Том 5. Красный Жрец - Cuttlefish That Loves Diving

И они не могли слиться воедино, чтобы образовать море коллективного подсознания.

Если не разрушить «коконы», обойти их и проникнуть в соответствующие миры разума невозможно… — беззвучно пробормотал Клейн и опустил руку с Потусторонней Чертой Манипулятора.

Помолчав несколько секунд, он тяжело вздохнул и, развернувшись, покинул это место.

Район Императрицы, в роскошной вилле семьи Холл.

Одри, спавшая под шёлковым одеялом, внезапно открыла глаза.

Она тут же села в постели, придвинулась к краю и благоговейно вознесла молитву господину Шуту, прося Его засвидетельствовать её клятву о неразглашении.

Закончив с этим, она взяла подушку, подложила её под спину и принялась мысленно перебирать те моменты сегодняшнего исследования, которые ещё не успела «забыть».

История древних эпох такая интересная и в то же время вызывает необъяснимый страх… Поведение господина Звезды соответствует моим наблюдениям: он довольно рассеян, ведёт себя непринуждённо, его мысли легко разбегаются, и ему трудно их контролировать. Но временами он кажется опытным, сообразительным и довольно надёжным… В этом нет противоречия, многие люди — такой вот «комплекс»…

Господин Мир, в сущности, человек добрый. С виду у него на лице никаких эмоций, а в душе он постоянно что-то бормочет себе под нос. Их мысленный диалог с господином Звездой можно было бы превратить в целую пьесу…

Говорят, он безумный авантюрист: видя цель, не думает об опасности, не обращает внимания на окружение и тут же хватается за пистолет… Хм, в последний момент я думала, он попытается подойти к той бронзовой двери, а в итоге… он сбежал, нет, отступил так решительно! — при этой мысли уголки губ Одри слегка приподнялись.

Затем она сделала вывод:

Это доказывает, что в мире мистики, если ты не потерял рассудок окончательно или не отказался от способности мыслить, не существует по-настоящему безрассудных Потусторонних. Осторожность, осмотрительность, не смотреть на то, на что не следует, и не слушать то, что не следует — вот лейтмотив этого мира.

Одри, всегда помни об этом!

Пинстер-стрит 7. Леонард вернулся в своё тело.

Он быстро продумал, как поговорить с Паллезом Зороастом, а затем, как ни в чём не бывало, низким голосом произнёс:

— Старик, хочу тебя кое о чём спросить.

В его сознании тут же раздался смешок Паллеза с его старческим голосом:

— Запомни одно: чем больше ты спрашиваешь, тем выше вероятность, что я догадаюсь, чем ты занимался сегодня вечером.

— Да не то чтобы это было что-то особо секретное… — по привычке ответил Леонард и перешёл к делу. — Старик, что ты знаешь о брате Амона?

— Это смотря что именно ты хочешь узнать, — Паллез Зороаст вернул вопрос Леонарду.

Леонард подумал и сказал:

— После того как брат Амона получил 0-08, ему оставался лишь ритуал до становления богом?

— Похоже на то, — неуверенно ответил Паллез.

Такой ответ не слишком удовлетворил Леонарда, и он сменил тему:

— Помню, ты как-то упоминал, что в ранней Империи Соломона два Короля Ангелов, Медичи и Уроборос, побаивались братьев Амон. Это значит, что они и впрямь были очень близки к божественности.

Об этом Паллез упоминал вскользь в их прошлых беседах, и на этот раз Леонард получил подтверждение из некоторых ответов Мобета.

— Хе, я сказал лишь первую половину фразы. Я не говорил тебе, что Амон и Адам в то время были близки к божественности, — опроверг Паллез утверждение Леонарда. — Причин, по которым Медичи и Уроборос их боялись, могло быть множество. Нельзя делать однозначный вывод лишь на основании их близости к божественности.

Ангел Последовательности 1 прокашлялся и продолжил:

— Близость к божественности — одна из возможных причин. Уникальные и труднопрогнозируемые силы Адама и Амона — другая. Взять, к примеру, Адама: ты никогда не знаешь, не сидит ли Он рядом с тобой, не являются ли твои действия частью Его плана, не идёшь ли ты добровольно в Его ловушку. Хе, это я о тебе, не обо мне. Конечно, и мне приходилось остерегаться подобных вещей; стоило потерять бдительность, и можно было легко пострадать.

— Что до Амона, то Его идеи многообразны, и Он любит претворять их в жизнь, поэтому угадать Его цели невозможно, а значит, и защититься трудно. К тому же, Он мастер обмана, и за Его действиями всегда скрывается интрига. В ту эпоху, кроме истинных богов, не было никого, кто бы Его не боялся. Хе-хе, да и истинным богам приходилось быть с Ним начеку, иначе Он мог в любой момент украсть часть их власти.

Леонард едва заметно кивнул и перевёл разговор в другое русло:

— Старик, как думаешь, Путь Зрителя таит в себе какие-то секреты?

— До уровня ангела, скорее всего, никаких секретов нет. А что выше — не знаю, — Паллез Зороаст на несколько секунд задумался.

Не дожидаясь ответа Леонарда, он, казалось, с некоторой нерешительностью добавил:

— Я слышал от Медичи одну фразу. Он говорил, что высокоуровневые Потусторонние Пути Зрителя — самые устойчивые к потере контроля и безумию, и в то же время — самые подверженные им.

— Почему? — изумлённо переспросил Леонард.

Паллез Зороаст хмыкнул:

— У меня есть некоторые догадки, но им не хватает доказательств и логики, так что пока я тебе ничего не скажу.

— На самом деле у тебя просто нет ни мыслей, ни догадок… — то ли по привычке, то ли намеренно пробормотал Леонард.

— Не пытайся играть со мной в эти детские игры, — старческий голос ничуть не изменился.

Леонард не осмелился больше расспрашивать и, подумав, сказал:

— Старик, я сегодня побывал в реальном сне, где было много духовных останков древних личностей. Ты знал виконта по имени Мобет Зороаст?

— Мобет… — голос Паллеза Зороаста внезапно стал намного старше, но тут же вернулся к обычному. — Это был один из моих прямых потомков. Он пропал без вести после одной крупной войны. Я полагал, что его мимоходом убили Амон или Яков, поэтому и не смог ничего выяснить с помощью гадания… Теперь, похоже, всё не так просто.

— Верно, — подтвердил Леонард, а затем, обобщив, добавил: — Он уже давно мёртв, остались лишь духовные останки. В том реальном сне он женился на эльфийской певице…

Паллез молча выслушал и после долгой паузы произнёс:

— Что ж, и это хорошо…

Леонард хотел было добавить, что Мобет тоже называл его стариком,