Лесная обитель - Мэрион Зиммер Брэдли

ли она на дождь? Ну да это ничего не изменило бы; если бы друиды позволяли себе отменять обряды из-за непогоды, то немногого же стоила бы их религия! Эйлан понимала, что нужно радоваться: сами небеса благословляют ее посвящение, – но лунный свет вселял в нее смутную тревогу.

По крайней мере, при таком ярком сиянии она с тропы не собьется; а ведь от нее потребовали всего-то вернуться через лес обратно к святилищу – право же, испытание не из сложных! Желая поскорее с ним покончить, Эйлан поспешила под сень деревьев, подальше от беспощадного взора луны.

Шла она совсем недолго – за это время и ярда[21] нити не спрясть, – как вдруг поняла, что заблудилась.

Стараясь дышать глубоко и ровно, Эйлан обернулась. Это, по всей видимости, первая проверка – многому ли она научилась, сумеет ли воспользоваться внутренним чутьем, чтобы отыскать дорогу? Девушка ощутила под ногами незыблемую твердь земли – земля, по крайней мере, ничуть не изменилась, – и вобрала в себя ее надежную силу. Луна и звезды пели над головой, от них расходились незримые волны. Девушка открылась им навстречу, стала словно бы столпом между землею и небом, вдыхая и выдыхая размеренно и ритмично, пока не ощутила себя центром вселенной, и страх ушел.

Глаза ее снова распахнулись. Паника схлынула, но лунный свет, струящийся сквозь листву, сиял словно бы отовсюду, и девушка понятия не имела, в какой стороне святилище. Однако ж, если выбрать какое-то направление и держаться его, то рано или поздно она выйдет из чащи. Эйлан рассказывали, что некогда весь этот остров был покрыт глухими лесами, но теперь его испещрили дороги, поля и пашни. Наверняка ей вскорости повстречается кто-нибудь, кто сможет направить ее на верный путь.

Тихонько напевая себе под нос, Эйлан зашагала вперед. Лишь много позже она поняла, что это была та самая песнь, которой жрицы приветствуют восход луны.

Девушка шла все дальше. Пятна лунного света преобразили мир, и она догадалась наконец о причине своих страхов. Каждая веточка была прорисована серебром, переливчато сверкали листья, серебристые блики танцевали и вспыхивали на каждом камне… но теперь Эйлан поняла, что это нечто большее, нежели лунное зарево. Все живое в здешнем лесу лучилось своим собственным, внутренним светом – сияние становилось все ярче, разливалось все шире – теперь девушка видела так же ясно, как белым днем. Но нет, это не день; в искристом мареве предметы не отбрасывали тени, а краски леса приглушенно мерцали как бледные драгоценные камни. Эйлан поежилась: она поняла, что каким-то образом перешла границу, отделяющую ведомые нам поля от Иного мира.

Правы были ее наставницы: Земля Живущих и мир людей лежат рядом, как складки плаща: там, где они соприкасаются, рубеж пересечь нетрудно. А может статься, миры подходят так близко друг к другу не всегда, но лишь в особые дни – вот как сегодня, после того, как жрицы пропели священные гимны.

В том лесу, в который еще недавно вошла Эйлан, росли дубы, орешник и терновник – словом, как везде. А здесь одни деревья казались знакомыми, а других она совсем не узнавала. Рядом с могучим дубом девушка заметила деревце с серебряной корой и мелкими золотыми цветочками. Рябина была усыпана и белыми цветами, и алыми гроздьями ягод, хотя в мире смертных время цветения миновало, а ягоды на ветках еще не созрели.

Дурманящий цветочный аромат кружил голову. Теперь Эйлан ясно видела тропу, шагала по ней куда более уверенно – и от восторга едва не позабыла, зачем сюда пришла. Девушка смутно осознавала, что, вероятно, такое обольщение чувств таит в себе величайшую опасность, и попыталась вспомнить о своей цели. Не что иное, как обостренное чувство долга, заставило ее остановиться на полянке, где серебристые березы и рябины шелестели под благоуханным ветерком – ни дать ни взять юные девушки, что сошлись на празднество. Эйлан зажмурилась.

– Владычица и госпожа, помоги мне! Духи этого места, я чту вас… – тихо проговорила она. – Прошу, явите мне милость, укажите, куда мне должно идти…

Снова открыв глаза, девушка увидела между деревьями широкую дорогу, по краю отмеченную необтесанными камнями. Она двинулась по ней, ступая с неспешной, выверенной грацией – послушниц обучали такой походке для участия в церемониях. Вскоре Эйлан дошла до того места, где путь пролегал между двух стоячих камней, покрытых резными узорами из спиралей и треугольников. А за ними обнаружилось озерцо: воды его загадочно мерцали, словно отражая свет незримой луны.

Затаив дыхание, Эйлан прошла между двумя менгирами и вгляделась в воду. Этому, по крайней мере, ее обучали – еще в самом начале своего послушничества она овладела умением прозревать прошлое, настоящее и будущее в чаше с водой. Налетевший порыв ветра взбаламутил озерную гладь, а когда рябь улеглась, девушка поняла, что чаша с водой в сравнении с могуществом озера – все равно что свеча рядом с солнцем.

В глубинах озерца Эйлан увидела море – оно переливалось изумрудно-сапфировыми оттенками под синим хрустальным куполом небес. Девушка все глядела, не отводя глаз: и вот озеро, и лес, и камни – все исчезло, а она парила над волнами, словно крылатая птица. Посреди моря лежал остров в обрамлении утесов из красного песчаника; тут и там среди темной зелени рощ белели храмы. На самом высоком холме красовался храм, затмевающий величием все прочие; купол его блестел золотом.

Эйлан устремилась вниз. Вдоль парапета, вглядываясь в морскую даль, расхаживала женщина в белых одеждах. На шее и запястьях женщины блестело золото, золотой венец сверкал на ее челе, волосы полыхали пламенем, но глаза ее были глазами Кейлин. Из храма вышел юноша, опустился перед нею на колени, прижался лбом к ее животу. Жрица благословила его. Эйлан заметила, что на предплечьях юноши вытатуированы извивающиеся драконы. Голос, подобный шуму дождя, запел:

Грядет погибель, предрешен исход!

Увы земле, что канет в бездну вод!

Утрачен сокровенных знаний свод!

Голос звучал все тише; картина изменилась. Эйлан показалось, что минуло много лет. В самом центре острова внезапно разверзлась пропасть, вверх взметнулось алое пламя, воды вздыбились стеной зеленого стекла – и поглотили деревья, и храмы, и все прочее. Остров обрушился, но в это самое мгновение от берега отчалило несколько кораблей – они понеслись прочь, прыгая по волнам, точно перепуганные чайки. Эйлан последовала за одним из судов – на его парусе был нарисован дракон. Корабль стрелой летел на север, и вот уже яркое солнце потонуло в пелене серебристых туманов,