Шут - Ник Гернар

«У нас прекрасно. Условия роскошные, погода чудесная. Свежий бриз в харю, в каждом ботинке по личному бассейну и вид из номера живописный! Жаль только девушки очень уж тощие, прямо кожа да кости))»

«А если серьезно?»

«Так, а я не и не вру. Ветрище, у ботинок подошва лопнула, и я добрался до обрыва, из которого мне строят глазки два полуразложившихся скелета. Все, как я и сказал, кожа да кости.»

Она фыркнула.

«Тогда с чего ты взял, что это девушки?»

«Ну… Просто я оптимист по жизни))) Как там твоя благотворительная программа? Удалось утвердить на совете?»

«Нет пока, пришлось отложить. Вчера ночью под Самарой два лагеря дикарей, объединившись, напали на заслон города. Двадцать шесть погибших, больше сотни раненых. В том числе и среди мирных жителей. Правительство официально объявило о временной заморозке всех программ, направленных на поддержку населения за пределами городов. Если хочешь, я тебе сейчас текст обращения скопирую.»

«Ничего себе у вас там движуха. И как же мужики с допотопными ружьями и на ржавых протезах смогли пробить городскую оборону?»

«Лучше спроси, на сколько процентов были урезаны дотации на содержание Самары после закрытия там комплекса Волковских заводов».

«Ну и?»

«На сорок пять процентов.»

«Вот и скажи мне как корпорат и как умная женщина, нахрена?»

«Как корпорат не могу не заметить, что содержание заслона и поддержание его техоснащения в рабочем состоянии — дело дорогое и хлопотное. Если мыслить категориями десятилеток и диаграммами прибыли, кажется вполне логичным урезать финансирование города, в котором больше нет ничего полезного. Ну а как умная женщина добавлю: жить по принципу „а после нас хоть потоп“, когда условия таковы, что этот самый „потоп“ может грянуть в любую минуту, глупо. Потому что город — это кадры. Без кадров нет производства, нет обороны, нет будущего. Если уж на то пошло, было бы правильней создать такие условия, чтобы Волкову стал невыгодным перенос его завода. И тогда уменьшать финансирование. Потому что Волков — не дурак, свое он защищать умеет, а значит, спонсировал бы оборонку из своего кармана, как, например, Биосад спонсирует весь Краснодарский край».

«Какая ты, оказывается, коварная!»

«Сама в шоке:) Ладно, а если серьезно? Что там у тебя происходит? Где ты, как ты?»

«Да нормально все. Рифт как рифт. Патроны есть, Данилевского еще не нашел. Что еще рассказывать? Сейчас тушенку доем и спать буду.»

«Тогда спокойной тебе ночи. Отдыхай. И укради там у кого-нибудь целые ботинки!»

«Даже не сомневайся. Тем более, СБ у нас здесь нет. Да и в тюрьму не посадят;)»

Отправив ответ, Монгол закрыл интерфейс.

* * *

От тушенки я бы и правда не отказался. Вот только у меня осталась всего одна банка, которую я решил оставить на утро. А другого пропитания за день я так и не встретил. Все живое здесь почему-то очень боялось ветров. Стоило только засвистеть порывам в ветвях деревьев, как все птицы, грызуны и похожие чем-то на зайцев голенастые уродцы с влажными пятачками вместо носа буквально испарялись, будто их в лесу никогда и не было.

А погода между тем продолжала ухудшаться. Вокруг все скулило и завывало. Голые стволы деревьев отчаянно скрипели и иногда ломались с оглушительным треском, похожим на выстрел. По ощущениям температура опустилась ниже десяти градусов. Стандартный комбез, в котором меня вышвырнули в рифт, явно был не по сезону.

Хорошо, что местные боги в первый же день послали мне трех идиотов. Эта встреча подарила мне непромокаемую куртку с капюшоном, запасные носки, запасной автомат, маленькую саперную лопату, удобный рюкзак, несколько банок гречневой каши с мясом и пустяковый огнестрел в бедро, который благодаря очнувшейся регенерации уже более-менее затянулся и перестал мне мешать.

Пусть сегодня не повезло в охоте, но зато удалось отыскать отличное убежище: небольшую земляную пещеру, укрепленную деревянными опорами, вырытую в основании холма прямо перед здоровенным оврагом. В глубине норы имелась куча сухих веток, накрытая обрывком брезента. Сухо, тихо, тепло.

А вид из пещеры и в самом деле был особенным. Здесь я сказал чистую правду и ничуть не преувеличил.

Большая и очень глубокая яма подсвечивалась в темноте смешением зеленовато-желтого и голубого цвета.

Желтое сияние исходило от светлого камня с глянцевыми вкраплениями, похожими на слюду. Я уже не раз наблюдал, как такого рода валуны, камешки на дороге или торчащие из земли глыбы с наступлением темноты начинают светиться.

А голубое мерцание производили местные грибы — здоровенные пластинчатые поганки на тонкой ножке, покрытые густой слизью. Они росли здесь повсюду большими семьями, которые в сумерках превращались в призрачные островки света.

И сейчас вся эта иллюминация колоритно освещала поднимавшиеся со дна ямы стволы старых сухих деревьев с привязанными к ним человеческими останками. Большинство сгнили и развалились на части. Но по крайней мере двое местных обитателей сохранились довольно неплохо. Они скалились на меня, ветер раздувал лохмотья их арестантской робы.

Хотел бы я знать, что это за яма такая. Место казни или своеобразное кладбище? А может, святилище какой-то секты, родившейся в воспаленном мозгу приговоренных к этому бесконечному ветру пожизненно?

За каждым разломом существовали свои законы, порядки и традиции. Новичку в них бывает трудно разобраться. Но я безусловно справлюсь, нужно только время. А еще — расстояния. Надо двигаться вглубь рифта, присматриваться, прислушиваться и делать свои выводы.

И, конечно, искать Яна.

Но пока что я был привязан к точке входа. Поскольку понимал — куска мыла, зубной щетки и трофейной куртки категорически мало для такого путешествия.

Поэтому я ждал субботы.

Не знаю, как и каким образом у них обычно происходит выдача и распределение ресурсов. Да и знать не хочу.

Завтра я любой ценой возьму все, что мне нужно. И тогда можно будет двигаться дальше.

Разжечь небольшой костер из сухих веток не составило труда. Сразу стало теплей. Пламя отбрасывало на стены пещеры пляшущие тени, и на мгновение мне показалось, что скелеты в яме шевелятся, пританцовывая в такт.

Я сидел, прислонившись спиной к земляной стене, и смотрел, как парят подошвы моих сырых ботинок. Ветер снаружи выл, но здесь, в глубине, его вой превратился в отдаленный, почти убаюкивающий гул. Мысли текли лениво и обрывочно.

А потом я вдруг заметил одну странность.

Ветер гудел, да. Но сквозь его гул стал прорезаться другой звук. Не скрип деревьев, не треск веток. Кто-то или что-то царапало землю снаружи, недалеко от входа в пещеру.

Я замер, рука сама