Станция "Фронтир" - Никита Семин

Дмитрий стоял неподвижно. Холод от пустот всё ещё жил в костях, смешиваясь с ледяным предчувствием от слов Валентира.

***

Багровые сполохи аварийных ламп заливали мостик «Железной Решимости». В синеватом мерцании консолей плавала гарь; воздух гудел от двигателей и потрескивал от искрящих панелей. Чёрные кляксы сажи расползались по полу, как запёкшаяся кровь космоса. В командном кресле застыла Аманда Харон – лицо - неподвижная маска усталости. Перед ней лежал загерметизированный контейнер из тёмного металла. Поверхность была испещрена чужими, угловатыми рунами, слабо светящимися кроваво-красным. От него исходил едва уловимый, низкий гул, заставлявший вибрировать наконечники сапог Аманды.

По трапу тяжело поднялась Тара Бейли, её ладонь, оставив влажный отпечаток на дюрастале, оперлась о дверной косяк. Глаза. Кровавые. Уставились в спину Аманды. На повязке у плеча проступило алое пятно.— Харон, — голос сорвался, хриплый и сдавленный. — Я же просила. Оставь меня. Пока... не приду в норму. Карнак... выжал досуха.

Аманда не повернулась. Пальцы скользили по сенсорной панели. Лишь голова чуть развернулась. Взгляд – ледяной, сканирующий.— Просила. Да, — голос ровный, без интонаций, — Но приказы важнее синяков. Особенно... приказы мальца, — Палец ткнул кнопку. Перед Бейли всплыла голограмма сообщения Дмитрия.

Тара прочла. Молчание натянулось струной. Потом взорвалось:— ЧТО?! — Она рванулась вперёд, игнорируя пронзающую боль в плече и дрожь в подкашивающихся ногах, ткнула пальцем в голографический текст. — Он ОБЕЩАЛ! Этот гадючий УЖ! Обещал трофеи – НАШИ! Нашу ЦЕНУ за кровь! А теперь? Отдать каким-то... теням?! Он ТРУСИТ! Трус! Лжец! ИУДА! — Каждое слово било, как молот, дыхание свистело, ссадина налилась багрянцем.

Аманда оставалась статуей. Глаза впились в Тару. Только веко дрогнуло разок. Пальцы под столом сжались в кулак, ногти впились в ладонь, пока она ждала конца взрыва. Когда гневный шквал стих, её голос прозвучал тихо, ровно, неумолимо:— Каковы будут действия, командир Бейли? — Звание прозвучало как укор. — Координаты загружены. Курс – активен. Контейнер – здесь. Приказ – категоричен. Ваше решение?

Тара замерла. Грудь ходуном. Глаза пылали. Дрожь по телу стихла, ярость сжалась в ледяной ком. Она выпрямилась во весь рост. Горькая складка легла у губ. Голос – низкий, хриплый, под полным контролем:— Действия? Исполняем приказ, капитан Харон. Меняем вектор. Идём. Передаём артефакт. — Шаг к контейнеру. Взгляд скользнул по нему – немое обещание расплаты. Гул контейнера на мгновение усилился, словно отозвавшись на её ненависть.

— Но когда причалим к «Фронтиру»... — Глаза поднялись, алые угли встретили ледяные Аманды, в них горел неугасимый огонь, — ...я потребую ответ с Харканса. Лично. За слова. За трусость. За этот камень. Он ответит.

Аманда выдержала взгляд. Ни тени. Палец нажал кнопку. Гул двигателей сменил тональность. Курс взят. Дело сделано. Лишь когда дверь за Тарой захлопнулась, её челюсть разжалась на долю секунды – короткий, беззвучный выдох, стёртый гулом мостика.

Тара развернулась на каблуках, ощущая, как каждое движение отзывается тупой болью в плече и горькой жгучестью в груди, заковыляла к выходу. Багровый свет аварийных ламп выхватил силуэт в проёме – искажённый, угловатый, как сломанный клинок, воткнутый в палубу. Напряжённый. Непримиримый. Несущий в себе тишину перед бурей.

***

Воздух в обзорной галерее Докового Кластера «Альфа» вибрировал от низкого гула гравитационных стабилизаторов, скрежета магнитных буферов, воя вентиляционных шахт. Пахло едким озоном, тяжёлым мазутом и сладковатой гарью сварки. Сине-белые аварийные огни резали полумрак, жёлтые прожекторы выхватывали гигантские швартовочные клешни, стаи юрких ремонтных дронов.

На бронированном стекле – мерцающие голодисплеи. Три маяка: алый (дредноут), синий (линейный крейсер), зелёный (корвет) – неумолимо сближались с контуром станции. Внизу в бездне дока:

Буксиры-жуки с ревущими ионными двигателями занимали позиции. Платформы с манипуляторами шипя скользили по рельсам, операторы в потрёпанных скафандрах настраивали инструменты.

– Готовность «Гамма-12» к приёму флагмана – подтверждена! – Хриплый голос по громкой связи прорезал гул. – Магнитные буфера – онлайн! Гравиякоря – заряжены! Всем неосновным – очистить зону! «Дитя Грома» идёт домой!

Искажение. Звёзды за шлюзовым замерцали. Гул станции сменился нарастающим рокотом. Металл под ногами завибрировал.. Искажение. Звёзды за шлюзовым полем замерцали, поплыли. Гул станции сменился нарастающим рокотом. Металл палубы под ногами завибрировал. Из марева выплыл нос. Гора полированной стали и бронесплава, покрытая дымящимися шрамами плазмы, чёрными подтёками герметизации. Под копотью и заплатами – огромные буквы: «ДИТЯ ГРОМА».

«Железная решимость» возник следом. Меньше, но грозный. Корпус исчерчен паутиной пробоин. Одна башня главного калибра висела на искривлённых фермах. Верный оруженосец.

Бывшая «Молния Харканса» вывалилась последней. Тень былого грозного корвета, теперь – избитый, злой пёс. Корпус изуродован: зияющие чёрные провалы вырванной обшивки, оплавленные швы багровели, обломки антенн. Шла с креном. Двигатели захлёбывались, чихая клубами иссиня-чёрного дыма. Название стёрто, но знакомый силуэт, шрамы боя – сомнений нет.

Процессия входила медленно, величаво. Раненые киты. «Дитя Грома» занял центр. Мгновенно – буксиры устремились к нему. Двигатели взвыли на полную, выплёвывая слепящие струи плазмы. Подталкивали, корректировали гиганта. Магнитные буфера вспыхнули тускло-синим. Глухой, сокрушающий скрежет прокатился по станции. «Дитя Грома» коснулся ферм. Клешни размером с эсминец впились в борт с глухими ударами. Гравиякоря загудели, прижимая корабль. Облака конденсата вырвались, окутав нос белёсым туманом. По корпусу побежали ремонтные дроны – муравьи на раненом слоне.

«Железная решимость» швартовался быстрее, жёстче. Магнитные клешни схватили его с резким лязгом, притягивая к стене. Искры посыпались из-под повреждённой башни, задевшей ферму. Кислотно-зелёные струи герметика зашипели на пробоины. Рёв аварийных генераторов резанул по ушам – хриплый, надрывный.

«Молния» вползла последней. Двигатели захлебнулись, выплюнув густое облако сажи, и замолчали. Буксиры подтащили доходягу. Магнитные захваты сработали тихо, бережно, словно боялись развалить её на части. Струи бело-голубого охлаждающего геля тут же хлынули на самые страшные раны. Люки распахнулись. Ещё до полной стабилизации, фигуры в закопчённых скафандрах посыпались наружу, цепляясь за фермы, начиная аварийный ремонт.

В галерее воцарилась замершая тишина. Грохот доковых механизмов не стих, но отступил на задний план, заглушённый тяжестью зрелища. Фигуры у стекла – техники в промасленных комбинезонах, офицеры с побелевшими лицами – застыли, впившись взглядами в три корабля. Масштаб разрушений повис в воздухе, ошеломляющий, невероятный:

«Дитя Грома»: Зияющая чёрная рана в районе ангара, обрамленная оплавленной бронёй. Казалось, гигантский коготь вырвал кусок плоти.

«Железная решимость»: Потеряна треть антенного поля, следы тарана на левом борту – вмятины размером с шаттл, будто в сталь врезался астероид.

«Молния»: Чудо на плаву. Корпус исколот, вздут от взрывов, аварийные огни тускло мигали вдоль киля, как агонизирующие