Лесная обитель - Мэрион Зиммер Брэдли

и поморщилась, словно от боли, оглушенная гвалтом и смехом. После двух месяцев, проведенных в одиночестве, она и позабыла, сколько шуму поднимают женщины, запертые вместе в четырех стенах. В первое мгновение ей захотелось развернуться и бежать обратно, в тишину хижины под сенью густого леса.

– Что, вернулась? – обронила Диэда, заметив наконец-то вошедшую. – И зачем бы, после того, как Лианнон так с тобой обошлась? Я уж думала, ты так и сбежишь куда подальше, раз уж от нас избавилась!

– А ты-то что здесь делаешь до сих пор? – парировала уязвленная Кейлин. – Твой возлюбленный далеко на севере, Орлы летят по его следу. Разве твое место не рядом с ним?

Лицо девушки полыхнуло гневным румянцем, но ярость тут же сменилась чем-то похожим на отчаяние.

– Ты думаешь, я не кинулась бы к нему, как только он позвал бы меня? – горько осведомилась Диэда. – Но он хранит верность Владычице Воронов, а если я у возлюбленного не на первом месте, я лучше вообще не выйду замуж и принесу пожизненные обеты жрицы! – Все головы повернулись в ее сторону; голос девушки дрогнул. Кейлин поглядела на нее с невольной жалостью и возблагодарила судьбу за то, что никогда не знала любви к мужчине.

– Кейлин… – Эйлид поспешила ей навстречу. – Я так и надеялась, что ты вернешься сегодня! Лианнон у себя в покоях. Ступай скорее к ней. Она не жалуется, но я знаю, что ей тебя очень не хватает.

«Да неужто? – криво усмехнулась Кейлин и зашагала через двор, набросив на голову накидку, чтобы защититься от проливного дождя. – Не сама ли она сослала меня в лесную хижину?»

Как всегда после долгой разлуки, Кейлин до глубины души поразилась невесомой хрупкости Лианнон. «До глубокой старости ей не дожить», – подумала она, глядя на Верховную жрицу. Никаких явных признаков болезни в глаза не бросалось, Лианнон лишь становилась с каждым днем все прозрачнее, но отточенное с годами чутье жрицы подсказывало Кейлин, что внутренний огонь выжигает Лианнон изнутри.

– Матушка, вот и я, – тихонько проговорила она. – Ты хотела меня видеть?

Лианнон обернулась, и Кейлин заметила, что в ее выцветших глазах блестят слезы.

– Я тебя ждала, – негромко промолвила она. – Ты простишь меня за то, что я отослала тебя прочь?

Кейлин покачала головой, чувствуя, что в горле застрял комок, стремительно пересекла комнату и опустилась на колени перед креслом Верховной жрицы.

– Тут нечего прощать, – срывающимся голосом проговорила Кейлин, склонив голову на колени Лианнон. Та погладила ее по волосам, и Кейлин почувствовала, что и у нее самой по щекам текут слезы. – Не следовало мне становиться жрицей, от меня тебе одни только неприятности! – Рука Лианнон легла ей на лоб, и от этого легкого прикосновения преграда, что уже дала трещину, когда, давным-давно, Кейлин излила душу Эйлан, теперь вдруг рухнула окончательно.

– Я так и не осмелилась признаться тебе, – прошептала она, – сперва я ничего не понимала, а потом мне было стыдно. Я не девственна. На Эриу, еще до того, как ты меня нашла, надо мной надругался насильник… – Кейлин захлебнулась словами. Повисло долгое молчание, но вот тонкие пальцы снова принялись ласково поглаживать ее волосы.

– Ох, маленькая, вот, значит, что тебя гнетет? Я ведь чувствовала: что-то не так, но не хотела спрашивать. Да ты еще женщиной не была, когда я увезла тебя с Эриу! Как ты могла согрешить? Мы не говорим о таких вещах только потому, что не все это поймут. Нам необходимо соблюдать приличия. Поэтому мне и пришлось наказать тебя за то, что ты помогла Эйлан. Но послушай, Кейлин, родная моя… все, что случилось с тобой до того, как ты пришла сюда, никакого значения не имеет ни для Богини, ни тем более для меня – пока ты живешь в Ее обители и служишь Ей верно и преданно!

Не унимая слез, Кейлин приподнялась и обняла пожилую жрицу за плечи. Невзирая на то, что ей случалось порою и досадовать, и сердиться на Лианнон, она вдруг поняла, что любит Верховную жрицу так же глубоко и сильно, как могла бы любить мужчину, – пусть любовь эта совсем иного рода. А еще она любит Эйлан, чье сочувствие придало ей мужества посмотреть в прошлое и справиться со страшными воспоминаниями. Но, по крайней мере, любовь к этим двоим никак не противоречит обетам жрицы.

Пока Кейлин жила в затворничестве, Эйлан порою чудилось, что дождевые капли, срываясь с застрех Лесной обители, бьют прямо ей в сердце. Гай уехал, и больше она его никогда не увидит – напрасно и надеяться. Девушка испытала настоящее облегчение, отвлекшись от этих мыслей, когда Кейлин позвала ее к себе.

– Ты здесь! – воскликнула она, раздвигая шерстяные занавеси на входе в комнатку Кейлин. – А мне никто ничего не сказал! Ты давно вернулась?

– Только вчера, – отозвалась та. – Я была с Лианнон.

Эйлан порывисто обняла старшую жрицу и, отступив на шаг, окинула ее придирчивым взглядом. – А затворничество явно пошло тебе на пользу! – Кейлин загорела, поздоровела; морщинка, порою перечеркивающая синий полумесяц, вытатуированный у нее между бровями, разгладилась сама собою. – Тебе ведь простили мое прегрешение?

– Все прощено и забыто, – улыбнулась Кейлин. – Вот поэтому, дитя, я за тобою и послала. Ты живешь здесь уже три года и весьма преуспела в занятиях. Настало тебе время решить, желаешь ли ты в самом деле стать одной из нас и принести обеты.

– Целых три года? Быть того не может! – Трудно было поверить, что дочурка Майри, здоровенькая, крепкая трехлетка, уже встала на ножки, а старшему мальчугану почти пять. И в то же время Эйлан казалось, будто она живет в обители с самого своего рождения. Отчий дом почти позабылся, а когда она вспоминала о Гае, ей грезилось лишь, как он ее обнимает и нашептывает ей что-то на ухо. Она и представить себе не могла, как жила бы с ним в мире римлян.

– А Диэда тоже принесет обеты? – Все знали о том, как разобижена Диэда на Кинрика за то, что он ее якобы бросил; а теперь он еще и объявлен вне закона, и как знать, когда он сможет вернуться в родные края? Кинрик по-прежнему денно и нощно думал о мести, не жалея сил, постигал воинские искусства, и ни для чего другого в его жизни места не было. «Вот точно так же и Гай всецело предан миру своего отца», – думала Эйлан.

– Это между нею и Великой Богиней, – сурово оборвала ее Кейлин. – Сейчас мы говорим о тебе. Ты по-прежнему хочешь остаться с нами, маленькая?

«Диэда принесет