Ружье на динозавра - Лайон Спрэг Де Камп

Первым вышагивал Сидни Девор, бьющий в свой индийский барабан. За ним следовали четверо соседей, которые держали за руки за ноги толстого коротышку – тот сопротивлялся.

За ними шли другие соседи, мужчины и женщины, исполняя нечто вроде змеиного танца. Когда эта цепочка проходила мимо дома Девора, его поющие кусты разразились песней: «Дорогая, дорогая дорогая Клементина! Потерялась и пропала, как мне жаль, о Клементина!»

* * *

Все это: и картина, и звуки – показалось Вандерхофу таким странным, что, на время отказавшись от дальнейшего отмщения, он последовал за процессией с битой на плече.

Участники марша доплясали до дома Конверсов. Один из гостей приподнял крышку кувшина на райском дереве, а другие четверо, которые держали маленького человека, приготовились его туда засунуть. Вандерхофф поравнялся с головой процессии и спросил Девора:

– Эй, Сидней, что происходит? Вы что, с ума посходили?

– Не-ет, мы просто собираемся вознаградить это дерево за его чудесные плоды.

– Ты имеешь в виду, что они собираются принести в жертву этого человека? И кто это, кстати?

Девор объяснил насчет Х. Брекенбриджа Бинга:

– Другой убежал. Он гораздо быстрее бегает.

– А что будет с этим?

Девор пожал плечами:

– Его переварят, я полагаю. И поделом ему. Это должно безмерно стимулировать дерево.

– Вы все безумцы, – сказал Вандерхофф и протолкался через толпу к дереву.

Четверо здоровяков наконец засунули Бинга в амфору, несмотря на его сопротивление и то, что он входил только впритирку. Приглушенные крики доносились изнутри. Еще видны были пальцы Бинга, которыми он цеплялся за края кувшина, пытаясь выбраться обратно, но растение удерживало его крышкой. Амфора оставалась закрытой, хотя то тут, то там выпирала от пинков и ударов Бинга.

– Прочь! – сказал Вандерхофф, отталкивая гостей Конверсов и хватаясь за край крышки.

– Эй, не делай этого! – Дайец схватил Вандерхоффа за руку. – Оставь наше дерево в покое, или мы тебя самого ему скормим.

Вандерхофф тут же треснул Дайеца по голове битой. Дайец отшатнулся, держась руками за голову, но несколько других гостей бросились на Вандерхоффа. Тот атаковал битой, круша руки, головы и костяшки с такой силой, что через мгновение нападающие отступили, оставив футболиста Моузли лежащим на газоне без сознания.

Вандерхофф повернулся к райскому дереву, краем глаза следя за людьми – не нападут ли снова. Попытка поднять крышку не удалась, и он принялся лупить по бокам кувшина. Это исторгло вопли страданий изнутри, но не ослабило хватку растения.

Тогда Вандерхофф вытащил карманный нож и набросился на петлю, удерживающую крышку кувшина. Он резал поперек волокон снова и снова по одному и тому же месту. После того как он пропилил сантиметр плоти, он заметил, что петля ослабла достаточно, чтобы поднять крышку.

Бинг выбрался наружу. Его очки потерялись, а редкие волосы растрепались. Кожа его была покрыта красными точками, а одежда вся в пятнах от пищеварительного сока дерева. Он близоруко сощурился на Вандерхоффа и спросил:

– Это вы меня вытащили? Спасибо. Что же касается всех остальных…

Мэри Конверс потрясла головой и сказала:

– Я не знаю, что в нас вселилось, мистер Бинг. Я бы никогда не совершила ничего такого ужасного.

– Гратисон в вас вселился, вот что, – пояснил Бинг. – Теперь вы понимаете, почему мы не можем позволить кому попало высаживать внеземные растения.

Другие, похоже, тоже отходили от своего безумия.

– Позвольте нам оплатить химчистку вашего костюма, – предложил мистер Хорт.

– Лучше мы ему купим новый костюм, – сказал Дайец. – Пищеварительный сок растения проест в этом полно дыр.

– И очки тоже… – заметил кто-то еще.

В итоге договорились, что мистер О'Райан выступит в качестве казначея и оценит, какие расходы потребуются, чтобы компенсировать ущерб, причиненный мистеру Бингу. Как только достигли этого соглашения, подъехала одна из местных патрульных машин. Из нее вылезли заместитель маршала Джейкобсон и двое местных полицейских с пистолетами в руках. Джейкобсон прорычал:

– Вы все арестованы за угрозу нападения на офицера США!

– Они не могли этому сопротивляться, Джей, – сказал Бинг. – Это все плоды. Я не собираюсь выдвигать никаких обвинений.

– Почему нет? – спросил Джейкобсон.

– Ну, мистеру Девору понравилась моя статья. Я не думал, что кто-то вообще будет ее читать.

* * *

В тот вечер Карл Вандерхофф вернулся домой поздно, после того как его и Девора увезли в служебной машине Джейкобсона, а Конверса, освобожденного из кустов, в «скорой помощи». Он сказал жене:

– Они разрешили мне внести залог самому. Похоже, они думают, что я вроде как герой, потому что спас этого маленького ботаника, так что я должен легко отделаться. А Конверс ни слова не сказал обо мне, так что они думают, что это кусты сделали из него отбивную. Вот и правильно! Теперь что ты мне можешь про это сказать?

– Я… я не знаю как объяснить… должно быть, я потеряла голову… я никогда никого не любила, кроме тебя.

– Да ладно, – смилостивился Вандерхофф и рассказал ей о гратисоне. – Теперь, когда все закончилось, пришли-ка мне сюда детей. Дэн будет наказан за то, что оставил биту на полу, и весь дом теперь будет у меня ходить на цыпочках. И никаких возражений ни от кого.

– Да, дорогой, – сказала Пенелопа.

– И если я захочу отпустить бороду, я это сделаю.

Долго исполнять роль древнего семитского патриарха, сидящего под навесом и раздающего приказы женам, детям и козам, Вандерхоффу, может, и не удастся. Вероятно, семья постепенно вернет его в обычное кроткое состояние. Но пока он обладал этой властью, он собирался ею насладиться в полной мере.

Обычное дело

Раджендра Джайпал, офицер связи Терранской делегации на Объединенных планетах, произнес бегло, но с сильным хинди-акцентом:

– Парсональный разговор, пожалуйста… Я хочу поговорить с Миланом Райдом, номер 726–0711, Парфия, Пенсильвания… Все верно.

Ожидая ответа, Джайпал смотрел на телефон так, будто это была ядовитая лоза, которая заполонила его сад. Будучи нереконструированным антимеханистом, он рассматривал большинство признаков Западного мира с мрачным подозрительным видом.

– Ваш корреспондент на линии, – сказал телефон.

Джайпал заговорил:

– Алло, Милан? Это АрДжей. Как дела?.. О, не хужие, чем обычно. Ответить на миллион звонков и писем, пожать тысячи рук. Бр-р-р! Ладно, слушай. Железная дорога предоставила нам два специальных спальных вагона и один багажный на всю дорогу от Нью-Хейвена до Филадельфии. Мы должны посадить делегатов ф пятницу, а поезд прицепит эти вагоны и скинет их на Тринадцатой улице в семь тридцать утра в субботу. Ты зафиксировал? Семь тридцать утра по летнему времени. Запиши, пожалуйста. Твои люди должны их оттуда забрать. В