Патриот. Смута. Том 3 - Евгений Колдаев

— Чур тебя, шальной человек! — Пробасил Серафим, перекрестился. — Что ты такое говоришь! Таким не шутят.

— Люди всякое несут. Все словечки так плетут. — Продолжал Васька нараспев. — Кто о том, что он внучок, ну а кто, что лешачок. Я то, что, я ничто. От Ивана он аль сам…

— Василий! — Громко проговорил его брат сбивая.

Не дал фразу завершить, но… Почему не сразу пресек?

— А я что, я слухи рассказываю. Баба одна напела. И бойцы-молодцы такое по лагерю говорят. Разное.

— Сам? — Я не удержался от вопроса — Это кто? Черт?

— Может и черт, а может и Иван Великий. Из могилы встал от ужасов всех этих. Вернуться решил.

Тут же начался галдеж и перебранка. На Чершеньского младшего орали, зашел он уж слишком далеко в своей дурости. Люди поднимались, руки на эфесы клали.

— Так! — Я руку поднял, успокаивал их. — Тихо, собратья! Пошутил он. И хватит шуток. Еще раз. Серьезно, со всей ответственностью. Игорь Васильевич Данилов, я. Боярин московский. Чертом меня, видимо, особо трусливые враги прозвали. В бою-то я, опасен. Да еще и холм взорвал, в геенну огненную превратил, чтобы татар остановить. — Улыбнулся злым оскалом звериным. Посмотрел на всех собравшихся сверху вниз. — А что до внука. Деда не помню, но отец мой точно не сын Ивана Великого. На это все тему закрыли.

Все они закивали. Вернулись на лавки, но напряжение выросло. Сидели, взглядами друг друга буравили. Особенно дворяне с боярскими детьми недовольно смотрели на Чершеньских.

— Так! Общую идею еще раз изложил. Для всех. Повторю. Сражаться буду за то, чтобы земля вся царя верного выбрала. Церковь его благословила, и он, силой своей и властью закончил Смуту и защитил Россию от иноземцев и всякой нечисти разбойничьей. — Остановился, перевел дух. — Вопросы есть?

Вопросов не было. Пришло время перейти к основной части нашего совета. Потери и приобретения во всех смыслах двух этих слов. Еще одной важной частью был вопрос: а что с пленными татарами делать.

Все это предстояло решить здесь и сейчас.

— Раз вопросов нет, то по существу. Нижегородец Путята по итогу нашего совета я с тобой переговорю. — Глянул на него. — Втроем. Ты, я и Григорий. Письмо составим, обдумаем и в Нижний с тобой и людьми твоими отправим.

Он кивнул.

— Тогда свободен. В сенях жди. А мы, собратья, обсудим положение дел.

Все собрались, приблизились к столу.

Глава 23

Прежде, чем начать осмотрел всех. Прикинул, кто со сказанным Путятой может оказаться несогласен и. может, нижегородцам, а также любым нашим с ними сближениям зла желать. Чувствовалось мне неладное в этом деле. Да, эти люди, кроме Чершенских, клятву мне давали сами, и все простые служилые люди тоже. Но, клятва воеводе одно, а его взаимоотношения с каким-то нижегородским торгашом — иное. За Смуту личных конфликтов накопилось ой как много.

Как бы беды не случилось. Смотреть нужно в оба.

Но, к делу. Вначале о потерях заговорили.

По итогам докладов выходило, что на всю нашу тысячу с небольшим бойцов убитыми было сорок три человека. Раненными, чуть больше чем в два раза от этого числа, около сотни. Это считали тяжелых и средних, отправленных в лазарет и там сейчас пребывающих. Те, кто после боя мог ходить и работать, но получил какие-то травмы, были не в счет. Если бы я не уточнил и не переспросил, то про таких и не сказали бы. Ходишь, трудишься — значит здоров. Но мне нужна была точная информация. Их насчиталось сотни две, а то и три. Кое-кто же до лазарета даже не дошел, сам перевязал порезы, и в тушении пожара участвовал после этого. Или ожоги легкие получив, в речке искупался и на бога понадеялся.

Основные потери пришлись на полковых казаков и людей братьев Чершеньских. Судя по лицам говоривших, такой расклад воронежскому атаману не очень нравился. Но, говорить то-то против и оспаривать уже случившийся факт, выговаривая мне что-то и просит каких-то преференций он не решился. Да и раненный был, может силы тратить не захотел.

Но, чувствовал я в нем какой-то зреющий подвох.

Продолжили.

Раненные, по словам Ваньки и прочих атаманов, которые в нашем госпитале были, почти все на поправку идут. Человек пятнадцать в тяжелом состоянии. Серафим для них молитву предложил сотворить. Я одобрил, после военного совета — сразу.

— Давай и про мертвых подумаем, Серфаим. — Добавил. — Захороним, отдадим воинские почести, крест поставим или может памятник какой. Ты человек в этом больше понимающий, на тебя надеюсь.

— Сделаем. — Поп поднялся, перекрестился, вернулся на лавку.

Остальными собравшимися предложение также понравилось. Была мысль вести их в Воронеж, семьям, у кого они были. Но раз увековечить воевода, в моем лице, предложил, то расценено это было, как дань уважения.

Дальше дело пошло о трофеях.

Григорий доложил, сколько всего захвачено. Особенно радовали и в то же время пугали объемы лошадей. Опасность была в том, что кормить их здесь скоро будет нечем. Трава в степи, конечно, есть. Но этот огромный табун выгонять надо, стеречь не одним десятком людей. А под боком татарские войска еще стоят. Не ушли никуда. Порешили всем советом, что пора сворачиваться и утром следующего дня уходить.

Оставим здесь дозоры.

Возникла у меня мысль одна, но о ней чуть позднее поговорим.

Стали дальше обсуждать. Решили, пока на лодках начать самое тяжелое в Воронеж отправлять — пушки и трофейные доспехи. Раненных, что к транспортировке пригодны.

По имуществу трофейному прошлись. Луков — сайдаков, копий, сабель — сотни. Стрелы, что хорошего качества, умножай на десять. Что плохого, еще на двадцать. Кони под нашу руку попавшие, все седланные, какие-то вьючные. Много. Все это распределять нужно, думать, считать. И из этого всего формировать отряды новые, улучшать старые.

Чуть про пики поговорили мы с собратьями. Француз слово взял, я переводил. Атаман беломестных казаков и Тренко кивали. Они, явно, бывали в деле и понимали важность такого оружия.

Филарет послушал, почесал затылок, сказал, что с оставшимися в Воронеже столярами, кузнецами и прочим рабочим людом, что ему в управление вверен поговорит. Сделать, скорее всего, получится, но, сколько по времени — узнавать надо.

Разбирались дальше.

Обоз татарский, который тоже был на вьючных лошадях, частично угнали с собой отступившие первыми татары. Кое-что нам досталось, но немного. Также