Император Пограничья 16 - Евгений И. Астахов

— Терехов, — произнёс я коротко. — Он стравил Сигурда со мной.

Засекина понимающе кивнула. Она знала историю моего конфликта с муромским князем.

— Хотел поссорить меня со шведами чужими руками.

Ярослава негромко выругалась — ёмко и по-солдатски.

— Змея подколодная. Я думала, он после той истории с нарушением Казанской конвенцией затаится и будет зализывать раны.

— Не тот характер, — я покачал головой. — Ростислав из породы тех, кто считает: если враг тебя не добил, значит, можно попробовать ещё раз. Только теперь он подставился по-крупному. Голицын знает.

Княжна присвистнула.

— Организовать покушение в доме московского князя… Это даже не глупость, это самоубийство.

— Согласен. Но Терехов явно рассчитывал, что концов не найдут, и крупно просчитался.

Я подошёл к окну и посмотрел на ночной двор. Где-то там, в покоях гостевого крыла, лежал раненый Сигурд, который едва не погиб из-за чужой мести. В своих покоях отдыхала Василиса, которую я освободил от шантажа. И у себя в кабинете наверняка засиделся за работой до глубокой ночи сам Голицын, который сейчас, вероятно, планировал, как именно уничтожить обнаглевшего муромского князя.

Интриги. Всегда интриги. В этом мире, казалось, никто не способен действовать прямо, все предпочитают яды и кинжалы в спину честному клинку. Меня это по-прежнему отталкивало, вызывало почти физическое отвращение. Но я учился работать с этим — использовать чужую подлость против её же авторов.

— Что будешь делать? — спросила Ярослава, подходя ближе.

— Пока ничего, — ответил я честно. — Голицын сам разберётся с Тереховым, это его право и его территория. А у нас есть дела поважнее — Шереметьев никуда не делся, и после сегодняшнего разговора он точно затаил злобу. Нужно будет действовать на опережение.

Засекина положила ладонь мне на плечо.

— Тогда давай отдохнём. Утро вечера мудренее.

Я накрыл её руку своей и позволил себе короткую улыбку.

* * *

Полина шла по коридору гостевого крыла, когда услышала приглушённые голоса из-за приоткрытой двери. Две служанки — одна пожилая, другая совсем молоденькая — перестилали постель в пустующей комнате.

— … добрейшая была хозяйка, — говорила старшая, взбивая подушку. — Я при ней десять лет прослужила, прежде чем во дворец попала. А потом её словно подменили. Злая стала, детей своих тиранила, на мужа кричала без причины. Мы все думали — бес вселился или порча какая.

— И что потом? — спросила молодая.

— А потом она померла. И только тогда узнали, отчего всё было. — Старуха покачала головой. — Вот так и жили — ненавидели её, проклинали за глаза, а она всё это время была больна, просто никто не догадался проверить. Целители сказали: она и сама не понимала, что с ней творится. Не виновата была, бедняжка.

Половица скрипнула под ногой Полины. Служанки обернулись, увидели её и тут же смолкли, низко поклонившись.

— Простите, госпожа, мы не знали, что вы здесь…

Полина хотела спросить — проверить что? Что именно нашли целители? Но служанки уже убежали, суетливо собрав грязное бельё и спрятав глаза, явно жалея о сказанном при посторонних.

Гидромантка пошла дальше, но слова старухи засели в голове, как заноза. Мать тоже изменилась. Тоже стала другой — жестокой, холодной, чужой. Все говорили: такова её истинная натура, просто раньше скрывала. А если нет? Если её тоже нужно было проверить, а никто не догадался?

Проверить — что?

* * *

Утро выдалось пасмурным, но в гостевых покоях Сигурда было светло — кто-то из слуг предусмотрительно зажёг светокамни в канделябрах. Шведский принц полулежал на кровати, опираясь спиной на гору подушек, а его правая рука и плечо были туго перебинтованы. Бледность уступила место румянцу на его щеках, а в светло-серых глазах плескалась всё та же спокойная уверенность воина, которая привлекла моё внимание ещё при первой встрече.

— Заходи, — Эрикссон махнул здоровой рукой. — Я уже устал от целителей, которые шепчутся над моей тушкой, как бабки над котлом.

Я прошёл в комнату и сел в кресло напротив кровати. После совместного боя между нами установилось нечто вроде негласного понимания — формальности были бы неуместны.

— Спасибо, что прикрыл меня на дуэли, — сказал я прямо.

Сигурд усмехнулся, и в его усмешке не было ни капли самодовольства — скорее горькая ирония.

— Не за что благодарить. Хоть на что-то сгодился, раз так прокололся с дамами. Хороший урок для горячей головы.

Я позволил себе ответную усмешку, оценив его способность признавать собственные промахи без лишнего самобичевания.

— Ты ошибался насчёт меня, Полины и Василисы. Мы друзья, не более.

Принц вздохнул, и на его скуластом лице с побелевшим шрамом отразилось искреннее сожаление.

— Знаю. Меня обманули, подсунули полуправду, приправленную ядом домыслов. Извини.

— Забудь, — я покачал головой. — Ты поступил как воин. Хотел защитить честь благородных дам, пусть и ошибочно. А твоего благожелателя уже опознали — это был князь Ростислав Терехов из Мурома.

Глаза Сигурда сузились, и на мгновение в них мелькнуло что-то хищное, почти звериное — тень того медвежьего духа, которого я видел во время боя.

— Своими руками бы придушил паскуду! — в его голосе с сильным северным акцентом прорезалось глухое рычание.

— Там уже много желающих в очереди, — я позволил себе короткую улыбку. — За мной будешь.

Эрикссон фыркнул, но напряжение в его плечах слегка ослабло.

Мы помолчали. Сквозь окно доносились приглушённые звуки утренней суеты во дворе — голоса слуг, цокот копыт, далёкий звон колокола на какой-то часовне.

Я посмотрел на принца и решил, что пора сказать то, ради чего пришёл.

— Василиса — хорошая девушка, — произнёс я негромко. — Она мне дорога. Хочу, чтобы она была счастливой.

Сигурд замер. Его светло-серые глаза встретились с моими, и я увидел, как он осмысливает сказанное, понимая, что стоит за этими простыми словами. Благословение. Не официальное, не церемониальное — просто один воин говорит другому: путь свободен.

Он медленно кивнул.

— Да, — голос принца чуть дрогнул. — Она замечательная.

Момент прошёл, и Эрикссон сменил тему, чуть приподнявшись на подушках.

— Твой меч, — сказал он. — Тот, что использовал на дуэли. Ледяное серебро с древними рунами. Работа эпохи Первого Императора. В сокровищнице моего отца есть похожий клинок за магическим стеклом. Откуда у тебя такой?

Я помедлил мгновение. Вопрос был закономерным — такое оружие не валяется на дороге.

— Этот меч принадлежал Рюрику Варяжскому, основателю Империи, — ответил я спокойно. — По легенде, его выковал отец Рюрика.

Где именно нашёл клинок, я не стал говорить.

Брови Эрикссона поползли вверх. Он явно не ожидал такого ответа.

— Такие клинки наперечёт… — произнёс он задумчиво. — Во всём