Былины Окоротья - Егор Андреев

– Эх и знатная нам достанется кончина, други! Немногие такой смогут похвалиться. Жаль, былину некому будет сложить о том, как я рогатую скотину уложу! – в сердцах воскликнул Вятка, потрясая в воздухе топором. Лезвие бердыша указывало на медленно бредущего циклопа.

На лицах людей против воли промелькнули призраки улыбок.

– А я так вовсе помирать не собираюсь, – поддержал браваду охотника Пантелей. – Мне цыганка нагадала, что умру я стотрехлетним дедом, ублажая молодуху на перине. Так что седня сгинуть на зубах у этих гадов мне не доведется, это точно!

Улыбки стали шире. Кто-то даже засмеялся, и Всеволод почувствовал, как к гридям возвращается отвага. Как медленно отступает обреченность и страх перед лицом врага. Он ощутил гордость за своих людей.

В этот раз чудовища не стали ожидать, пока Рогач доберется до майдана. Подвывая и рыча, они алчной сворой бросились на людей. И опять была кровавая сутолока и давка. Опять были отчаянные крики, скрежет стали и клацанье зубов.

Задыхаясь в душной хмари, Всеволод рубил оскаленные пасти, стоя плечом к плечу с товарищами, которые старались защитить его и которых защищал он сам. Несмотря на общие усилия, дружина все равно продолжала терять жизни. Дерущийся одесно с Всеволодом Василевс внезапно как-то глухо охнул и стал оседать под ноги товарищам. Окольничий пинком отбросил заросшее колючей шерстью, словно еж, чудовище. Крутанулся на месте и обезглавил тварь, стремящуюся добить раненого. Ухватив под мышки кмета, Всеволод оттащил его к дереву. Туда, где волховуша, обдирая пальцы в кровь, покрывала кору дерева символами, похожими на варигарские руны. Остальные воины прикрыли их отход. Сомкнув строй, они вовсю орудовали мечами, шестоперами и топорами.

Уложив стонущего товарища на траву, окольничий смахнул с лица кровь, смешанную с потом.

– Долго тебе там еще?

– Не торопи меня! – огрызнулась морокуша. – Сообразные чары очень сложные. Построить на них аводь не то же самое, что пирог испечь. Если ошибусь, погибнем все.

– Мы и так скоро все погибнем! Поспешай!

– Я же сказала: мне нужно время.

– Нету его боле. Все, что было, – вышло, – севшим голосом вклинился в разговор Нимир. Всеволод только тут заметил, что вокруг гридей упавшим в воду камнем разошлась волна тишины. Звуки боя стихли, сменившись гнетущим молчанием, не предвещавшим ничего хорошего.

Сонм чудовищ отхлынул от отряда и почтительно расступился, освобождая проход для Рогача. Чудо неспешно вышло на площадь. Великий зверь хоть и был изранен, но все так же внушал трепет своими размерами и жуткой внешностью. Возвышаясь над притихшей армией оскверненных бестий, он казался незыблемым великаном в окружении карликов. Склонив безобразную голову, одноглазый направил острия рогов на жмущихся друг к другу людей. Шкура его вздыбилась, ощетинившись обломками марьгородских стрел и копий, мышцы напряглись. Черпнув по земле лапой, зверь собирался вот-вот сорваться с места. Еще секунда, и он разметает жалких человечков, точно рюхи в городках.

Нимир оказался прав. Времени у них не оставалось. Совсем.

– Врасопряха, сейчас или никогда! – требовательно выкрикнул воевода.

– Я не готова, – с отчаянием в голосе ответила кудесница, безумно орудуя ножом.

Красно-серая взлохмаченная тень внезапно вынырнула из багровых дымных всполохов, окутавших улицы деревни. Двигаясь на четырех конечностях протяжными скачками, существо в несколько секунд преодолело расстояние, отделявшее его от Рогача. Совершив последний невероятный пятисаженный прыжок, оно повисло на шее у циклопа, ухватившись за грибные наросты на шкуре. Ловко перебирая руками и ногами, создание, словно обезумевший мизгирь, перебралось на загривок чудовища и, ухватившись за рога, оседлало зверя.

– Не может быть! Это же Ксыр! – узнал во «всаднике» подручного колдуньи Вятка. Всеволод тоже опознал Одержимого. Правда, далось это ему с трудом, поскольку Ксыр сейчас мало походил на человека. Покрытый с головы до ног кровью и сажей, растрепанный, в изодранной одеже, он скалил белые зубы в ослепительной улыбке истинного счастья. Обхватив босыми ногами шею монстра, Ксыр принялся наносить ему размашистые хлесткие удары обеими руками. Скрученные пальцы Одержимого неистово полосовали шкуру зверя, срывая с нее грибные шляпки.

Рогач истошно взвыл. Завертелся, давя нечисть ногами, закрутил лосиной головой в попытке сбросить надоедливое насекомое со своей мощной шеи. Выделывая хромающие падебаски, чудовище зашлось в безумном танце разрушения. Слепо громя все вокруг, оно разбросало в стороны других порождений Скверны. Щупальца на морде извивались, скручивались в спирали и снова распрямлялись, словно взбесившийся клубок змей. Несмотря на все усилия циклопа, сбросить Одержимого ему не удавалось. Ксыр цеплялся крепко, хоть и мотался в воздухе, как привязанная к палке тряпка. Так продолжалось несколько минут. Гриди зачарованно наблюдали битву двух чудовищ, не в силах поверить в происходящее.

Но вот Рогач поднялся на дыбы и, тряхнув окровавленным загривком, рухнул вниз. Гигантские лапы выбили глубокие кратеры в грязи. В этот раз Ксыру не удалось удержаться. Одержимый сорвался с телес гиганта. Пролетев через всю площадь пущенным из пращи камнем, подручный ведьмы пробил крышу одной из близлежащих изб. Под страшный треск ломаемых досок он исчез в образовавшемся проломе. Выжить после этого Ксыр, конечно же, не мог, но жертва оказалась не напрасной. Ведьминому питомцу удалось выиграть несколько бесценных секунд.

– Все назад! Укройтесь за стволом березы! – Зычный хрипловатый голос морокуньи заглушил визжащую ораву чудищ и надсадное одышливое дыхание Рогача.

Колдунья встала перед деревом, развела в стороны ладони с тонкими красивыми пальцами. Глаза ворожеи засветились от переполнявшей ее силы, став невообразимо чуждыми и страшными до жути. Зеницы ведьмы залило густое молочно-белое мерцание. Всеволод заметил, что такой же точно свет источают руны на стволе глушины. Что его светлые нити ползут от ступней ведьмы к комлю и далее, по стволу, к ветвям дерева, закутывая их в светящуюся паутину наговора.

Шепча слова, понятные лишь ей, волховуша воздела руки к зашумевшей кроне. Она словно стремилась объять ее, заключить в острог меж пальцев. Сила голоса колдуньи постепенно нарастала, как и творимые ею чары.

Задрав голову, воевода увидел, как листва на ветвях гай-бога теряет привычный глазу цвет. Как вначале она блекнет, а потом начинает блестеть холодным полированным металлом. Превращенные колдуньей в зазубренные наконечники стрел, листья разворачивались на ветках, все как один устремляя свои острия в сторону майдана. Уже не прошептав, а выкрикнув последние слова заклятья, Врасопряха обронила воздетые руки, спустив невидимую тетиву.

В тот же миг дерево натужно застонало, заскрипело толстыми ветвями. Дух, заключенный в березе, умер, погубленный колдовством ведьмы. Тысячи листьев-стрел сорвались с его веток и облаком железных ос накрыли площадь.

Со свистом вспоров воздух, стальной рой вгрызся в бревна частокола, раскалывая древесину в щепы. Дробью