завожу. На ясны очи его, на острый слух его, на крепкие кости его, на мышцы его и кровь его. Сила мне одному видна и единому мне верна. И говорю я той силе, пусть мышцы его служат мне, пусть глаза его видят нужное мне, а уши слышат потребное мне…

Заговор был длинный, нудный и в процессе я словно чувствовал, как из меня уходит нечто. Не сила или бодрость, не магическая энергия, а… чувства, что ли. Только не эмоциональные, а телесные. Как будто деревянным немного становлюсь… нет, сложно подобное описать. Да и не мастер я словесности с аллегориями и прочего словоблудия.

Как только закончил читать заговор, появилась сильная одышка. К счастью, она прошла секунд за пять.

— Солдат? — окликнул я караульного. Так и не понял подействовали мои чары или нет. Немец повернул голову в мою сторону и уставился глаза в глаза, хотя видеть меня не должен был. — Есть! Получилось! Продолжай нести службу. Не обращай внимания на открытый замок. Если кто-то будет подходить к дому, то предупреди двумя ударами в дверь.

— Яволь, — ответил он мне.

С замком я справился с лёгкостью. Зачитал заговор на отмыкание запоров. Он был совсем короткий и простой, потребовал ничтожную каплю силы в сравнении с подчиняющими чарами. Внутри замка негромко щёлкнуло, и дужка выскочила из паза. Я выдернул его из колец, снял щеколду с прорезью под кольцо в косяке, повесил дужку на это самое кольцо, толкнул дверь и вошёл внутрь. Пришлось немного пригнуться, так как косяк был низким. Ни о каких стандартных двух метрах тут и речи не шло. Максимум метр восемьдесят. В сенях было темно, хоть глаз коли. Вечернего света, идущего сквозь щели между косяками и дверным полотном, не хватало, чтобы хоть что-то тут рассмотреть. Скорее наощупь и с помощью открывшегося ментального чутья я нашёл дверь в комнату. В отличие от уличной эта плотно сидела в коробке. Даже пришлось с силой её дёрнуть на себя. Причина оказалась в полосках войлока, прибитых сапожными гвоздями к косякам.

Они работали как жёсткие уплотнители. И, думаю, будут получше резинок из моего времени. Которые красивые, тут спора нет, но уж точно вряд ли держат тепло лучше войлока.

В комнате тоже было совсем не светло. Немцы заколотили окна досками, оставив между ними щели по десять сантиметров, чтобы совсем уж во мраке не блуждать. Пришлось лезть в карман за зажигалкой, найденной в трофейном ранце, взятом с убитого немца. При свете её огонька я увидел керосиновую лампу, поставленную на табурет справа от двери.

— Вот же педанты. Всё у них как положено, — хмыкнул я. — И не боятся же случайного огня, из-за чего тут всё может взлететь на воздух. Кстати, а что именно?

Ящиками была заставлена почти вся комната, часть которой и так занимала немаленькая печь, сверкающая свежей побелкой. На нескольких ящиках я увидел русские буквы. Заглянув в первый такой, я увидел деревянные пеналы или ящички размером десять на пять сантиметров и толщиной в полтора-два пальца с узкой вертикальной прорезью на каждом с одного из торцов в крышке. Надписей ни на одном пенале не было. Зато они имелись на таре. Причём не официальные заводские, а сделанные на немецком языке мелом или известью. Надпись говорила, что в ящике лежат русские противопехотные мины в деревянном корпусе с двухсотграммовой шашкой французской смеси. В первое мгновение я очень обрадовался этой находке. лёгкие противопехотки — это то, что мне и