Холодная сталь - Линда Эванс

заслоняя их своим телом от приближающихся ракет. У меня есть ноль целых две десятых секунды, чтобы решить, из какого из моих неисправных орудий стрелять, зная, что существует высокая вероятность промаха по мишеням. Мои "Хеллборы" — единственное оружие у которого достаточно широкое поле обстрела, чтобы уничтожить бомбы, даже если мой прицел немного собьется.

Я стреляю двумя зарядами "Хеллбора" в упор по приближающимся бомбам.

Я качаюсь на гусеницах. Избыточное давление сбивает моего командира и шахтеров с ног. Обе летящие бомбы исчезают в адской вспышке света. Радиоактивные изотопы разлетелись по моему боевому корпусу и трем людям, лежащим плашмя позади меня. Бомбы не взорвались, а просто их содержимое рассыпалось, что и было моей первоначальной целью. Мой командир хватает своих товарищей и кричит им, чтобы они бежали. Они, пошатываясь, идут вперед, а я осматриваюсь в поисках новых приближающихся ракет. Не видя их, я проверяю телеметрию с камер наблюдения за дикой природой, которые мы установили, и решаю, что момент настал.

Дальнейшее промедление только снизит эффективность удара, который я собираюсь нанести.

Я посылаю радиоимпульс, запускающий детонацию систем в траншеях.

В сером утреннем воздухе разносятся взрывы и странные, прерывистые крики противника. Я отступаю к своему командиру и поворачиваюсь так, чтобы моя лестница оказалась прямо рядом с ней и гражданскими.

— Коммандер, вы трое подверглись опасному воздействию радиоактивных изотопов от термоядерных бомб, которые я уничтожил. Пожалуйста, снимите зараженную одежду и немедленно поднимитесь на борт, чтобы начать хелатирующие процедуры в моем командном отсеке.

Алессандра ДиМарио рычит:

— Раздевайтесь, черт возьми! — одновременно расстегивая молнии и застежки на своей униформе. — Там, наверху, кушетки со встроенными автодоками. Двигайтесь!

Они раздеваются до нитки, затем карабкаются вверх, двигаясь очень быстро. Я направляю на них струи воды, чтобы смыть как можно больше остатков, и благодарю своих дизайнеров за то, что они встроили такую функцию в мое внешнее шасси, предвидя потенциальную необходимость в дезактивации на поле боя. Я открываю люк командного отсека, и гражданские вваливаются внутрь, наполовину карабкаясь, наполовину соскальзывая вниз, с них капает вода, и они дрожат от холода, от ледяного ветра, который обдувает их промокшую кожу и волосы. Я увеличиваю температуру в командном отсеке, включая вентиляторы на полную мощность, в то время как Алессандра усаживает их на кушетки для лечения и пристегивает ремнями безопасности. Я включаю автодоки и начинаю лечение, в то время как мой командир бросается в командирское кресло и пристегивает ремни. Я уже закрыл свой командный люк к тому времени, как ее собственный автодок ввел в кровь лекарство, нейтрализующее последствия радиационного облучения и связывающее уже поглощенные изотопы.

Сражение идет полным ходом, когда я переключаю свое внимание и оружие на противника. Требушет с углепластиковой рукояткой работает с удивительной эффективностью, перезаряжаемый ожидающими шахтерами в тот момент, когда рукоятка опускается на высоту заряжания. Когда враг выходит из ущелий и балок, спасаясь от поджидающей его там смерти, смертоносный дождь из наших гранатометов и автоматических пушечных комплексов начинает сеять ужасный хаос.

Я стреляю по целям, которые, как мне кажется, представляют наибольшую угрозу, пытаясь справиться с дикими неточностями в работе моих систем наведения и контроля. Теперь я понимаю, каково это — быть парализованным. Человеческие жизни находятся под угрозой, а я не могу контролировать свои собственные системы вооружения. Я бросаюсь вперед, стреляя скорее массированно, чем метко, и испытываю дикое удовлетворение, когда вражеские воины падают под моим огнем. Другие воины, безоружные и окровавленные, поворачиваются, спасаясь бегством от моих ревущих гусениц и минометного огня.

— Они бегут! — у Джинджер Джанеско вырывается удивленный возглас.

Враг действительно бежит. В слепом, охваченном ужасом отчаянии. Ударные группы терсов были настолько сильно потрясены, что даже их отряды самоубийц, которые были далеко впереди в своих попытках добраться до стены, теперь обращаются в бегство.

Защитники безжалостно отстреливают их, стреляя в широкие, покрытые мехом спины, которые становятся легкой мишенью для разъяренных шахтеров.

— Мне продолжать или укрепить оборону здесь? — спрашиваю я, когда выжившие воины терсы исчезают под прикрытием того небольшого леса, который я позволил им сохранить. — Вероятность того, что они направятся прямо домой, составляет примерно 98,7 процента. Если они приведут нас к их базовому лагерю, мы сможем разрушить его, быстро достигнув наших долгосрочных целей. Возможно, нам также удастся заполучить неповрежденные образцы технологий, которые они использовали для ведения войны.

Мой командир слегка поворачивается в своем командирском кресле, чтобы поймать взгляд оперативного директора Рустенберга, стоящей позади нее.

— У вас есть медицинское оборудование для лечения последствий радиационного облучения?

Джинджер Джанеско поджимает губы.

— Боюсь, у нас не похоже на полноценную клинику. Мы приехали сюда не готовыми к добыче радиоактивных веществ, поэтому нам не хватает кое-какого оборудования. Но имеющегося достаточно, чтобы продержаться до тех пор, пока где-нибудь не появится время для полноценного лечения. Я лечила лучевую болезнь на других шахтах, так что я не новичок.

— В таком случае, я бы предложила высадить вас здесь. Никто не знает, с чем мы там столкнемся. Вы нужны своим людям там, вы оба.

— Спасибо вам за все, что вы сделали, капитан, — говорит Джанеско с дрожью в голосе. — Больше, чем я могу выразить словами.

— Нам очень приятно, директор. Давайте вытащим вас отсюда, чтобы мы с Сенатором могли закончить работу должным образом. — я мчусь через поле, усеянное обломками, разворачиваюсь и останавливаюсь рядом с укрепленной стеной. Со стороны защитников раздаются радостные возгласы. Я одновременно удивлен и польщен этим приветствием. Джинджер Джанеско и Хэнк Умлани встают со своих диванов, пока я снимаю автодоки.

Мой командир делает все возможное, чтобы успокоить их.

— Система автодока Сенатора оказала вам первую необходимую помощь. Мы сделаем все возможное, чтобы закончить дело как можно быстрее, чтобы как можно скорее вернуть вас в систему автодока. Кстати, в отсеке за вашими диванами есть запасные комбинезоны, — добавляет она с легкой улыбкой. Все трое людей голые, как новорожденные младенцы. Наши пассажиры отвечают хриплыми смешками.

Когда они облачаются в комбинезоны и поднимаются к моему люку, я прощаюсь с ними.

— Для меня было честью служить с вами.

Джинджер Джанеско на три удара сердца задерживается у выходного люка.

— Вы вернетесь и расскажете нам об этом, сенатор, вы меня слышите?

Я глубоко тронут.

— Я сделаю все, что в моих силах, мисс Джанеско.

Она резко кивает.

— Это все, о чем можно просить. Спасибо, Сенатор.

Они быстро спускаются с моего боевого корпуса на вершину стены, где их встречают свои. Я закрываю люк, задерживаясь ровно настолько, чтобы мой командир