Патриот. Смута. Том 3 - Евгений Колдаев

на меня ошалелым взглядом. По идее стоило такого ожидать, но он, вроде бы человек торговый, а к переговорам не готов оказался. Я же у него спрашивал там еще, при знакомстве, знают ли они друг друга. Путята тогда как-то от ответа ушел. И, понятно почему, в целом. Здесь юг, здесь люди за Лжедмитрия больше стоят. А там — под Нижним Новгородом, его отряды разбойничьи, что пришли, били и бьют. Из этой борьбы и выйдет костяк второго ополчения. Если первое сформируется на базе оставшихся после смерти Лжедмитрия сил, полное распрей и разногласий, то второе будет более сплоченным и…

Если так подумать, нам с ним по пути.

Не в плане выбора Романова, хотя вариант, как показала история, в целом — рабочий. А больше в качестве самого подхода. Собраться, организоваться и идеи свои военной силой подкрепить. Земский собор и царь. Ляхов вон, шведов долой, ну и татар заодно.

— Ну, так что? — Я побарабанил пальцами по столу. — Ополчение земское, нижегородское и люди, и силы, что Кузьма собирает. Ты его часть, его глаза и уши?

— Как…

Да вроде понятно все, чего же ты так удивляешься.

— А может, мы его… — Василий Чершенский как-то серьезно, не в своей привычной шутовской манере глянул на меня, пальцем по горлу провел. — Ходит, смотрит, слушает, а потом письма еще писать будет. Своим.

Нижегородец, стоящий до сих пор в дверях, напрягся всем телом, руку на саблю положил. Чуть попятился.

— Погоди, Васька. — Брат поднял руку. — Погоди, тут не наш круг, здесь воевода решает.

Это мне понравилось. Здесь моя власть и мой закон.

— Мы послов не режем! — Громко произнес я.

Мне, в целом, идея этого человека была симпатична. Я тут один кручусь, верчусь, а если нас уже две силы будет? Это же подспорье то какое. Мы с юга, а нижегородцы с востока получается. Но, как воспримут это мои люди? Это дело другое. На этом примере надо показать, разобрать и продвинуть мысль свою и дальнейшую политическую линию. Ведь победить мало, нужно людям дать то, чего все они хотят.

А как? Если каждый о своем мыслит. Дворяне — холопов больше и на земле их закрепостить, Бояре — привилегий, денег, власти. Казаки — вольницы и равенства в правах с людьми служилыми. Крестьян-то, в целом, никто вообще не спрашивал. Каждый за свое борется, и каждый в персоне сильного царя что-то свое видит.

Проговорил, чтобы пауза не затянулась.

— Ты, раз как посол пришел, говори как посол. А то стоишь, объяснить толком не можешь ничего.

Услышав мои слова, лидеры воинства воронежского закивали. Донцы сидели спокойно, всматривались в гостя, что-то свое думали, перешептывались. А Путята чуть расслабился, сделал пару шагов вперед, приблизился к столу. Но не с торца, противоположного мне. Где как раз были Чершенские, а больше сбоку. Так, чтобы рядом сидели Тренко и Яков.

— И что же Минин ваш мыслит? Что предлагает? — Спросил спокойно, осматривая собравшихся с расчетом понять, кто что по этому поводу думает.

— Да, мыслит он, как ты, воевода.

— Как я? — Я рассмеялся звучно не сдерживаясь. — А как я мыслю? Тебе откуда знать? Ты же в кремле воронежском не был, присягу не принимал. Мне на верность не кланялся. И не говорили мы с тобой о делах таких. Ты все как-то вокруг да около ходишь. Не знаю, как у вас там в Нижнем, а у нас так не любят. Мы больше воины и меньше торговцы. А ты — торговец. Так сделай нам это, как его… — Выдержал небольшую паузу, заменил слово «коммерческое», которое ну уж совсем выбивалось и скорее всего не встретило бы понимания у собратьев, на иное. — Сделай выгодное, деловое предложение, а мы послушаем. Потому что я, пока что, вот вообще не понимаю ничего. А ты за меня уже какие-то мысли мои решил.

Люди уставились на меня. В глазах я видел удивление. Не понравилась им фраза про деловое предложение. Но мы здесь торговаться не будем, мы дело решим, а там уже, как пойдет.

— Воевода, Игорь Васильевич. Скажу как есть. — Он стащил шапку с головы. — И вы люди русские, послушайте, а потом уж… Решите голову рубить, так чего уж.

— Говори, Путята. По делу.

— Выходит так. Мы в Нижнем Новгороде-то, смотрим на все творящееся в Москве и окрест издали. — Он начал в процессе разговора активно жестикулировать, мялся, чувствовалось, что хочет из стороны в сторону ходить, волнуется. — Далеко мы, но… Разбойников все больше на реках и дорогах, ляхи даже к нам уже захаживают. А где Нижний и где Смоленск? Били мы их чуть больше года назад и если надо, еще побьем. Нам их тут не надобно. — Он перевел дух, продолжил. — Но, все больше мыслим мы, люди торговые, и ополчение земское, что не так все как-то на земле русской. Русский русского убивает, а лях да швед от этого пирует и добром прирастает. — Понемногу он распалялся, говорил все более уверенно. — Смоленск в осаде уже сколько? А царь войска к нему не ведет. Да что там, два царя друг друга воюют, пока враг города себе берет. Татары вон даже позарились. Грабить пришли, поскольку ослабли мы. Царь Шуйский. — Он кашлянул. — Царь, значит…

— Говори, что думаешь, Путята.

— Да что здесь думать, воевода. Шуйский, Василий, всей стране известный хитрец, заговорщик и прохиндей. Мы то, как он на трон взошел, стерпели. Думали — царь. Как мы без царя то, как земля без него? — Он покачал головой, вздохнул. — А уже какой год? Какой он на троне? А смуте конца и края нет. Значит — не тот это царь! — Он повысил голос, волновался, его аж потряхивало. Что для крепкого массивного человека в летах выглядело несколько странным. Боялся, что мы его здесь за слова такие и порешим, но продолжал говорить. — Не благой, не богом избранный он. Был бы такой, враз смута кончилась и ляхам отпор дали и шведам и татарам. А так сидим каждый у себя и что?

— А что до Дмитрия? — Спросил я его, перебив и одновременно дав отдышаться.

— А что? Тот, что в Москве был до Василия, то не знаю. Царь, потомок Ивана Великого, а этот… — Он