Из стали и соломы - Эрика Айви Роджерс

Мальчишка с высокой стопкой тканей в руках выскочил из-за угла в дальнем конце коридора. Он остановился перед распахнутой дверью и крикнул:

– Полотенца, капитан.

Шарлотта замерла. Влажность. Множество комнат. Полотенца.

Следом за капитаном гвардии кардинала она зашла в общественную баню.

28. Шарлотта

Прежде чем она успела отговорить себя от этой затеи, Шарлотта скользнула дальше по коридору и нырнула в маленькую комнатку для переодевания. Полки тянулись вдоль одной стены, а от самой купальни ее отделяла занавеска. Пустая ванна была больше, чем обеденный стол в поместье Сэнд. Мгновение спустя мальчик-слуга пробежал мимо по коридору, и у Шарлотты возникла идея.

Если купальня Монтеня служила зеркальным отражением этой комнаты, возможно, Шарлотта могла бы проскользнуть внутрь и обыскать его вещи, чтобы найти доказательства того, что это он заклинает призраков. А потом она уйдет, чтобы рассказать остальным о том, что ей удалось выяснить.

Шарлотта собралась с силами и украдкой пробралась к двери Монтеня. Петли скрипнули, когда она вошла, но, к счастью, занавеска, отделявшая купальню от предбанника, была задернута.

– Кто там?

Ясный, властный голос Монтеня проплыл по горячему воздуху.

Шарлотта затаила дыхание и закрыла дверь, надеясь, что это прозвучало так, словно слуга вышел в коридор. Заплескалась вода, когда Монтень пошевелился, и сердце Шарлотты ускорило бег. Из-за края занавески она едва могла разглядеть дальний угол ванны.

Сквозь высокое окно внутрь падал рассеянный лунный свет, его лучи отражались от воды. По всем углам комнаты были разложены скрутки из шалфея. Дым от них поднимался к потолку и спиралями плыл вокруг Монтеня, который сидел в ванне, откинувшись на бортик. Кран все еще был открыт, и Шарлотта узнала листья, плававшие на поверхности дрожащей воды. Свежий шалфей. Она закрыла глаза и вдохнула, разрываясь между покоем, который приносила эта трава, и волнением, что запах Люка де Монтеня может остаться на ее одежде.

Шарлотта отвернулась от шторы и сосредоточила внимание на вещах капитана. Его перевязь и ремень висели на крючке в стене. Странно, но клинков там не было. На скамейке лежала идеально сложенная форма, а на вершине стопки покоился маленький апельсин. Шарлотта закрыла глаза и послала свое сознание исследовать помещение, пытаясь отыскать любое доказательство того, что это Монтень заклинает призраков. Кость – даже ее фрагмент – покажет себя. Но здесь ничего не было.

Ничего, кроме неоспоримого влечения, тянувшего ее в противоположном направлении.

Шарлотта отрешилась от окружающего мира, сосредоточившись на своем даре, но к тяжелой занавеске ее влекло вовсе не прохладное касание призрака. Дело было в нем. С того самого мгновения, когда она встретила юношу на дороге, ведущей к поместью Сэнд, что-то в Монтене глубоко тревожило и манило ее. Он сам был ей незнаком, но она знала его сущность.

Шарлотта вновь подошла к краю шторы, разглядывая его. Она была уверена, что не могла знать Монтеня, несмотря на то что ее отец и Уорт были с ним знакомы. Она не сомневалась, что наверняка запомнила бы кого-то, кто выглядел так.

И она ошиблась. Перед ней предстал не юноша, а мужчина.

Вода поднялась достаточно, чтобы закрыть бедра капитана. Тот сидел, разведя руки и опираясь ими о бортик. Рябь на воде и листья шалфея скрывали нижнюю часть его тела, но взгляд Шарлотты зацепился за его торс. Вниз по центру плоского мускулистого живота спускалась темная дорожка тонких волос, резко контрастируя со светлой кожей, которая будто никогда не видела солнца.

Жар побежал вверх по шее Шарлотты, и она прикусила щеку изнутри. Этот мужчина хотел получить сердце Уорта. Он отдал приказ сжечь ее дом. Но каждый раз, когда она пыталась взрастить в себе злость на Люка де Монтеня, ее желудок сворачивался в тугой узел, словно невидимая нить, соединявшая их, не хотела, чтобы она забывала: ненавидя его, она каким-то образом ненавидит часть себя.

Это сводило с ума.

Монтень погрузился глубже в воду, опершись головой о край ванны. Шарлотта наблюдала, как напряглись его мышцы, когда он вытянул руки. Ее внимание привлекла левая сторона его груди, и Шарлотта изумленно уставилась на шрам размером с ее ладонь. Но ее смутил вовсе не размер шрама, а то, что он походил на очень витиеватую букву Л. Словно капитан нарочно вырезал в плоти свой инициал.

С шеи Монтеня свисала веревочка. Две маленькие деревянные подвески покоились на его груди – Безмолвные Боги, которых он всегда держал при себе. На его обнаженном горле дернулся кадык, когда он сглотнул. В это мгновение капитан должен был казаться уязвимым. Но вместо этого, сняв с себя слои хлопка и кожи, он выглядел еще сильнее, чем прежде.

Пар поднимался от воды и кольцами вился вокруг головы капитана. Его плечи были не слишком широкими, но даже пока он отдыхал, их сковывало явное напряжение. Как бы ни прошел его день, Шарлотта была готова поспорить, что приятным он не был, и сполна насладилась секундным удовлетворением. Подбородок капитана дернулся, тусклый свет скользнул по его длинной щетине. Прежде Шарлотта видела на его лице лишь намек на растительность, и по какой-то причине именно это заставило ее испытать неловкость. Тень, очерчивающая его щеку, напомнила Шарлотте о тьме, которая часто нависала над ней самой. Щетина подчеркивала ямочку на его подбородке и окружала губы. Он начал тихо что-то бормотать.

Во имя Старого Бога, почему она пялилась на его губы?

Шарлотта закрыла глаза и сделала глубокий вдох. Но вместо того чтобы помочь ей расслабиться, аромат шалфея заставил ее сердце биться чаще. Монтень шептал в потолок, но его голос был слишком тихим, чтобы разобрать на расстоянии. В отличие от их встречи на кладбище, в этот раз слова ни капли не походили на древний язык, который так тронул Шарлотту. В этот раз его голос звучал куда грубее: в нем сочетались пространные звуки, заимствованные из другого диалекта, и жесткость общего языка.

Поэтому Шарлотта прекрасно все поняла, когда капитан повысил голос и произнес:

– Безмолвие – это часть вашей сущности, но слышите ли вы? Слышите ли вы меня?

Следующие слова выдохом сорвались с его губ:

– Беги от чудовищ.

Воздух вокруг нее стал холоднее, и Шарлотта подавила испуганный вдох, инстинктивно оглядываясь в поисках призрака. Но, помимо них двоих, в комнате не было ничего, кроме неуверенности и терзаний Монтеня. Даже когда капитан изо всех сил пытался скрыть свою боль за высокой стеной, она все равно прорывалась наружу. Уорт эту боль не чувствовал, но Шарлотта не могла ее заглушить.

Она не нашла никаких подтверждений тому, что Монтень заклинает призраков, но внутри него шло какое-то сражение. Шарлотта поймала себя на тревожной мысли: в состоянии ли она облегчить его смятение? Она не смогла отвести от Монтеня глаз, когда он судорожно выдохнул. В это мгновение, когда он был так уязвим, она вновь увидела юношу, которого встретила на дороге: он скрывался за своей неловкостью, словно за доспехом, поддразнивая Шарлотту и пытаясь справиться со своей лошадью.

Монтень подался вперед и погрузил руки в воду. Он так и не снял с запястья механизм с миниатюрным арбалетом, скрывавшийся под его правым наручем. Небесные ветви, да он даже ванну принимал, не выпуская клинка из рук. Капитан вновь смочил ладони и яростно потер ими лицо и виски, а затем запустил пальцы в волосы. В мокрых чернильно-черных локонах не виднелось блеска глубокого серебра даже там, где на его волосы падал свет от ламп. Смятые пряди, зачесанные от лица, придавали ему неряшливый вид и подчеркивали его молодость.

Во имя корней преисподней, что я до сих пор здесь делаю?

Монтень вновь тихо зашептал на древнем языке, и у Шарлотты ком встал в горле, когда она повернулась к нему спиной. Ей нужно идти. Уорт решит, что она идиотка, Сен-Клер согласится с ним, а потом надерет ей