Из стали и соломы - Эрика Айви Роджерс

Щеки Шарлотты вспыхнули жаром. Нет у нее никакого увлечения…

Так ведь?

Уорт потер свою грудь, и от боли в его взгляде у Шарлотты перехватило дыхание.

– Я считал, что ты хочешь стать частью Ордена, – продолжил он. – Но это значит, что мы команда. Мы вместе принимаем решения и ставим друг друга превыше всего, – голос Уорта дрогнул, но он откашлялся и продолжил каменным тоном: – Если ты не хочешь быть моей напарницей, то вырежи мне сердце и позволь мне уснуть. Для тебя я больше не проснусь.

– Небесные ветви, я же не пыталась убить его, – выдохнула Шарлотта. – Ты слишком драматизируешь.

Уорт выхватил одежду Монтеня из ее рук.

– Возвращайся в тайный дом. Мы обсудим все еще раз, когда я вернусь.

– Куда ты?

– Разобраться с бардаком, который ты устроила.

Он выхватил очищенный апельсин из ее рук и направился к двери.

– Я собиралась его съесть! – крикнула Шарлотта.

Уорт кинул на нее взгляд, который мог бы заморозить кипящую воду, затем зубами впился в сочную мякоть, а остатки уронил на пол и наступил на них по пути к выходу.

29. Шарлотта

Всю дорогу до тайного дома Шарлотта не переставая оглядывалась через плечо в ожидании Стража. Что, если Уорт прав? Возможно, Шарлотта поступила глупо, но она была уверена, что ничего серьезного ей не грозило. Да, Монтень опасен, но в иной ситуации то же самое можно сказать и об Уорте. Она уже дважды оставалась наедине с капитаном, и пусть во время их встреч он не пел ей дифирамбы и не угощал выпивкой, он совсем не походил на Грандье. Она уважала мастерство Монтеня в обращении с клинком, но по какой-то причине знала, что он не порежет ее на кусочки просто ради веселья.

Если, конечно, она не обманывала саму себя только потому, что ей не хватало сил игнорировать связь между ними. Это было не увлечение. И Шарлотта не станет думать о том, как он выглядел, – или о том, как он смотрел на нее, – в той купальне.

Он угрожал ее бабушке и сократил срок помилования, дарованного им кардиналом. И Шарлотта была практически уверена, что ей и Уорту не удастся упокоить всех призраков за два дня. Возможно, Страж был прав, когда говорил о безжалостности капитана.

Пробравшись через катакомбы, Шарлотта застала Поля и Рене в разгаре перепалки. Они готовили в подземной кухне, хотя солнце еще даже не взошло.

– Мы же договорились! – крикнул Лавина. Он мерил шагами пространство между столом и печью, где Рене помешивал в котелке что-то, по запаху напоминавшее рагу. – Ты не должен таскаться выше пятого этажа, если меня нет рядом.

– Мы это обсуждали, – терпеливо возразил Рене, и свет пламени отразился на его идеальной коже. Заметив Шарлотту, юноша улыбнулся: – Chére! Скажи Полю, что я не ребенок. Очевидно же, что я в порядке.

Аромат клена хлынул из Лавины и кольцом обернул исполина, словно тот пытался собраться с силами перед неизбежным спором. Он выхватил деревянную ложку из рук Рене и ткнул ею мальчика в грудь.

– Шарлотта, – позвал ее кленовый исполин, – объясни ему, что пережить подъем и спуститься на землю невредимым – это очень разные вещи. – Он перевел взгляд на Рене. – Расскажи ей, где ты был.

– Теперь на нем подлива, – проворчал Рене, пытаясь оттереть пятно с черного жилета. А затем обратился к Шарлотте: – Я хотел узнать, получится ли у меня пробраться в комнаты кардинала снаружи. Это была вполне разумная мысль. Если бы все сработало, мы смогли бы вернуть сердца Стражей.

Глаза Шарлотты расширились.

– Ты вскарабкался на Башню Кардинала?

Неудивительно, что Поль был вне себя от ярости. Шарлотту и саму одолело желание ударить Рене. Сильно. Мальчишка фыркнул.

– Тут нет ничего нового, я уже делал такое прежде, – сказал он. – Просто не конкретно с этой башней. И возможно, не на такой высоте.

Поль швырнул ложку в Рене и уселся на стул за столом.

– Возможно, ты ползаешь по стенам, как горный козел, мальчик, но достаточно одного падения, чтобы оборвать твою жизнь.

Раздражение Рене испарилось, и он пригвоздил Лавину к месту самой очаровательной из своих улыбок.

– Если я упаду, то сделаю это нарочно.

– У меня сейчас достаточно поводов для волнения, – проворчал Поль, потерев рукой лицо и бороду, а затем повернулся к Шарлотте: – Мы с Мартой столкнулись с чем-то весьма зловещим, когда помогали больным сегодня вечером.

– С призраком? – спросила Шарлотта.

Поль покачал головой, и его глаза блеснули янтарно-желтым в свете пламени.

– Наш последний пациент находился за пределами городских стен, – сказал он. – Фермер нашел его в хлеву, и о его состоянии в кругах Миши поползли слухи. Она послала за мной.

Шарлотта нахмурилась:

– А что у него было за состояние?

– Это похоже на последствия битвы, – объяснил Страж. – В такие моменты разум солдата не видит ничего, кроме сражения, хотя то уже давно закончилось. Он был членом Гильдии Упокоения. Я пытался расспросить его о том, что произошло, но он продолжал повторять одно и то же. Марта предложила отвести его в Гильдию, чтобы они сами о нем позаботились, но он выхватил кинжал с моего пояса и перерезал себе горло.

– Как его звали? – спросила Шарлотта, и страх разлился в ее животе.

– Эм-м, Ральф?

– Рольф, – поправил Рене. – Рольф Аарон.

Шарлотта закрыла глаза. Это был тот самый мужчина, которому Уорт помог в склепах, – тот самый мужчина, который вступился за них в тронном зале. Возможно, подобно другим членам Гильдии Упокоения, он пытался покинуть город.

– Что с ним случилось?

Молчание Поля стало еще более напряженным, но до Шарлотты долетели тихие слова Рене, по-прежнему стоявшего у камина:

– Он знает. Просто не хочет признавать это.

Лавина закрыл глаза.

– Мне доводилось видеть только одно оружие, способное нанести настолько сильную травму человеческому разуму.

– На него напал призрак под контролем заклинателя, – догадалась Шарлотта.

Поль молчал, но иного подтверждения ей не требовалось. Нападение на Рольфа – просто совпадение? Или же заклинатель намеренно атаковал единственного жителя города, который осмелился помочь Ордену в открытую?

– И этот идиот злится на меня за то, что я залез на башню, – пожаловался Рене.

– Просто будьте аккуратны, вы оба, – сказала Шарлотта.

Во взгляде, который Рене кинул на Шарлотту, читалось: «Кто бы говорил», словно он знал, где и с кем она провела сегодняшнюю ночь. И что этот кто-то был совершенно голым. Жар вспыхнул в животе Шарлотты, и она мысленно выругалась. Увлечение.

– Что такое? – обратился к ней Рене. – Ты выглядишь так, словно тебя поймали с окровавленным ножом в руке.

Шарлотта сухо рассмеялась. Сравнение ее странного влечения к Люку де Монтеню с орудием убийства показалось ей вполне естественным. Напряжение в комнате постепенно испарилось, когда она рассказала им о своем вечере. Когда они перестали смеяться, Поль произнес, утирая слезы с глаз:

– Боже, это гениально. Я дам тебе восемьсот серебряных монет, если в следующий раз ты насыплешь красного перца ему в штаны.

Шарлотта улыбнулась. Именно таких слов она ожидала от Уорта. Если не одобрения, то хотя бы товарищеской поддержки. Шутки, а не нравоучений.

– Звучит так, словно это ты должна быть осторожна, chére, – сказал Рене, и на его лице появилось мрачное и слегка отстраненное выражение. Когда он заговорил снова, Шарлотте пришлось напрячь слух, чтобы разобрать его слова. – Той ночью, когда я впервые встретил Люка де Монтеня, он стоял в переулке с ножом, измазанный чужой кровью.

– Вроде ничего необычного, – пробормотала она.

Слабая улыбка Рене была полна грусти.

– Мне тогда только исполнилось шесть лет.

Шарлотта попыталась подсчитать, сколько же тогда было Люку в воспоминании Рене, но поняла, что не знает, сколько лет капитану сейчас. Она думала, что он немного старше нее, но сказать наверняка не могла. Что могло заставить ребенка совершить такой страшный поступок? Учитывая, как отреагировал Уорт на их встречу, он вполне мог знать ответ. Она расспросит Стража, как только он вернется, и признает, что,