Станция "Фронтир" - Никита Семин

– Сержант, рот закрой и не лезь, – рявкнул на оруженосца, голос – наждак по металлу.

Кейл резко отпрянул. Челюсти сжаты до побеления костяшек. Немое, кипящее неодобрение.

Взгляд молодого человека упал на Тару, собиравшую силы у края света. – А ты, что только на это хватает? – Ледяной вызов. – Швырять начальство? Не удивительно, что твои люди погибли в секторе Дельта.

Провокация сработала. Мгновенно. Ярость вспыхнула в глазах ярче горелок. Бейли зарычала, низко, животно. Рванулась к нему, игнорируя хромоту, боль в топливо. Шаги – агония и обещание расплаты. Ящики грохотали, отшвырнутые.

Когда между ними оставалась пара метров, рука Дмитрия метнулась вниз. Нащупал на палубе комок – спутанные провода, стружку, промасленные тряпки. Швырнул в лицо.

Мусор распался в полёте. Чёрная гидравлика, острая стружка, липкие тряпки – хлестнули в глаза, покрыли волосы гадостью. – ГААА! УБЛЮДОК! – Взревела от ярости женщина. Зажмурилась, руки полетели к лицу.

Дмитрий не медлил.

Юноша подскочил, рванул к ней, используя слепоту. Удар нацелен точно в окровавленное бедро – жестокий, калечащий.

Промахнулся. Она извернулась в гневе. Агония придала движению дикую силу. Костяшки лишь скользнули по краю повязки, разорвав её. Свежий багровый цвет расцвёл на серой ткани.

Бейли не видела, но чувствовала Харканца рядом. Занесённый кулак, слепой, яростный, готов проломить висок.

Дмитрий успел. Удар. Жестокий. Низкий. Кулак, сжатый в камень, с силой поршня устремился вверх. Встретил мягкое, податливое сопротивление, отдача прошла по запястью.

"ГУХ-" Глухой, влажный звук, как удар по мешку с песком.

Весь импульс, ярость исчезли в миг. Глаза мгновенно остекленели, тело обмякло как тряпка. Цвет отхлынул – кожа стала мертвенно-серой, восковой. Женщина согнулась пополам, как сломанный нож, голова почти коснулась колен. Руки впились в пах – пальцы скрючились, впиваясь в ткань комбинезона, суставы побелели. Не кричала. Лишь давилась булькающими, клокочущими хрипами, смешанными с кровавыми пузырями слюны у рта. Левая нога дёргалась в бессильном пинке, голова моталась, затылок глухо стучал о палубу. Судороги прокатились по телу. Живот судорожно дёргался.

Дмитрий не колебался. Наклонился, движения точные, экономичные. Твёрдый кулак в перчатке коротко дёрнулся вперёд – прямо в переносицу. Хруст – сухой, как ломающаяся ветка. Кровь фонтаном брызнула из расплющенного носа, залив подбородок и комбинезон алым. Прежде чем рухнуть, она получила открытой ладонью по уху. Голова дёрнулась, как у марионетки.

Юноша выпрямился во весь рост, тень, накрыв содрогающуюся фигуру. Голос ровный, громкий, резал тишину, обращаясь ко всему ангару: —Ты шваль охуела! Это моя станция!

Тара не устояла на ногах и рухнула на пол. Дмитрий сел на Бейли и нанёс ещё несколько ударов в лицо. Женщина вернулась в клубок вокруг источника боли. Задыхалась. Булькающие хрипы. Дёргалась в такт пульсирующей агонии. На замасленной палубе – лужа: кровь, слюни, зелёные осколки Solstice Bolt, гидравлическая жидкость.

Ангар – гробовая тишина. Шок. Даже наёмники Аманды перестали ухмыляться. Один перекрестился скрытно. Молодой боец охраны, которого держали товарищи, зарыдал – глухо, бессильно. Женщина-сварщик выронила горелку. Резкий лязг эхом прокатился.

Дмитрий встал, – Медика! – Голос разрубил тишину, как удар топора. – Уберите этот хлам с моего дока. И отмойте. Выглядит как дерьмо собачье.

Медики бросились. Их фельдшер, "Док", обычно невозмутимый, на этот раз не глядя на Дмитрия, резко отвернулся, сосредоточившись только на Таре, его руки дрожали не от спешки, а от сдерживаемой ярости.

Молодой боец ПСР с перевязанной головой рванулся вперёд с воплем: "БОСС!" – но товарищи схватили, зажали рты. Молодой прикусил костяшку до крови – немую клятву.

Ирокез, девушка из "Плутов", не сводя ледяного взгляда с Дмитрия, медленно, с усилием оторвал от рукава потрёпанную нашивку "Фронтир" – ту самую, что Тара вручала каждому новичку. Бросил в лужу крови и грязи у ног юноши. Молча.

Плут с Мандибулом, незаметно сжал в кулаке обшарпанную нашивку отряда – стилизованным вороном, клюющим череп. Пальцы впились в ткань, костяшки побелели. Не клятва мести – приговор.

Когда Тару переворачивали на носилки, тело обмякло. Глаза закрыты – от света, от позора. Глубокий озноб сотрясал даже после укола.

Уносили. Антигравы зажужжали. По толпе прошёл гул – глухой, звериный, сдавленный страхом. Кто-то из наёмников Аманды громко сплюнул: "Фронтирское спасибо".

Дмитрий разжал кулак. Тёплый, липкий жвало лежало на окровавленной ладони.

-"Трофей", – прошипел он себе под нос, с отвращением, но с дикой удовлетворённостью.

Аманда оттолкнулась от иллюминатора мостика. Ни тени эмоций. Взгляд скользнул по окровавленной, залитой грязью фигуре на носилках, затем – к Дмитрию. Как бухгалтер, оценивающий резко упавший в цене актив.

– Командор Харканс. Мостик. Сейчас. — голос Аманды, разнёсшийся через громкоговоритель, резал тишину, ровный и непререкаемый, как приговор.

Дмитрий провёл ладонью по лицу, смазывая пыль, пот и чужую кровь. Боль в грудине пульсировала тупым ритмом. Он бросил последний взгляд на мокрое пятно, и зелёные осколки, подметаемые утилизационным дроном. ПСР, сбились в тесный круг у пустых носилок. Ни слёз, ни криков. Сжатые челюсти, белые костяшки на оружии, взгляды, полные немой клятвы, скользили по его спине и пятну на полу.

Взгляд Кейла впился в палубу, челюсти сжаты до хруста – буря долга и отвращения в глазах. Сержант резко развернулся и пошёл прочь, шаги тяжёлые, гневные.

Авторитет был куплен. Высокий ценой. Кровью, жестокостью, публичным крушением бронированной ярости. Станция «Фронтир» признала хозяина ангара D-7. Но в воздухе, помимо гари, крови и мазута, висел другой запах – тяжёлый, едкий, как прогорклое масло: запах предательства.

Глава 21. "Цена Головы Мирта в Алых Пятнах".

Трап к «Дитю грома» тянулся в ад. Каждый шаг – нож под лопатку, содранные костяшки – огонь. Сержант Кейл замер у основания, челюсть двигалась, будто перемалывал стекло. Взгляд, устремлённый мимо Дмитрия, был острее мономолекулярного лезвия. Воздух густел от озона, но сквозь него пробивался едва уловимый, но неистребимый запах крови. Вонь въелась в ноздри молодого человека, смешиваясь с болью, напоминая о пятне на полу ангара D-7.

Двери мостика с шипением раздвинулись. Аманда Харон прислонилась к навигационной консоли, силуэт острый на фоне завихрений туманности Ирроникс. Девушка не повернулась. Полупустая фляга «Тарусты '47» болталась в руке. Обычно шумная команда застыла. Молодой оператор связи инстинктивно отодвинулся на сантиметр, его палец замер над кнопкой экстренного оповещения. Старший штурман громко сглотнул, звук гулко прокатился в тишине. Ладони замерли над пультами, белея у костяшек. Запах охлодителя смешивался с кислым потом страха.

Дмитрий ступил на мостик. Палубные плиты