Былины Окоротья - Егор Андреев

Лукерья напоминали о недавних трудах морокуньи. Водя вокруг дурными, растерянными глазами, девушка прижимала к голове железную подкову – верное средство от сильной головной боли. Завидев ведьму, крестьянка ойкнула, вскочила со своего насеста и опрометью бросилась прочь. Врасопряха на то и бровью не повела, ведя их к дальнему краю селения. На вопрос Петра, куда они идут, волховуша промолчала, но Всеволод уже догадался – вернее, собственным носом почуял, что является целью их путешествия.

Опасения его полностью подтвердились, как только волшебница вывела их троицу к гноищу. Яма, куда зареченцы сбросили убитых тварей, продолжала «благоухать» разлагающейся плотью. Тела нескольких монстров снова были извлечены из помоев на свет божий и снесены под стену ближайшей избы. Скрытые от прямых лучей солнца за венцами хаты, уродливые чудовища распластались по земле, замерев в непристойных позах. Конечности созданий были привязаны бечевой к вбитым в землю колышкам, а вскрытые грудные клетки топорщились обломками ребер. Рядом с трупами разместились причудливой мозаикой на куске ткани аккуратно разложенные органы исчадий. Крупные сиреневато-красные сердца, розовые ласты легких, темные фасолины почек и прочее непотребство. Выставленный на всеобщее обозрение ливер источал эфемерный запах, так непохожий на обычные, густые и тягучие флюиды мертвечины. Пахнущая дягилем кровь бестий щекотала ноздри людей цветочным ароматом, который уже начал вызывать у Всеволода тошноту.

Одесную от живописной анатомической фрески, которую представляли собой распотрошенные колдуньей бестии, расположился Ксыр. Опершись двумя локтями на короб ворожеи, Одержимый скучающим взглядом созерцал унылый вид отхожей ямы. Порезы и царапины на лице парня уже затянулись, напоминая о себе едва различимыми розовыми полосками на коже. Раны Ксыра заживали быстро. Слишком быстро. Учитывая другие странности подручного ведьмы, оставалось лишь вопросом времени, когда косые взгляды кметов перерастут в расспросы. Всеволод не представлял, что станет отвечать людям. В любом случае это произойдет не сегодня, а значит, беспокоиться пока нет причины. Насущные дела волновали окольничего гораздо больше.

– Фу! И чем же вы таким здесь занимались, милсдарыня ведьма? – поморщился от отвращения Тютюря, старательно обходя стороной разложенные на ткани внутренности.

– Я исследовала несколько существ, с которыми нам пришлось сражаться ночью, и обнаружила кое-что интересное. На каждом трупе из могильника есть следы укусов, похожие на те, которые мы видели у лешего. К тому же в некоторых ранах я нашла еще и это.

Колдунья указала на край тряпицы, где среди подсохших темных пятен россыпью лежали белые изогнутые клинья. Всеволоду уже доводилось видеть один из них раньше, оттого он и не стал подходить ближе. Остальные с интересом склонились над мокро блестящими клыками.

– Это что, какие-то семена? – неуверенно предположил Петр.

– Нет, зубы. Я нашла их в телах ночных чудовищ. И теперь с уверенностью могу сказать, что все встреченные нами монстры когда-то были обычным лесным зверьем, но потом, после укуса… я даже не знаю… животного, чудовища, а может, невиданной доселе нечисти, они изменились, превратившись в это.

Врасопряха указала за спину, на груду трупов, наваленных на дне ямы. Калыга брезгливо хмыкнул.

– Ха! Тоже мне, новость. Мы это и сами уже поняли, ничего нового вы нам о Скверне не открыли.

– Я еще не закончила, – резко пресекла едкое замечание Калыги волховуша. – Так вот, по счастью, ни у раненых, ни у мертвых людей я таких следов не обнаружила. А это значит, разносчик Скверны, чем бы он ни был, не покидает логова, нападая лишь на тех, кто подходит слишком близко. Возможно, его удерживает на месте какое-то заклятье или есть иные причины. Я не знаю.

– Немудрено говоря, ежели кто сунется поглубже в трясины, то столкнется с истоком Карасевой Скверны? Ее родоначальным корнем. А после встречи этой, глядишь, сам синюшными боровиками обрастать начнет?

– Немудрено говоря? Да. Есть такая вероятность.

– Опять же, это ежели Скверна, чем бы там она ни была, покусает бедолагу. Верно ли я разумел?

– Все правильно, – настороженно подтвердила Врасопряха, не вполне понимая, куда клонит Тютюря.

– То есть стоит проявить нам осторожность рядом с пащей Скверны, не подставлять ей гузно для укуса, отгоняя палкой, словно бешеного пса, и все будет в порядке!

– Нет, не будет! – категорично бросил Всеволод. – Во-первых, мы понятия не имеем, что представляет собою этот «корень». Елико он опасен. Во-вторых, неизвестно, сколь еще порченного им зверья таится в глубине болот. Даже если бо́льшую часть из них мы перебили, остатки разделаются с нами без труда, потому как это вам не банда оголодалых вольных. Бестии Скверны не отступают, не бегут и не молят о пощаде. Они как половодье – просто сносят все на своем пути… – Всеволод прервал отповедь в попытке найти нужные слова, передать, с чем им пришлось драться прошлой ночью. И не смог. Покуда человек сам не испытает то, что дружине марьгородцев пришлось пережить в бою на стогне Барсучьего Лога, он не поймет, о чем пытался поведать воевода. А посему, рубанув воздух рукой, Всеволод решительно закончил: – Тот, кто отправится один в болота, живота не убережет. Поэтому сейчас нам надобно отступить назад, в Марь-город, собраться с силами и вернуться с полным воинством. С поддержкой Хоровода и дружинами князей-соседей. Только так можно будет одолеть гадину, засевшую в зареченских трясинах.

– Не многовато ль почестей для простой страшилы? Таким побытом мы скоро при охоте на медведей начнем рати собирать. И кружку кваса опростать не успеем, как те же самые соседи решат, что все – кончилися храбрецы в Марь-городе. На смех нас подымут! А Феофан Оршанский, который давно на Притопьские земли слюну пускает, и вовсе не преминет оборону Ярополкову железом прощупать! Да я лучше медом задницу намажу и в муравейник сяду, чем допущу, чтобы…

– А ну-ка, замолчите! Лаетесь, словно два кобеля на псарне, – прикрикнул на них Петр, и собиравшийся бурно возразить Тютюре Всеволод был вынужден прикусить язык. А молодой княжич, почесав острый отцовский нос, в несвойственной ему манере рассудительно продолжил: – Ты, Всеволод Никитич, привык печься о землях моего отца, о людях, что на них живут, и оттого, видно, замечать перестал, когда судьба предоставляет воину шанс проявить отвагу в бою! Все осторожничаешь, лишний раз рискнуть боишься…

– Верно говоришь, Петр Полыч. Похоже, позабыл наш воевода, что означает удаль богатырская, – одобрил слова княжича Тютюря. Однако Петр тут же остудил его задор:

– Но и ты, Митрий, охолони. После того, что нам милсдарыня Врасопряха рассказала, с горячей головой переть в болота будет дуростью. В общем, нужно мне над этим поразмыслить. А пока займитесь оба делом: готовьте крепачей к тому, чтобы покинуть это место. В Барсучьем