Станция "Фронтир" - Никита Семин

вдалеке растворился в плазменном шаре. Десятки душ – прах. Бездна в груди стянулась ледяным кольцом. Нужно что-то живое... или уродливая имитация. Власть. Взгляд скользнул к голопанели. Минди. В паутине мелких спазмов. Запертая. С этим запечатанным... аксессуаром.

-Пусть оденет и продемонстрирует зажимы, – бросил юноша монотонно, словно читал некролог, – Сноска: "Полевые испытания конфиската класса 9-А требуются для инвентаризации. Предоставить эксплуатационный отчёт к утреннему циклу станции".

Свечение Софи вспыхнуло – синий луч, почти ликующий.

Безжалостно элегантно, военный лев. Адаптирую лексикон под её... административный фетиш. Добавлен PS: Неисполнение повлияет на квартальный рейтинг эффективности и бюджетные потоки Сектора-G.

Голос ИИ вдруг сцепился с нервной системой – не слышимый, а ощущаемый в костном мозге, шепот-интрудер:

Страх её направлен не на зажимы, Дмитрий. Доминанта – трепет перед неизбежностью вашего повеления. Перед сладостью свободы от решения. Её аудит-журналы... семнадцать вызовов к архивам имперских средств "дисциплинарного" подтипа за последние 28 станционных витков. Семнадцать. Курьёзное совпадение, не считаете ли?

Новый сигнал – назойливый, как ночной кошмар – вполз в сознание: — Курьер-дрон прибыл к министру Шон, – Софи проскрежетала прямо в нейроны, – Активирована прямая телетрансляция. Оптимизировать ракурс? Для... фиксации микропроявлений ужаса?

Голопроекция Софи в кабинете министра замерцала – хищная синяя рябь – на фоне основного дисплея, где бушевал гибельный вихрь. Обращение ИИ к Минди грохнуло из динамиков. Безжизненное. Окончательное. Хирургически точное: «Секретарь Шон. Предписание командующего Харканса: «Немедленно закрепите изъятый объект Сигма-7 согласно регламенту. Явитесь в апартаменты «Куколки» для визуального контроля и устного доклада. Исполнение – обязательное условие - пересмотр вашего контракта на «Фронтире». Лимит времени: триста секунд».

На трансляции Минди отпрянула от портала, куда приземлился дрон, словно от брызг кислоты. Лавандовые пальцы бешено трепетали над зловещим контейнером. Пот струился ртутными дорожками по вискам. Серебряные пряди – мокрый шёлк на шее. Софи вывела данные – индикаторы залились алым, истеричным:

ПУЛЬС: 167 → 190 → ТАК-ТАК-ТАК! | ДЫХАНИЕ: Сбой! Гипервентиляция! | КОРТИЗОЛ/АДРЕНАЛИН: КАТАСТРОФА! КРАСНЫЙ СЕКТОР! | МОТОРИКА: Декогеренция. Тремор: Максимум.

Действие: Пальцы – нечленораздельные клешни – скользили по застёжкам футляра. Будто атрофированные. Неподконтрольные. Приглушённый звук – не то стон, не то проклятие – вырвался при щелчке открывающейся крышки. Внутри. Устройства. Не просто механизмы – они. Гладкие обсидиановые гребни, инкрустированные алмазной крошкой. Бесчувственные. Безупречные в своей жестокой геометрии. Она дёрнулась в конвульсии, отлетела к стене, будто коснувшись оголённого провода.

Через триста секунд створки люкса разошлись с глухим шипящим выдохом. Раньше звука – сдавленный стон. Минди окаменела в проёме. Запах врезался в ноздри – гремучая смесь страха, пота... и орхидей. Жизнь. Трепещущая. Пластичная. Единственное противоядие от ледяной синевы за иллюминатором.

Медные застёжки строгого пиджака расстёгнуты. Обнажая тонкую ваэрийскую сорочку из серо-голубого шёлка. Промокшую. Прозрачную от испарины, прилипшую, как вторая кожа. Но это было ничто. Зажимы сверкали на лавандовой плоти – эти геометричные устройства, впившиеся в грудные полусферы. Винты довёрнуты до предела. Алмазная инкрустация ловила свет – ледяные, пойманные звёздочки на фоне проступающих гематом.

Глаза сомкнуты. Голова поникла. Всё тело – статуя из напряжённых сухожилий, застывшая в ужасе.

— К-командующий... — выдохнула Шон. Голос – тонкая нить, готовая порваться. Каждая фраза – усилие сквозь стиснутые челюсти, — К-контрабандный объект... установлен. Согласно... распоряжению», — Минди будто зачитывала чужой текст.

Нейрошепот Софи в канале Харканса:

Повреждение тканей: Подтверждено (уровень 2, гематома формируется). Лактатный пик → боль/возбуждение – грань эфемерна. Зрачки: Абсолютный мрак. Биохимия: Адреналин, кортизол, эндорфины – коктейль саморазрушения. **Сигнальный конфликт – апогей. Любопытно.**

Молодой человек поднялся. Плавно. Как тень, отслаивающаяся от стены. Приблизился. Запах сгустился – гремучий коктейль: паника, кислота ваэрийского пота, эта дурацкая, удушающая сладость тропических цветов. Парфюм? Феромоны? Или просто аромат ужаса, ставший навязчивым? Юноша подавил тошнотный спазм. Жизнь. Трепещущая. Податливая. Спасение от синевы за бронестеклом. Большой палец провёл по воздуху. В сантиметре от рифлёной головки украшения, на левой ключице. Не касаясь ни ледяного сплава, ни горячей, синеющей плоти. Чуть выше. Где кожа ещё оставалась гладкой, лавандовой. Минди содрогнулась в спазме, судорога пробежала от зажимов к коленям, вынудив их подкоситься.

– Д-да... – прохрипело из её сдавленного горла, больше похожее на мольбу, чем на ответ.

Признание прозвучало обрывисто, но юноша кивнул одними лишь ресницами. Достаточно. Обходя девушку сзади скользящими шагами тени, молодой человек описал полукруг. Полосы света от иллюминатора рассекали хищные очертания имплантатов на шее. Рваные фигуры метались по стене под этими ударами. Война грохотала где-то на периферии сознания – глухие раскаты, казалось, били по самой стальной сердцевине платформы. На мониторах лились потоки багровой плазмы, рвались корпуса кораблей, но это был лишь фон, гул чужой скорби.

Молодой человек остановился вне зоны видимости за её спиной. Преднамеренная дистанция напрягла воздух оружием. Даже дыхание Минди провалилось в приглушённое хрипение.

– Подними глаза. Ко мне, — приказ прозвучал ровно, как констатация закона физики. Безличное давление ненарушимой силы.

Шон принудила веки раскрыться со стоном плоти. Аметистовые зрачки расширились донельзя, утопленые первобытным ужасом... и чем-то змеиным, тёплым, что жило под этой паникой. Правый зажим погрузился глубже в кожу от рывка – алые бусины крови выступили вокруг алмазных зубцов. Пот прилип вязкой паутиной к ключицам, прочерчивая контуры тела под почти несуществующей тканью. Дыхание – короткие захлёбывающиеся рывки синхронизировались с внешними вибрациями. Каждый толчок глухого гула вдалеке бил прямо по обнажённым нервам.

Нейровторжение Софи в системе:

Сканеры фиксируют ментальные фрагменты... Ваши руки на застёжках устройства. Холод дюрасталевого стола. Её оголённая спина в пурпурных пятнах. Шёпот "Форма G-74b"... растворяется в электронном стоне. Предельная нагрузка сенсорной коры – тело вопиёт. Лимбическая система – циклон. Антагонизм... ах, какая живучесть.

Указательный палец Дмитрия завис в микрометре от головки устройства на левой ключице. Металлический холод щекотал ногтевую пластину.

– Отчёт. Сенсорная картина, — требование прозвучало подобно запросу диагностики двигателя. Ни тепла. Ни жеста.

Шон подавила спазм в горле. Звук удара камня в пустой колодец. Шёпот вырвался, как последний тлен удушения: — П-пытание... ож-жог... похожий с признанностью... — пауза. Нижняя губа задрожала.

- И гололёд... — вздёрнутый взгляд метнулся меж ледовых глаз к страницам отчётов жизни станции на экранах. Там текли деньги, менялись грузы.

-Ре-рёбер... – выплюнула Минди словно осколок стекла, – «...аномальные...» Последнее слово рухнуло стоном. Лексикон иссяк. Лишь дрожь осталась взамен.

Дмитрий отшатнулся резко, как от удара тока. Неожиданность сработала как хлыст – тело Минди дёрнулось в конвульсии сильнее любого внедрения железа, зажимы погрузились глубже. Алая