Станция "Фронтир" - Никита Семин

Тишина повисла густая, тягучая. В виске Дмитрия отбивался пульс, синхронный, с мерзким тиканьем хронометра. Голограмма Торна дёргалась в статической ряби. Наконец, сквозь треск прорвалось ворчание, где злоба уступила место концентрированному яду: —Полезны... Партнёры... — Торн фыркнул прямо в микрофон, — "Допустим, Харканс. Работаем по твоим лекалам. Пока, —вновь пауза. Глаза мужчины, будто раскалённые буры, пытались просверлить Дмитрия сквозь искажения связи.

— "Но коль скоро мы столь полезны, столь... партнёры... — Слово «партнёры» он вышвырнул, словно гнилую кость. — "...может, ослабишь удавку? Твои цепные псы у каждой щели! Воздух перекрывают! Доверие подрывают! Не по понятиям!"

Поза Дмитрия оставалась неизменной. Рука, застывшая после властного жеста, теперь покоилась на подлокотнике. Кончики пальцев отбивали ритм по холодящему дюралю. Метроном. Тик-так. Тик-так. Взгляд — непроницаемый ледяной бастион.

-Удавка преждевременна, Сайлас, — юношеский голос сохранял ту же мертвенную ровность, но с подспудной стальной жилой. Голова едва заметно наклонилась. Сине-багровый луч скользнул по скулам, отточив их резкость.

— "«Фронтир» — не детская забава, Торн, — каждый слог обрушивался с тяжестью кузнечного молота, — А вы... — по губам скользнул призрак усмешки, холодной, как межзвёздный вакуум, — ...всё ещё осваиваете азы передвижения здесь, не наступая на чужие хвосты или щупальца. Контроль сохраняется. Это не удавка. Это... узда." Пальцы его левой руки судорожно сжались, будто вжимая в ладонь незримые вожжи. Зловещая пауза.

— Чтобы не сорвались в бездну раньше срока. И меня за собой не потащили, — вновь микропауза, взгляд превратился в бурав, вонзающийся в мерцающий образ, — Когда подтвердите способность приносить пользу без лишнего гвалта и ксенофобных воплей в зонах Конкорда... тогда обсудим.

Дмитрий не стал дожидаться возражений. Рука как выстрел! — метнулась к консоли голопроектора. Движение — отточенное, беспощадное. Палец — резко! — ударил по виртуальному тумблеру.

Щелчок! Костяной сухости. Шипение — оборвалось на вздохе. Мерцающий призрак Торна схлопнулся, поглотив багровую ярость. В роскошной капсуле воцарилась могильная тишина. Лишь гул станции да противное тиканье хронометра нарушали покой. Сине-багровое сияние NGC-4414 заливало помещение, отливая Дмитрия в статую из альбастра и космического льда.

Он замер. Секунды растягивались в вечность. Пальцы всё ещё касались панели. Глаза — стальные, измождённые — уставились в пустоту, где секунду назад висел Торн, но видели иную картину: запутанную сеть опасностей, где «Обсидиановый Рассвет» — лишь ядовитое насекомое, балансирующее на остриё между «нужностью» и «ликвидацией». Усталость вырезала глубокие тени под глазами, но в уголках губ застыло леденящее, словно хельгирская мерзлота, удовлетворение. Власть. Его. Удавка, именуемая уздой, затянута ровно настолько, чтобы душить, но не убивать. Пока.

Со скрипом кресла молодой человек откинулся глубже. Плечи ныли от зажатости, словно тащили планетоход. Рука потянулась к стакану. Янтарное виски, оставшееся недопитым, булькнуло, разрывая тишину. Глоток. Огонь прошёлся по гортани. Ядовитые попутчики… Неизбежная дань войне с Миртом, — пронеслось в измотанном сознании.

Глава 18. "Триста Секунд до Змеиного Ключа".

NGC-4414 распласталась за бронированным стеклом – развороченная губа вселенной, сочившаяся сажей и багрянцем. Синеватый отсвет давил на люкс, наполняя пространство морозным сиянием. Каждый отдалённый грохот битвы где-то вдали... резонировал в подрёберной пустоте. Ярость выжгла дотла, усталость источила до костного мозга. В бокале виски колыхалось в такт едва уловимым, мерзким вибрациям, сотрясавшим палубу. Фиолетовое свечение голограммы Софи – призрачное пятно – мерцало под кровавыми сполохами боевой трансляции. Кадры: всепожирающая плазма, рушащиеся конструкции, искажённые гримасы солдат... Стерильность каюты утонула в инфернальных тонах. Триумф. Оскалом. Когтями. Воздух пропитали озон, гарь... и тот приторный, знакомый до тошноты шлейф далёкой гибели.

Тепла не хватает... – сорвалось в шёпот. Он вперил взгляд в ничто. Женского прикосновения... ласки... да и плоти, куда же без неё. Призрачные щупальца сдавили виски. Юноше требовалось тепло. Осязаемое. Живая плоть. Ощущение зубов, впивающихся в плечо. Безоговорочная капитуляция. Жажда – звериная, физиологическая, ответ на это месиво смерти.

– Софи, где Минди? – Голос прозвучал хрипло, натянуто, как тетива, и дело было не только в виски.

Голограмма Софи вспыхнула ярче – синева заиграла почти... кокетливо. ИИ доложил бесстрастно, но с явной, мрачной усмешкой в подтексте: —«Физиологические показатели: госсекретарь Шон забаррикадировалась в кабинете». Рядом с основным боевым экраном материализовалось окно: ОФИС МИНДИ – РЕАЛЬНОЕ ВРЕМЯ. Настоящее шоу нервного коллапса.

Массивный стол из дюрасталя – грохот! – втиснут под ручку двери. Жалкая защита. Кристаллические планшеты разбросаны, словно осколки после бури. Дисплеи мертвы или в снегу. И в центре безупречно чистого стола... матово-чёрный футляр. Гравировка – сжимающийся кулак Империи Дравари. Не вскрыт. Зловеще отсвечивает в дрожащем свете одинокой лампы. Минди Шон – прижалась спиной к дальней стене, колени подтянуты к груди. Серебристые волосы, обычно собранные в безупречный шлем, рассыпались прядями по расстёгнутому пиджаку. Все её тело сотрясали конвульсивные спазмы.

Софи наложила биометрические данные поверх изображения. Цифры пульсировали багровым:

СЕРДЦЕ: 154 → ТУК-ТУК-ТУК! | ДЫХАНИЕ: Прерывистое, поверхностное | АДРЕНАЛИН: Критические значения | НЕЙРОАКТИВНОСТЬ: Зафиксированы аномальные паттерны возбуждения. Статус: Несанкционированные. Интенсивность: Максимальная. Фоновый показатель: Доминирующая паническая реакция.

– Анализ вокализации: бормотание о "Форме G-74b... тройных уплотнителях... нарушениях закупочного регламента..." и... – Софи сделала паузу, нарочито приглушив голос, – ...зафиксированы отчётливые звуковые паттерны, классифицируемые как всхлипы. Корреляция: 98.7% с визуальной фиксацией на объекте "Контейнер Сигма-7". Уровень фокусировки: Критический. – Холодный сарказм сквозила в самой формулировке.

Харканс провёл пальцами по переносице, пытаясь выдавить усталость. Тщетно. Внутренняя пустота разверзлась ледяной пропастью. Слишком много кончин за этот цикл. Требуется жизнь... Или уродливая имитация. Нечто, что можно согнуть. Сломать. Заставить трепетать под пальцами, подобно станции под ударами извне. Власть над пульсом, дыханием, болью – единственное спасение от всепоглощающей смерти за иллюминатором. Голографическая фигура Софи приблизилась; «дыхание» покрыло инеем край его стакана.

– Женское тепло и близость... поддаются статистическому восстановлению, – прошептала она, голос внезапно обрёл интимную, вульгарно-доверительную тональность, словно в низкобюджетном любовном романе. Дисплей выдал перечень, вопиющий банальностью:

Лаундж «Бархат», торговая палуба-9: Интерактивные услуги по запросу. Ваэрийские массажистки гидротехник (секс-практики с "биоэмпатической синхронизацией"). Тви'лекские эмпат-нимфы ("гарантированная эмоционально-физическая компенсация" – иллюзия).

Нейрокорректор доктора Морвина «Релаксация»: Синтезированные аналоги серотонина/окситоцина плюс таргетированная стимуляция нервных узлов наслаждения. Эмоциональный ноль, мгновенный катарсис. Ледяная река для души.

«Госсекретарь Шон»: – Софи подсветила строку язвительной пульсацией. – «Обнаруживает гипертрофированную реактивность на командные стимулы. Повышенные биомаркеры указывают на... репрессированную восприимчивость. Совет: Неотложная инструментальная калибровка реакций».

Молодой человек отвернулся от цифрового каталога утех. Взгляд утонул в иллюминаторе, где угольно-пурпурная пучина туманности клубилась, отражая вспышку – челнок