Былины Окоротья - Егор Андреев

Харитон еще немного покривился, но Всеволод видел, что воля старосты потихоньку ломается. Страх, который он всеми силами старался заглушить лютой ненавистью, все-таки брал верх. Неудивительно: жить хочет каждый. Поломанные, раздавленные и загрызенные страшилищами люди наверняка тоже этого хотели.

– Кто… – неохотно, словно продавливая слова сквозь игольное ушко, протянул войт. – Об том не меня, воевода, пытать нужно. Хочешь вызнать, кто это такие были, так спроси ее! – Харитон обвиняюще ткнул перстом в темную, одиноко стоящую фигуру ворожеи. – Понеже среди воинства, которое к нам осенью заявилося, было несколько волховских мудрил. Да и верховодил ихней ратью не кто иной, как хороводский ведун.

Притихнув, все ошеломленно воззрились на морокунью, на лице которой читалось еще большее удивление, вызванное словами Харитона.

– Государыня ведьма, не желаете ли объясниться? О чем толкует этот смерд? – холодно поинтересовался Тютюря, разглаживая холеной ладонью складки на алом плаще, каскадом ниспадающим с предплечья.

– Понятия не имею. Насколько мне известно, я первая из Посвященных, кто узнал о существовании Барсучьего Лога, не говоря уже о Скверне. Возможно, этот человек просто ошибается. Как он вообще понял, что это были люди Хоровода?

– Ну, это как раз таки несложно, достаточно взглянуть в глаза вам подобным. Эй ты, старый хрыч, помнишь, как звали того ведуна?

Староста деревни пошамкал губами, явно не желая отвечать. Но затем, видимо, поняв, что выбора нет, произнес:

– Нет. Да он и не назывался. Токмо полный мерник [85] серебра отсыпал лишь за то, чтобы мои сыновья провели его рать в болото. В самую глубину трясины, на отоки [86], которые за Горшной Скорбницей лежат.

– И зачем?

– А мне пошто знать? – раздраженно пожал плечами Харитон. – Ведаю только, что спустя седмицу он и аще трое из их споды по нашей гати из болота назад вышли. Бежали так, словно за ими черти по пятам гналися. С тех самых пор и объявилась Скверна, чума энта грибная. По зверью, по лесу побегами проросла на наши головы. Эх, не надо было им помогать, ведь знал же, что от чужаков одни лишь беды! – закончил Харитон и, отвернувшись, снова сплюнул.

– Чего-то я не понимаю, человече, – сказал Петр. – Если все было как ты говоришь, почему, когда мы в село с подмогою пришли, вы сразу не рассказали нам о Скверне? Зачем принялись лгать? Мы ведь вам на выручку спешили!

Старик, хмуро глядя на княжича из-под насупленных бровей, молчал. Вместо него ответил воевода:

– Да потому, что наш радушный войт не о людях тогда думал, а о том, как полученное от ведуна серебро в своей мошне сберечь. Начни мы расспрашивать деревенских о Скверне, о том, как она в болоте объявилась, тут же вспомнились бы и осенние гости. А там, глядишь, и об услуге, оказанной им старостой, мы бы прознали, чего он не хотел. Поэтому всех несогласных, кто был причастен к самовольному походу Карася за помощью в Марь-город, староста в подполье запер, а другим деревенским наказал нам о беде ничего не говорить. Не так ли, Харитон?

Староста и на этот раз не удосужил марьгородцев ответом, но гордо расправленные плечи его опустились, взор уперся в землю. Под возмущенный ропот зареченцев старик съежился, став как будто меньше ростом.

– Это ж полная дурость! – покачал головой Тютюря. – Не могли местные не ведать, что из себя чудовища Скверны представляют. Не могли не разуметь, что им не справиться самим с напастью!

Всеволод горько усмехнулся.

– Об этом они, конечно, знали, но поверили старосте, который убедил людей, что сможет сам совладать со Скверной. К слову сказать, он и вправду так считал. Еще в первое посещение села мне показалось странным, как Харитон повел себя, увидев тело Карася. Сначала я подумал: это оттого, что войт испугался, опознав среди мертвецов своего соседа, но, как оказалось, дело было совсем в другом. Кроме Кузьмы войт узнал еще одних своих знакомых – вольных «соловьев». Именно у них староста Барсучьего Лога искал защиты, скорее всего, предложив за нее разбойникам убежище и пропитание зимой. Вот только вольница, столкнувшись на болотах с порождениями Скверны, решила, что безопаснее будет убраться отсюда восвояси. Причем столь рьяным было их желание, что они осмелились с боем увести коней, напав на превосходящий их по численности отряд. Разбойники настолько испугались, что рискнули головами, лишь бы оказаться как можно дальше от болот. И после яростного побоища сегодня ночью я, по правде говоря, не могу их в том винить.

– Все вы, хто оружие к поясу подвесил, токмо на словах храбриться и горазды! Все взбранные, груди колесом, а как только настоящего врага в лицо узрите, сразу в портки дуете. Бежите с поля брани так, что пятки сверкают, – неразборчиво проворчал Харитон, осторожно водя языком по внутренней стороне разбитых губ.

– Мы не убежали, – возразил ему Всеволод, – остались, несмотря на то что ты всеми силами старался нас спровадить. Что вместо того чтобы покаяться и упредить о надвигающейся опасности, сослал подальше, на безлюдный остров. Чего ты тем хотел добиться, Харитон? Зачем подослал к нам Прокуда? Неужто так желал отвадить Скверну от своей деревни? Небось думал: «Пущай незваные защитнички во поле с бестиями страхолюдными схлестнутся, пусть друг дружку обескровят, перебьют, токмо лишь бы подальше от деревни, подальше от маво очага». Так это было? Отвечай!

Народ, наполнявший площадь, снова недовольно загудел. Больше всех возмущались опричники, хотя им вообще стоило помалкивать.

– Не ведаю, о чем таком ты гуторишь, воевода! – заупрямился войт.

– Ведаешь, Харитон, ведаешь, – внезапно подала голос морокунья. Весь собравшийся на стогне люд тут же обратил к колдунье все внимание. Откинув за спину тяжелую косу, волховуша блеснула меняющими цвет очами и продолжила: – Побывала я в голове у твоего сына, Харитон – староста, войт и клятвенник Барсучьего Лога. Слышала наказы, что ты ему давал. О том, как до́лжно превратить Гнилой Кут в приманку для исчадий Скверны и смертельную западню для нас. Это ты велел ему измазать козьей кровью тряпки и повесить их окрест лагеря дружины в надежде, что тех, кто пришел к вам на подмогу в трудный час, перебьют алчущие поживы монстры…

– Не верьте ей, люди! – возопил староста, порываясь встать, но был тут же придавлен к земле тяжелой рукой Тмила. – Княжье воинство само сизволило на торфяники идтити, я их не неволил. Наоборот, все слышали, как я князя с соподвижниками к себе в хату зазывал, угощение сытное готовил! Как дурак последний угодить им старался. Добром все порешить хотел. Разделить