Шут - Ник Гернар

с их бойцами. Теперь это была не организованная сила, а толпа озверевших людей, жаждущих мести. Они открыли беспорядочную стрельбу по толпе «мелкашей». Те, в свою очередь, обезумев от страха и ярости, полезли напролом. Кто-то стрелял, кто-то метался, кто-то в отчаянии кидался с ножом на ствол автомата.

И в этот момент на краю поля боя появился темноволосый молодой мужчина.

Он буквально материализовался в воздухе из ниоткуда. Высокий, широкоплечий, в непромокаемой куртке, с автоматом на груди. И совершенно невозмутимым, даже отрешенным лицом. За ним, припадая на лапу, из кустов выскочил тощий, длинномордый зверь с красными глазами. Тварь оскалилась, рыкнула на кровавую мясорубку, но тут же юркнула обратно в чащу.

В пылу сражения на появившегося вдруг парня поначалу мало кто обратил внимание.

Пока он не поднял руку, и по земле не поползла густая дымка. Она несла тишину. Незнакомец медленно шел вперед. А его противники просто падали ему под ноги с хриплыми, захлебывающимися звуками. Один, еще двое, и еще…

А он шел вперед, будто божество смерти, пришедшее взять свою дань.

Перепуганные «мелкаши» бросились врассыпную.

Зато из стана Берсов выскочил измененный. Его тело трансформировалось, разорвав дорогую куртку. Шея стала бугристой и толстой, плечи раздались, все верхняя половина тела покрылась чешуйчатыми наростами.

И в этот момент темноволосый будто исчез, и тут же появился с другой стороны от противника, вынимая ядовитый клинок у того из бедра. Миг — и у чешуйчатого изо рта и ушей хлынула кровь.

А незнакомец пошел дальше.

— Стоять!!! — заорал на него один из Гусятинских, схватившись за автомат.

Но дымка оказалась быстрее. Она обволокла Гусятинскому автоматчику ноги по колено. Прорезиненные сапоги зашипели и поползли пузырями, брюки истлели, кожа на голенях начала сползать с мышц, как растопленный пластик. Мышечные волокна распадались на глазах, обнажая кость. С жутким воплем боец рухнул в грязь, хватая руками воздух. Его пальцы, коснувшись едкого тумана, тут же покрылись язвами, и плоть с них слезла до костей.

И в это мгновение перед темноволосым парнем скользнула гибкая полуголая фигура с клинком вместо руки.

— Локи, назад!!! — раздался яростный возглас над толпой. — Назад, или пристрелю нахрен! Все назад!

Это кричал один из людей Зоркого, крупный парень с титановой пластиной на одной половине лица, за которую его и прозвали Броненосцем.

Темноволосый вопросительно посмотрел на мечника.

Тот разочарованно выдохнул, развел руками — и исчез с его пути.

— Что он делает⁈ Стреляйте! — заорал самый низкорослый и седобородый из Гусятинских. — Прикройте Лику!..

И в темноволосого незнакомца полетели пули.

Но того уже не было на месте. Теперь он двигался с нечеловеческой скоростью, оставляя за собой размытый силуэт. Пули впивались в землю и в тела тех, кто оказывался сзади.

Из левой ладони чужака вырвался сгусток абсолютной черноты, приняв форму длинного, изогнутого ядовитого клыка. Одно молниеносное движение — и лезвие вошло под ребро оказавшегося рядом противника. Тот не крикнул — захрипел, изрыгая кровавый поток себе на грудь. Полоснув остатки Берсов очередью из автомата, темноволосый исчез и снова возник в тридцати метрах. Молниеносное движение рукой — и еще двое Гусинских парней, оказавшихся у него не пути, рухнули ему под ноги заливаясь кровью.

Он был повсюду. Дымка, подчиняясь его воле, ползла к пирамиде с ящиками, отсекая и растворяя всех на своем пути.

За несколько минут поле превратилось в филиал ада.

И тут Броненосец, двухметровый парень из группировки Вика Зоркого, громко, срывающимся от напряжения голосом крикнул, поднимая руки вверх:

— Всем отбой! СТОП!!! Остановись, мужик, твоя взяла! Чего ты хочешь⁈

Пришелец остановился. Дымка у его ног застыла, перестала расползаться.

Все остальные «старшие» тоже замерли, переводя удивленный взгляд с незнакомца на Броненосца, и обратно.

— Трус, — прошипела женщина.

— Дура! — парировал Броня. — Нахрена нам просто так убивать друг друга? Слышь, дружище, — заговорил он снова, обращаясь к темноволосому. — Чего тебе надо? Давай попробуем договориться. — Хорошо, — отозвался незнакомец. — Давай попробуем. Те, кто хочет жить, пусть отойдут на сто метров. Остальных я убью. Потом возьму то, что мне нужно, и уйду.

Голос его был ровным, без злости или сочувствия.

Как и полагается богу смерти.

Народ торопливо принялся расползаться в стороны. Кто-то с ужасом на лице. Кто-то — с полубезумной улыбкой ощупывая взглядом трупы.

Броненосец молча кивнул, сглотнув ком в горле.

— Договорились. А ты… Ты новенький, как я понимаю? Уже вступил в какую-нибудь группировку?.. Зоркий уважает измененных, их у нас много! Ты, если что…

Темноволосый выразительно покосился на собеседника.

— Сто. Метров.

— Ладно, ладно. Все, ухожу. Но ты же просто… ты же просто огонь, мужик! Все-все, я уже ушел, видишь?

Оставшиеся в живых нехотя отступали в сторону.

А Монгол развернулся и пошёл к пирамиде ящиков. Он не спешил, его шаги были уверенными и тяжёлыми. Атмосфера на поляне натянулась до предела. Десятки глаз провожали его. Полные ненависти, страха и бессильной ярости.

Или восхищения, как у Броненосца, который мигом сообразил, насколько бесценным станет такой человек в составе группы.

Между тем Монгол принялся пополнять припасы. Горелка, спирт, консервы, сухари, боеприпасы. Термобелье. Непромокаемый спальник. Рулон тонкой пленки. Химические грелки. Бинты и антибиотики. Сахар. Шоколад. И, наконец, новые, крепкие ботинки своего размера. Присев на ящик, он сбросил сырую обувь и надел новую. Не спеша. И не смущаясь пристальных взглядов.

Наверное, было бы здорово спросить у всех этих товарищей убийц, насильников и душегубов, не встречал ли кто-нибудь из них блондина с желтыми глазами. Вот только с перепугу и со злости вряд ли кто-нибудь из них способен сказать правду.

Нет, спрашивать надо все-таки в других местах. И при других обстоятельствах.

Закончив с ботинками, Монгол закинул рюкзак за спину. Ноша получилась увесистой, но не слишком. Все продумано, взвешено. Ничего лишнего. Только то, что нужно для выживания и выполнения задачи.

Монгол повернулся к замершей толпе.

— Всё, — коротко бросил он. — Теперь можете резать друг друга.

С этими словами он развернулся и зашагал прочь, в сторону леса.

А гробовую тишину нарушил тихий, шаркающий звук.

Из-за деревьев, припадая на лапу, выскочил тот самый длинномордый зверь с красными глазами. Он проигнорировал живых, даже не взглянув в их сторону. Его внимание привлекли трупы, разбросанные по поляне. Он подошёл к ближайшему, обнюхал его и принялся торопливо рвать зубами еще теплую плоть, заглатывая ее кусками.

Монгол дважды обернулся, чтобы посмотреть, идет ли зверь за ним.

Но длинноносый лишь методично набивал себе пустой желудок.

Что ж.

Голод — древнее право. И в мире, где выживание становится единственным законом, удовлетворение своего