Бес лести предан - Элиот Лилит

Кабинет. Соседняя комната от спальни, где лежала умирающая еще не покойница, уже не жилица. Проходя мимо закрытых дверей, Алексею казалось, он слышит сиплые протяжные выдохи. Ладонь кололо.

Людей в кабинете было трое. Цесаревич сидел за столом, обложившись бумагами. Князь Безбородко замер подле него, почтительный, но не подобострастный. У зажженного камина стоял, скрестив руки, Александр.

– Что в городе? – спросил цесаревич, не отрываясь от бумаг.

– Все взволнованы, ваше величество, – Алексей сложился в поклоне. – Но беспорядков нет.

– Хорошо. – Цесаревич обмакнул перо в чернильницу и поставил на листе размашистую подпись. Продемонстрировал Алексею. – Ты теперь комендант Петербурга. Следи за ситуацией, не давай ей выйти из-под контроля.

Взлет от коменданта крохотной Гатчины до коменданта столицы империи был столь стремительным, что у Алексея закружилась голова.

– Всех людей на ключевых позициях надо переменить. – Цесаревич взялся за следующую бумагу. – Я составил список тех, кого из столицы следует выслать сегодня же. Этим ты тоже займешься. Будут мешкать – скажи, что иначе вместо своего имения они отправятся в Сибирь.

– Ваше величество, – вмешался Безбородко. Он тоже теперь обращался к цесаревичу так, будто его мать уже скончалась, – начинать прежде, чем ваша матушка нас покинет, опрометчиво. Люди могут решить…

– Чем быстрее люди поймут, что я теперь их государь, тем лучше, – отрезал цесаревич. – Уж не думаете ли вы, что государыня очнется?

– Нет, – Безбородко вынул из кармана носовой платок и вытер выступивший на лбу пот. – Нет, в этом я сомневаюсь. Доктора говорят, такой страшный удар…

– Это не удар, – Александр не отрывал взгляда от пола. – Я говорил вам, князь. Это то, на что вы так долго закрывали глаза.

– Но доктора…

– Много они знают, эти доктора! – голос Александра зазвенел. – Вы сами разве не видели? Ее что-то словно раздирает изнутри. И эти пятна…

– Мы думаем, что прошлой ночью на нее напала одна из разломных тварей. – Цесаревич тоже не поднимал глаз от бумаг. – Это бесовская работа, тут другого мнения быть не может.

Александр вскинул голову и посмотрел на Алексея. Тот выдержал его взгляд. Цесаревич буднично продолжил:

– Что касается скорости моих распоряжений… – он обвел рукой заваленный стол и шкафы с прогнувшимися под тяжестью бумажных стопок полками. – Как видите, моя мать не слишком утруждала себя государственными делами. Чтобы разгрести этот бардак, понадобится очень много времени. Терять его я не могу.

– В последние годы ее величество и правда немного отошла от дел управления… – признал Безбородко.

– В последние годы у нее был на редкость никчемный фаворит, – скривился цесаревич. – Прежние еще хоть что-то смыслили. Алексей Андреевич, вам как коменданту полагается квартира в Зимнем дворце. Можете заселяться уже сейчас и затем приступайте к своим обязанностям. Ваше высочество, покажите ему его новые комнаты.

Александр отошел от камина и поманил Алексея рукой. Они вышли в коридор. Прошествовали мимо цепочки просителей, уже выстроившихся на поклон к новому императору.

С Александром они не виделись со злополучного приезда императрицы в Гатчину, но тот на него даже не смотрел. Алексей знал, что так будет. Знал, что ставит жирный крест на всем, что связывало их «до». И все равно – сделал и сделал бы еще раз. Дружба, мечта о спасении, черта между добром и злом – во всех этих жертвах не было ничего благородного. И все-таки их нужно было принести, иначе он не смог бы с собой жить.

Они повернули еще несколько раз. Уж не кругами ли ходят?

– Вы точно помните дорогу?

– Да. Твои покои прямо напротив бабушкиных, – нахмурившись, Александр поправился: – Бывших бабушкиных. Просто хочу дать их постояльцу побольше времени, чтобы их покинуть.

– Его величество посчитал, что времени прошло достаточно.

Александр обернулся. Его зрачки расползлись так, что почти затопили небесно-голубую радужку.

– Знаешь, что у вас с ним общего? Вас обоих любили бы больше, если бы вы хоть иногда щадили чужое достоинство.

Алексей замер посреди шага, но Александр свой даже не замедлил.

«Он не в себе. Любил все-таки свою бабку. Наверное, даже не понимает, что говорит…»

Но обида, устало поскулив, обнажила клыки.

– Если вам все это противно, можете меня не провожать, – процедил Алексей. – Дорогу я найду.

– Разве могу я бросить друга в одиночестве плутать по ненавистному ему дворцу? – откликнулся Александр со ржавой иронией. Прежде они никогда так друг с другом не говорили. – Не рычите на меня, Алексей Андреевич. Сейчас уже придем, раз вам так не терпится.

Алексею пришлось напомнить себе, с кем он говорит, чтобы проглотить рвущуюся с языка ответную колкость. В гнилостном молчании они вернулись почти что к началу пути, где из распахнутых дверей слуги выносили сундуки и дорожные сумки. Посторонились, пропуская носильщиков.

– Подождем здесь, или вам угодно ворваться сию же секунду? – и снова эта ржавая насмешка.

Алексей шагнул через порог просто ему назло.

Сборы в пышных комнатах близились к завершению, но с кресел торчали еще пестрые костюмы, на столах блестели разбросанные перстни, а в камине трещали письма и бумаги.

У ног промелькнуло что-то бежевое и пушистое. Алексей вздрогнул. Обезьянка.

Он поднял голову и встретился взглядом с человеком, вышедшим из дальней комнаты.

Гремучая смесь испуга, ненависти и презрительного неверия исказила изящное лицо Платона Зубова почти до неузнаваемости. Обезьянка вскарабкалась по его штанине и устроилась на плече, копируя хозяйскую гримасу злобного отвращения. Этакая тварюга и наброситься может…

– А, господин гатчинский комендант, – голос Зубова хрустел кислым льдом. – Вот уж не думал, что вы так скоро явитесь.

Еще бы – екатерининские вояки так разнежились за годы ее царствования, что переброс их из пригорода в столицу занял бы месяц.

– Я теперь комендант Петербурга, – холодно поправил Алексей.

– Примите мои искренние поздравления, – искренности в словах было даже меньше, чем приязни. Хлопочущие вокруг слуги продолжали собирать тряпки и безделушки, не обращая внимания на разговор хозяев. – Уверен, вас ждет блестящее будущее. Уж по крайней мере на пару лет.

Раньше он проигнорировал бы непонятную издевку, но теперь, когда Зубов кубарем катился вниз по лестнице, по которой Алексей стремительно поднимался…

– Это еще что значит?

Зубов пожал плечами и потрепал золотистый мех обезьянки. Та соскочила с его плеча и запрыгала по спинкам диванов, треща что-то на своем зверином. Алексей подобрался, готовый прикрыть глаза, если тварюга все-таки бросится.

– Видите эту обезьянку? – тень прежней самодовольной ухмылки мелькнула на губах Зубова. – У нее, как для смешной зверушки, уникальная судьба. Я ее страшно разбаловал – ничего не мог с собой поделать, так она мне нравится. Выпускал ее на обедах, ну она и