Дальнобойщик - Роман Валерьевич Злотников

Ну, ладно, криво усмехнулась она сама себе, не всегда домой и не всегда отоспаться.

За эти пару недель она стала другой. Тут Зеркальный, конечно, помог — показал ей другой мир, который баззи, только приехавший сюда, никогда не увидит. Да и местные даже, которые «цивви», или «джоны-с-детками» могут не увидеть всю жизнь. «Джоны-с-детками», это так Зеркальный называл тех, правильных. Ну которые за прилавками торчат, или грузы таскают, на стройках вкалывают, баранку крутят, или что там еще они делают, которые за зарплату по таксе пашут.

Она теперь не такая.

Зеркальный открывал неприметные двери, а за ними оказывались не совсем законные букмекерские конторы с залами, в которых можно было выпить в ожидании результатов матча, и комнатки, где помогали снять напряжение. Она там всего пару раз побывала, когда совсем не хватало денег на рецепты. Ну, и на «специальные аптеки», с которыми тоже познакомил Зеркальный.

Всё было устроено просто и понятно. И легально — «чикита, тут рай для таких предприимчивых парней, как я! Держись меня и всё будет тип-топ. Главное, чтобы у тебя были бумажки, которые надо показывать федералам. Ты пойми, они тут все живут на том, что организуют цепочки торговли! Я просто вписываюсь в них!».

Ну, типа, она почти всё понимала. Особенно, когда принимала синенькие маленькие таблетки и всё становилось простым, понятным и приятным. Зеркальный очень полюбил с ней быть сразу, как она их принимала.

Потом, правда, после них приходила серая хмарь и хотелось выть, плакать, всё время мыться после того, что он с ней выделывал — он выдумщик был. Но чтобы никаких следов, никаких шлепков и этого всякого. «Чикита, нам всем нужно чтобы у тебя было нежное личико и сладкая тугая попка!». Чтобы такого не случалось, были другие таблетки, от них хорошо было спать. Но они стоили дороже, а Зеркальный перестал давать их за… ну, за услуги. И в той аптеке велел только за кэш давать. «Чикита, ты сладенькая везде, но продажи надо смазывать кэшем, я помогу тебе заработать, но гони кэш».

И так оно крутилось, казалось, вечность.

Она сначала боялась в клубе — думала, туда бандиты одни ходят.

А оказалось, там и нормальные были, любили после работы приезжать и из офисов, и бизнесмены даже. Те, правда, заказывали отдельный вход сразу в кабинеты. И к ним туда приходили девочки по спецзаказу. Она один раз только была. Ну, толстый мужик. Сопел. А сначала пил и всё ныл о том, что: «Юги снова давят. Понятно, у них фермерам льготы, да негры, обученные в третьем, а то пятом поколении, они ж с пелёнок для плантаций заточены! Федералы⁈ Да они им продались и душат нас, местных предпринимателей!». Потом ещё вискаря опрокинул, прям, как русский, и штаны полез расстёгивать — давай, говорит, попробуй местный вкус.

Ну и сопел.

Маша нахмурилась.

Оказывается, она сидела на их с Сатиком кровати уже давно.

Сколько? Не понимала.

И Сатика нет. Ну и не надо.

И весь заработок снова куда-то ушёл, а она же хорошо получила за приват. У неё уже стала появляться своя клиентура, «тебя снова „твои“ требуют», шепнула ей вчера менеджер зала и подмигнула. Или позавчера? Она не помнила точно, но это было хорошо. Хозяин любил, когда у девочек были свои клиенты, это хорошо и для заведения, и для девочек. Зачем им куда-то уходить, если они знают, что им в трусики сунут купюру, которую можно не отдавать менеджеру. Она и не отдавала, что она, дура? Она сразу узнала, что лучше в конце недели сразу «смазку» отдать, чтоб менеджер зала тебя новому клиенту показал, или отправил заказ относить тем, кто уже подпил и денежный.

Снова она что-то в мысли ушла.

Оказывается, она всё это время держала в руках планшет.

Ну, на который счета приходили.

И там цифры были.

Плохие.

За оплату счетов она у них с Сатиком отвечала. Ещё там, в России, это повелось, и всё хорошо было. Она вспомнила, как Сатик улыбался и её по голове гладил — ты моя хозяйственная скво! Я знаю, что ты каждую копейку уже рассчитала. Спрашивал только иногда: денег, мол, хватает?

Хватало — там хватало.

Накатила волна тяжёлой безнадёжной злобы. От неё тоже «синенькие» помогали. Это же лучше было, чем бухать?

У них одна девочка забухала, пьяная к клиенту пошла. Потом крик, этот, со штанами спущенными в зал вылетел, орёт, что, мол, у вас девки на работе блюют! Смешно так орал. А девочку выгнали. И при расчёте ещё должна осталась.

Маша умная.

Она так не будет.

Снова попыталась посчитать суммы к оплате, сравнить с тем, что показывали в окошке, где виднелись цифры их общего счёта.

Снова поднялось глухое раздражение на Хуц-Ги-Сати — это было так сложно! Считать, сравнивать!

Мелькнуло смутное воспоминание о том, что раньше у неё это получалось как-то легко. Ну а как иначе запомнить и заказы, которые клиенты просят, и расчёт проверить? Правда, и это тоже осталось в той жизни, которая сейчас казалась туманом.

Понятно было только, что денег не хватит. И когда Сатик узнает, снова орать начнёт.

И ещё, она должна за рецепты… Зеркальный последние два раза договаривался как-то с врачом, который при ночной аптеке принимал, но всё, сказал, что неделю даёт, чтоб всё вернула.

«Ваше тело — ваше дело! Вы сами распоряжаетесь им и помните, что Господь не зря даровал вам тело для жизни в этом мире!», донеслось из ТиВи. Там остались только местные каналы, они самые дешёвые были, а два — с проповедями — вообще бесплатные. Их Маша включала сразу, как приходила, чтобы в тишине не сидеть. На этих, с проповедями, часто крутили того проповедника, что она слушала в больнице. Ей нравилось про то, что тело только её и она сама с ним делает что хочет.

«Ты всегда можешь обратиться в клинику „Твои изменения“. Твоё тело — твоё дело. Наше дело — помочь тебе узнать, истинную ценность твоего тела. Обращайся в лучшую клинику трансплантологии и пересадки органов. Узнай, сколько ты стоишь сегодня, чтобы не продешевить завтра». Дальше шел адрес местного отделения клиники.

Маша всмотрелась в бегающую строку.

Совсем недалеко от клуба…

Глава 18

Пружина сжимается

Пружина-1. Водитель

— Эй, русский! Давай сюда. Завтра едешь. Не позже десяти чтоб был в отеле. В Чикаго. Как там его, — менеджер с